Графиня Шатобриан

– Оставьте в покое эту даму, молодой сеньор, – сказал Флорентин, обращаясь к Бриону. – Мы согласились взять графиню на свое попечение и обязаны оберегать ее от назойливости разных господ.

– Ты лжешь, никто не поручал меня вам! – воскликнула с негодованием графиня.

– Ваша мать графиня Фуа просила его преосвященство взять вас на свое попечение!

Этот ответ смутил молодую женщину и она замолчала, но Брион ответил с запальчивостью:

– Какую власть имеет графиня Фуа над графиней Шатобриан! Разве недостаточно, что она распорядилась судьбой дочери, тогда та была ребенком, не принимая в расчет ее счастья? Материнская власть графини Фуа давно кончилась. Эта дама может действовать самостоятельно.

– Вам известно, что эту даму зовут графиней Шатобриан, – сказал Флорентин, – и что ее властелин – граф Шатобриан, имя которого она носит. Он приказал, чтобы супруга его оставалась в аббатстве, пока он не потребует ее к себе.

Графиня вздрогнула при этом заявлении, из груди ее вырвался слабый стон.

Брион крепко пожал ей руку, чтобы ободрить, и крикнул решительнее прежнего:

– Прочь с дороги, лживые монахи, или я заставлю вас пропустить меня! Клянусь честью дворянина, что король, именем которого я действую, заставит вас и ваше аббатство вечно помнить эту историю!

Аббат окончательно растерялся от этой сцены и сделал попытку прекратить ее, но Флорентин не уступал и хладнокровно ответил Бриону:

– Король получит известие о случившемся прежде, чем вы доедете до Парижа; он вполне доверяет нам и уважает неприкосновенность монастырских стен. Передайте ему, что мы ожидаем его приказаний, но сочли неприличным поручить беззащитную даму первому встречному дворянину, который заявил нам, что действует именем короля, не представив при этом никаких осязательных доказательств. Не обнажайте напрасно шпаги в доме Святой Женевьевы! Мы не так беззащитны, как вам кажется; хотя двери открыты, но, выйдя отсюда, вы увидите, что все переходы и ворота заняты вооруженными монастырскими слугами, которые никого не выпустят из аббатства без нашего разрешения.

С этими словами Флорентин отворил дверь в коридор, в углублении которого виднелась толпа вооруженных людей.

Наступила томительная минута. Но Брион скоро положил конец общему недоумению. Он быстро отвернулся от священников, стоявших у дверей, и, удалившись с графиней в глубину комнаты, где никто из присутствующих не мог слышать их, сказал шепотом:

– Вы видели этих вооруженных людей: они не выпустят нас отсюда и я напрасно подвергну свою жизнь неминуемой опасности. Останьтесь пока здесь, графиня; хитростью или насилием я освобожу вас. Может быть, мне удастся как-нибудь уговорить аббата…

– Берегитесь, нас могут подслушать, – сказала графиня.

– Когда вы увидите белый платок, привязанный к дереву под этим окном, то знайте, что я нашел возможность освободить вас…

Брион замолчал, так как Флорентин появился возле них. Он поспешно поцеловал руку графини и вышел из комнаты, сделав знак аббату, чтобы тот следовал за ним.

Флорентин, заметив это, тотчас же присоединился к ним. Он не хотел оставлять Бриона наедине с аббатом, зная по опыту уступчивость последнего. Хотя он был уверен, что графиня не выдаст его, но имел достаточный повод опасаться, что если она уедет от них в своем теперешнем настроении, то это может повредить аббатству и в особенности его будущей карьере. Он решил не выпускать молодой женщины из монастыря до тех пор, пока ему не удастся опять расположить ее в свою пользу.

Между тем графиня была в таком лихорадочном состоянии благодаря потрясающим впечатлениям, которые она испытала в продолжение нескольких часов, что еще более ухудшила свое положение необдуманным решением. Оставшись наедине с кормилицей, она бросилась к ней на шею и со слезами умоляла содействовать ее бегству из аббатства. Марго, представлявшая собой олицетворенное добродушие, тотчас же согласилась на все, обещала ничего не говорить своему сыну и помогать Бриону делом и словом. Никакие сомнения не тревожили ее. Вход в аббатство был открыт для нее днем и ночью; не подозревая, насколько бегство Франциски может повредить ее собственному сыну, она решила отыскать Бриона и устроить все в эту же ночь. Взяв за руку Химену, на которую никто не обращал внимания, и громко рассуждая сама с собой о том, как лучше приняться за дело, она вышла из комнаты.

В это время уже наступила длинная зимняя ночь; огонь в камине начал потухать. На дворе бушевал ветер, нагоняя облака на месяц. Грозно скрипели под окном столетние сосны, ударяя время от времени своими ветками о стену.

