Как-то раз, после того, как кто-то из родителей оставил меня в саду, я по обыкновению стоял у окна и плакал. И тут ко мне подошла девочка с фломастерами и листом бумаги.
– Хочиш палисуим? – спросила она.
Я отвернулся от окна и посмотрел на неё: на горсть фломастеров в её руке, на лист бумаги с оторванным уголком, на её мягкий и очень-очень тёплый свитер с узорами и на её длинные светлые волосы, убранные в тугую и толстую косу. На момент меня увлекло её предложение, но потом я вспомнил про свою печаль и снова начал плакать.
– Аааа-а-а-а-а-хаа-ха-а-а!.. ыы-ы-ы-м-м-м!!
Девочка смотрела на меня и ничего не говорила. И тут к нам подошёл другой ребёнок, на этот раз – мальчишка.
– Ну чиво ты плакаиш? Не нада плакать! Не плакай! Ладители забелут тебя потом, и нас забелут, и всех забелут. А пока давай палисуим.
Я хотел заорать с новой силой, но застыл, поражённый его мудростью. Это и так было очевидно, но он пришёл сюда и облёк сырую идею в слова, придав ей смысл. Говоря, он не навешивал на меня своё тяжёлое знание, не заставлял переваривать его и не пытался меня в чём-то убедить – нет. Он говорил то, что я и так знал, но на момент забыл, утонув в своих печалях. Он говорил то, что мне нужно было услышать! Я вытер слёзы и сопли, посмотрел на мудреца и, желая узнать его имя, спросил его:
– Как тебя зовут?!
– Егол.
Мудрец не говорил букву «р», и я не сразу понял, что на самом деле он не нанаец и не селькуп, и что настоящее его имя звучит по-другому.
– Егол… – задумчиво повторил я.
Потом я перевёл взгляд на девочку и спросил уже у неё:
– А тебя как зовут?
– Эля, – ответила она. Потом, то ли подумав о чём-то, то ли собравшись с мыслями и силами, добавила: – Эля Гр-р-р-рин.
Эля тоже не говорила букву «р», но для своей фамилии делала исключение. Егол на эту тему, по всей видимости, не парился и воспринимал мир и себя самого в нём как данность, как что-то, что хорошо само по себе.
С Еголом и Элей у нас получилась отличная компания. Мы рисовали, играли в прятки и догонялки, лепили снеговиков на прогулках. Возвращаясь домой, я без умолку рассказывал родителям о своих новых друзьях. В садик я теперь ходил с большой охотой.
Глава 3
Во многом благодаря моим новым друзьям я научился различать сон и реальность. Мама с папой и раньше рассказывали мне про сны, но я никак не мог взять в толк, как то, что я вижу во сне, может быть нереальным. Что вообще значит «нереально»? Егол показал мне это: сначала во сне, а потом – наяву.
Однажды ночью мне приснилась очередная хрень. Как это обычно бывает со снами, в моменте хрень казалась осмысленной и выпуклой. Я стоял в очереди к лифту: такому старому лифту, с коричневыми дверями, исписанными фломастерами, и с прожжённой кнопкой вызова. Лифт барахлил: двери, едва-едва открывшись, могли резко захлопнуться и зажать собой того, кто заходил внутрь или выходил наружу. В очереди, помимо меня, людей не было – только мягкие игрушки. Голубые бегемоты, слоны всякие, пчёлы, утки с попугаями. Моей мышки с отвисшей и помятой ручкой там не было.
Вдруг кто-то похлопал меня по спине. Я обернулся и увидел Егола.
– А ты что тут делаешь? – спросил его я.
– Да вот, на лаботу ходил, – ответил он.
– О, ты из лифта? И как там?
– Он мне луку зажал, какашка!
Егол вытащил из-за спины свою руку и показал мне. Она болталась так, словно в ней не было кости. На ней была большая и глубокая рана, но вместо крови из неё сочилась прозрачная с желтоватым оттенком жидкость, напоминавшая мазь от комаров.
– Ну ты чего, ну ты как так, ну что же теперь делать?! – запричитал я, заволновавшись, и тут же проснулся.
Я заплакал и разбудил родителей.
– Что случилось? – спросили они.
– Еголу руку лифтом прищемило!
– Когда?
– В лифте!
– Это понятно. А когда?
– Не знаю. Сейчас!
– Так ты же дома сейчас, какой лифт? Друга твоего здесь нет, он тоже дома, тоже спит. Как ему могло руку прищемить?
– …
– Его, кстати, наверное не Егол зовут, а Егор. Просто он букву «р» не выговаривает. Ладно, ложись спать, малыш, всё хорошо.
Я вернулся в кровать в глубочайшей задумчивости. Слова родителей звучали разумно, однако я должен был сам во всём убедиться, чтобы окончательно успокоиться.
Утром я пришёл в группу вторым. Первым пришёл мой друг, которого я всего несколько часов назад видел изувеченным.
– Привет. Покажи руку, – потребовал я.
– Чего?
– Руку покажи!
– На.
Рука была в порядке и выглядела как обычная рука обычного ребёнка.
– Тебе лифт её не зажимал?
– Нет, что ты за елунду несёшь?
– Хм… А правда, что тебя Егор-р-р зовут, а не Егол?
Егор посмотрел на меня как неофит на гуру, приобщённого к тайному знанию древних прорицателей и обладающего запретным навыком живущих высоко в горах мастеров-отшельников.
– Кто тебя научил эту букву говолить???
– Я и сам умел всегда.
– Везёт! Да, меня Егол зовут. Лодители хотят, чтобы я тоже себя Еголом называл, а я не могу.