Франциска подошла к окну. Мысль о бегстве настолько занимала ее, что ей даже не пришло в голову запереть на ключ дверь, выходившую в коридор. Она в первый раз полюбопытствовала узнать, куда выходит ее единственное окно. Комната была угловая и в нижнем этаже; к счастью, только левая глухая стена принадлежала к фасаду, обращенному к замку Фуа, где был главный вход с кельей привратника, так что графиня могла смело рассчитывать, что со стороны фасада никто не увидит ее, если она вздумает убежать из окна. По-видимому, Флорентин, назначив ей эту комнату, вовсе не думал о возможности бегства, потому что нельзя было придумать помещения, более удобного для этой цели.

Широкая вековая стена, окружавшая дворы аббатства, в этом месте так близко подходила к карнизу окна, что можно было, сделав один шаг, прямо ступить на стену с подоконника, который находился почти вровень с полом. За этим углом сосны прекращались и начинался обширный луг, насколько можно было видеть среди окружающих его со всех сторон зданий аббатства. Полный месяц, выглядывая по временам из-за облаков, освещал своим фантастическим светом монастырские здания, луг и гору Святого Спасителя, похожую на громадное белое привидение.

Франциска открыла окно. Ветер затих в эту минуту, и она с наслаждением дышала свежим воздухом. Ей казалось, что она провела в заточении много лет. Разве бретонский замок, куда она вступила в качестве графини Шатобриан, не был для нее тяжелой тюрьмой?

«Разве я когда-нибудь была свободна, – спрашивала она себя с глубокой тоской, – и цепи невольничества не преследовали меня своим бряцанием в Блуа и не вынудили искать убежища за монастырскими стенами? А воспитание на этой горе в замке не было ли своего рода заточением? Не держала ли меня суровая мать за железными решетками своих предписаний? Моя дорогая Констанция, как изнывает мое сердце в разлуке с тобой! Если мне суждено опять увидеть тебя, то я буду руководить тобой, не насилуя относительно выбора жизненного пути. О Боже! Возврати мне моего ребенка и спаси меня от соблазнов света!»

Она облокотилась на подоконник, мечтая о возможности вырвать свою дочь из рук мужа и жить с нею на свободе вдали от света. Она не заметила, как поднялся ветер и дверь, выходившая в коридор, отворилась настежь. В голове ее мелькнула неприятная мысль и заставила усиленно биться ее сердце. Химена, совершенно незнакомое ей существо, которое она даже не удостоила приветливым словом, была свидетельницей ее разговора с Марго и знала весь план предполагаемого бегства. Оскорбленная девушка, при своей неопытности, могла все рассказать старой графине Фуа, у которой она жила в это время, тем более что вовсе не была заинтересована соблюдать тайну.

– Горе мне! – воскликнула Франциска. – Несчастие преследует меня! Я погибну, если останусь в этом доме: Флорентин овладеет мною!

Это печальное сознание явилось у молодой женщины вследствие того волнения, которое было возбуждено в ней объятиями Флорентина. Оно охватило ее в ту минуту, когда, стоя под руки с Брноном, она молча слушала его спор с Флорентином; даже теперь она чувствовала с болью в сердце трепет неудовлетворенного желания. Во всем теле это ощущение казалось ей таким же предвестником гибели, как крик ворона в замке.

Печально смотрела она то на высокую пустую комнату и на открытую дверь, через которую мог ежеминутно войти искуситель, то на деревья под окном, где должен был появиться спасительный знак. Не ошиблась ли она?… На ближайшем дереве действительно развевался белый платок, а вслед за тем на стене появилась мужская фигура. Это верно Шабо де Брион!.. Она узнала его и, дрожа от радости, хотела встать на подоконник и протянуть ему руку, но в эту минуту ей показалось, что кто-то идет по коридору поспешными шагами. Проклиная себя, что не догадалась запереть вовремя дверь, она остановилась в нерешимости среди комнаты, но, услыхав голос Бриона, который звал ее по имени, бросилась к двери и замерла от ужаса. Перед нею стоял Флорентин, которого она тотчас же узнала при лунном освещении.

У нее достало сил подавить крик испуга, готовый вырваться из ее груди; однако прошло несколько секунд, прежде чем она придумала, каким способом скрыть близкое присутствие Бриона. Она ясно слышала хруст ветвей за окном и, чтобы заглушить его, инстинктивно возвысила голос. Сначала она сама не сознавала что говорила, потому что думала о том, чтобы произвести побольше шуму, но мало-помалу невольно поддалась негодованию, накипевшему в ее сердце, и, забывая, что Брион слышит каждое ее слово, разразилась против Флорентина горькими упреками. Но она тотчас же смирилась, когда он взял ее за руку. Это прикосновение опять привело ее в то полусознательно возбужденное состояние, которого она так боялась, и ей нужно было употребить над собой нравственное усилие, чтобы отнять руку и отойти от него.

Флорентин запер за собой дверь и подошел к ней.

– Франциска, – сказал он, – ты имеешь право говорить со мной таким образом; в одном только ты несправедливо обвиняешь меня: будто бы я хочу погубить тебя и сделать несчастной. Я, напротив того, желаю тебе счастья и по возможности полного и продолжительного. Я подвергал тебя искушению, предполагая, что ты могла измениться со времени нашей разлуки, и убедился, что составил о тебе ложное мнение. Ты оказалась беспорочнее и неопытнее, нежели я думал. Но тем труднее будет для тебя борьба со светом и ты более нуждаешься в моей помощи, нежели ты в состоянии понять это. Я знаю, что невольно оскорбил тебя и мне не скоро удастся заслужить твое доверие, тем не менее, оно необходимо, если ты хочешь, чтобы победа осталась на твоей стороне в известном деле. Вот причина, почему я настаивал, чтобы ты осталась у нас. Даже помимо того, что мне нужно многое разъяснить тебе и наставить на путь истинный, я никогда не позволил бы тебе уехать с каким-нибудь легкомысленным сеньором. Это значило бы бросить на ветер все преимущества, которые доставила тебе твоя безупречная добродетель. Я знаю, например, что ты любишь короля Франциска…

– Кто тебе дал право высказывать мне подобные предположения! – воскликнула графиня, прерывая речь священника, так как она не хотела, чтобы Брион узнал сокровенную тайну ее сердца.

– Ты любишь мечтательной любовью рыцарского короля Франциска, – продолжал священник спокойным голосом, – и, убедившись, что он ухаживает за тобой и с горячностью добивается твоей привязанности, ты обратилась в бегство. Короче говоря, ты поступила как добродетельная и мудрая женщина, так что трудно определить, что собственно руководило тобой: добродетель или мудрость. Благодаря этому можно предвидеть момент, когда король, потеряв надежду сделать тебя своей любовницей, принужден будет сказать сановникам своего государства: я выбрал королеву, отправляйтесь в Пиренеи и скажите графине Шатобриан, что я прошу ее руки; ждите у ворот аббатства, пока настоятель объявит вам, что святой отец в Риме освободил ее от прежнего обязательства, и привезите сюда королеву Франциску! Все это ты умно подготовила; зачем же хочешь ты все уничтожить одним ударом, вследствие недоразумения, возникшего между друзьями молодости? Неужели тебе непонятно, что ты безвозвратно испортила бы себе будущность, слепо доверившись молодому сеньору, который мог увезти тебя куда вздумается и распорядиться по своему усмотрению; и, во всяком случае, даже при самых честных намерениях, сопровождая тебя таким романическим и двусмысленным способом, он отдал бы тебя в жертву злословию.

Этот неожиданный оборот речи так рассердил Бриона, который слышал весь разговор, что он невольно сделал неосторожное движение. Хотя шум был самый незначительный, но Флорентин тотчас же расслышал его и поспешно подошел к окну, оставив Франциску, которая инстинктивно хотела загородить ему дорогу.

Бегство этим путем сделалось теперь невозможным для графини. Месяц в эту минуту светил в полном блеске; если Флорентин обратит внимание на неудобное расположение комнаты, то, разумеется, не задумается переместить свою гостью в более надежное помещение.

Двухэтажный дом, входивший в состав аббатства, обращенный лицевой стороной к воротам, был в полном распоряжении аббата и священников, между тем как наиболее значительная часть монастыря за первым двором служила помещением для монахинь. Аббатство в первые годы своего существования предназначалось для мужского монастыря и было посвящено памяти Святого Волюзиана, не пользовавшегося особенной популярностью в народе. Но вскоре более современный культ Святой Женевьевы заменил чествование прежнего святого и монастырь сделался исключительно женским. Тем не менее, из уважения к первоначальной цели, с которой было основано аббатство, старый дом по-прежнему оставался в пользовании духовных лиц мужского пола. Они безгранично властвовали здесь и так как были почти избавлены от монастырской службы и работ, то могли тем более посвятить свое внимание светским делам в самом широком значении этого слова.

Флорентин, по-видимому, заметил все неудобства, выбранного им помещения, потому что, подойдя к окну, он окинул комнату внимательным взглядом, затем медленно и осторожно высунул голову из открытого окна. Не боялся ли он, что Франциска в порыве гнева и отчаяния столкнет его в тесный промежуток между окном и стеной? По крайне мере он быстро оглянулся назад, когда услышал за собою шум.

По коридору явственно раздавались шаги.

Минуту спустя дверь отворилась и свет потаенного фонаря упал на бледную, взволнованную графиню и священника в лиловом одеянии. Это была Марго со служанкой из замка, которая несла за нею большой сверток. Не выказывая ни малейшего смущения, Марго набросилась с упреками на Флорентина, который хотел было развязать сверток, что он не дает ни минуты покоя бедной графине, измученной продолжительным путешествием, и теперь мешает ей переменить белье, которое они принесли с собой из замка.

К несчастью, Марго за несколько минут перед тем вела себя совершенно иначе в замке. Следуя влечению своего доброго сердца, она все выболтала старой графине, несмотря на старания Химены удержать ее от этого. В этом случае, как всегда, ею руководило доброе намерение: зная, что Франциска не хочет долее оставаться в аббатстве, она надеялась доставить ей приют в замке. Она, конечно, не достигла желаемого результата и только возбудила недоверие старой графини, которая захотела убедиться собственными глазами, действительно ли ее дочь в таком положении, что ей необходимо искать спасения в бегстве. Она оставалась совершенно безучастной, пока была уверена, что ее заблудшее дитя находится в стенах аббатства, но мысль, что новое бегство может еще больше испортить репутацию молодой женщины, сильно встревожила ее. Она только ждала ухода Марго, чтобы исполнить свое намерение. Обыкновенно тихая и молчаливая, Химена с несвойственной ей живостью употребила все свое красноречие, чтобы удержать старую графиню от посещения аббатства в такой поздний час вечера. Настойчивость Химены только усилила ее подозрения; она повелительно потребовала свой зимний салоп и приказала молодой девушке следовать за нею.

Несравненно удачнее шло дело с опасным противником бегства, Флорентином. Желая заслужить расположение своей молочной сестры, он не счел нужным рассматривать сверток и, сказав несколько ласковых слов, удалился. Его внимание было поглощено окном, потому что он ожидал, что графиня выберет этот путь для своего бегства. Позвав к себе сторожа, он приказал ему в эту ночь обойти несколько раз стену аббатства и обратить особенное внимание на угловое окно комнаты, назначенной для приезжей дамы. Затем он отправился к привратнику и посоветовал ему усерднее исполнять свою обязанность и не впускать в монастырь всяких навязчивых сеньоров, не узнав предварительно цели их посещения.

Едва Флорентин скрылся за дверью, как Марго отправила горничную обратно в замок и стала торопить графиню, чтобы та как можно скорее одела на себя широкую волосяную одежду белицы, которую она вынула из свертка. Наряжая свою дорогую Франциску в этот странный наряд, Марго объявила, что намерена вывести ее из аббатства под именем белицы Марты, опытной сиделки при больных, будто бы призванной в замок по случаю внезапной болезни графини Фуа. Этим способом им будет нетрудно выбраться из монастыря, а на опушке леса у реки их будет ждать Батист, с тремя лошадьми.

– Третья лошадь для меня, моя дорогая, – добавила добрая женщина с ласковой улыбкой, – потому что теперь я уже не расстанусь с тобой, пока ты окончательно не устроишься. Не бойся, все будет кончено через десять минут; дай мне только твое дорожное платье, я заверну его в платок, оно понадобится нам…

Но прошло около десяти минут, прежде чем им удалось отыскать платье в темной комнате с помощью фонаря. Франциска, предполагая, что Брион все еще ожидает ее, хотела подойти к окну, чтобы предупредить его, но Марго воспротивилась этому и, взяв ее за руку, почти насильно вывела из двери.

– Чужой господин не знает нашей тайны, – сказала она, – мы все устроили вдвоем с Батистом! Если ты пожелаешь видеть молодого сеньора, то стоит только намекнуть об этом его слугам и он нас найдет. Мы должны торопиться, городские ворота запираются ровно в десять; если мы опоздаем, то нельзя будет проехать мост, а ты знаешь, что теперь Ариеж так полноводна, что нечего и думать перебраться через нее вброд.

Они дошли до лестницы, где кончался коридор первого этажа, и, сойдя с нее, вошли в нижнюю галерею, которая вела в келью привратника. Графиня на минуту остановила Марго, потому что она с трудом дышала от страха и быстрой ходьбы. Все было тихо кругом. Через широкие арки, поддерживаемые четырехугольными столбами, виден был двор аббатства, ярко освещенный луной и, на их счастье, совершенно пустынный в эту минуту, Но едва сделали они несколько Шагов, как услыхали за собой шорох и над их головами кто-то назвал по имени графиню. Зов этот глухо раздался среди ночной тишины и привел в ужас обеих женщин. Графиня молча опустилась на колени, не поворачивая головы.

– Господи Иисусе Христе! Что это значит? – воскликнула Марго, оглядываясь во все стороны, и, заметив какую-то темную массу в глубине свода, приняла ее за сверхъестественное явление и, вне себя от страху, упала на каменные плиты галереи.

– Боже, помоги нам! – простонала она чуть слышно.

Через секунду опять послышался шорох и зов раздался у самых ее ушей.

Марго быстро поднялась на ноги.