Тропик Козерога

– Здесь всё зависит от вас, друг мой. А пока считайте меня всего лишь одиноким странником, или… хотя нет, думаю, сейчас странник лучшее имя для меня, да, Странник.

Кистенёв тут же нахмурился, он никак не мог понять, кто такой этот человек. А его манера говорить? В любой другой ситуации Василий принял бы говорящего за придурка, но этот придурком не был, и его слова только придавали ему таинственности. А разве может что-то пугать больше?

– На кой чёрт я вам понадобился, я уже рассказал всё, о чём вы просили.

– Будем говорить так: вы мне интересны. Мой вопрос относительно положения дел в этом мире имел двоякую цель, ибо характеристика мира человеком характеризует не только мир, но и человека её дающего. Вы ведь его ненавидите…

– Кого?

– Как кого? Мир, особенно мне понравилась фраза про дешёвое изобилие.

Кистенёв и сам не понимал, почему вчера он произнёс фразу, которую постоянно повторял дурак Семелесов, но этому типу она, похоже, пришлась по душе.

– У вас всё-таки есть некий потенциал, и я намерен его использовать, если вы, конечно, согласитесь пойти со мной, – продолжал незнакомец.

– С чего мне идти с вами, о чём вы вообще говорите.

– Потому что я дам вам то, чего вы хотите больше всего, – произнёс незнакомец заговорщическим тоном, наклонившись чуть вперёд. – Весёлую жизнь, свободу.

– Свободу, я и так…

– О нет, – незнакомец довольно ухмыльнулся и, привстав немного, прошёлся перед Василием. О какой свободе вы говорите? Школа, дом, пьянки с друзьями, школа, дом, пьянки с друзьями, школа, дом… вы даже не можете сами решить, во сколько вставать поутру, когда ложиться спать, вы даже выйти в сортир не можете без разрешения, и ещё что-то говорите о свободе. О нет, друг мой, – тут он развернулся, посмотрел на Василия, разведя руки в стороны и хлопнув ими по бокам. Возможность раз в четыре года поставить галочку напротив имени одного из двух болтунов в дорогих пиджаках это не свобода, и уж тем более не власть. Что вы вообще знаете о мире, где вы были кроме своего дома, столицы и пары курортов в южных странах, что вы видели собственными глазами, и чему можете доверять из того, что рассказывают другие. Посмотрите на небо, что вы видите? Ничего, всё эти проклятые городские огни. Кстати, это достаточно символично в свете того, что я собираюсь сказать, но не буду останавливаться. Там вы видите не звёзды, разбросанные по космосу, не бесконечный простор, вы видите сферу, огромную небесную сферу, на которой рассыпано шесть тысяч мерцающих огней. Для вас они все лежат в одной плоскости, и вы не знаете, какая дальше, какая ближе и которая из них ярче. Так не задумывались ли вы о мире, смотря всё время из одной точки, что это была лишь иллюзия, оптический обман, и нужно было посмотреть под другим углом, чтобы понять, что всё это представляет собой на самом деле. Вот что я вам предлагаю, друг мой, посмотреть на звёздную сферу извне.

Василий пристально посмотрел на незнакомца, а потом произнёс, поднимаясь.

– Вот сейчас прямо разбежался.

И лишь пройдя мимо него, обернулся, спросив:

– Сколько тебе всё-таки лет?

– Вам это действительно интересно? – он вновь присел на край, его лицо погрустнело, и он опустил голову и сказал тяжело вздохнув. – Будем говорить так: я не столь молод, чтобы не видеть впереди смерти, и не настолько стар, чтобы видеть там только её.

Василий молча развернулся и уже направился к двери, но, как только он подошёл к ней, странник опять окликнул его. Он встал и медленно шёл навстречу:

– Я понимаю, сейчас вы не приняли мои слова всерьёз, – его голос вдруг сделался необычайно жёстким, и в нём даже появилась хрипотца. – Но прежде попробуйте ответить себе на вопрос: ради чего вы живёте и ради чего готовы умереть? Если что, завтра в три я буду обедать в кафе «За углом». Это недалеко отсюда, там вы меня и найдёте.

Василий быстро спустился по лестнице, вошёл в квартиру и проскочил в свою комнату, благо отец уже задремал, сидя на диване в гостиной. Перед тем как лечь спать поставил на телефоне будильник. В кровати в его мыслях вдруг стали отчётливо повторяться слова того типа: почему вы живёте и ради чего готовы пойти на смерть? Если бы он знал, что вскоре будет спрашивать себя о том, зачем повторил этот вопрос, а не выкинул просто из головы. Но нет же, ему вдруг самому стало интересно и непременно захотелось найти ответ.

Глава 3. Охотник выходит на след

Следователь присел за стол и бросил презрительный взгляд на сидящего напротив юнца, который разве что не трясся от страха. Он достал лист белой бумаги, ручку и щёлкнул кнопкой, выдвигающей наружу стержень.

– Пиши всё, что знаешь, и даже не думай ничего скрыть, – произнёс он, не глядя на парнишку.

– Я ведь ничего не делал, я… я пытался их остановить, я ничего…

– Мы разберёмся, – произнёс следователь, поднимаясь из-за стола. – А пока просто пиши, и не вздумай брехать. Про дачу ложных, надеюсь, тебе не надо напоминать.

Он подошёл к окну, ещё раз бросив презрительный взгляд на юношу, нерешительно смотревшего на листок перед ним, перевёл взгляд на улицу, залитую светом весеннего солнца. По правде говоря, он немало удивился, когда к ним в отделение заявился вот этот парень и сказал, что может кое-что рассказать о нападении на патрульных в центре города позапрошлым вечером. От такого как он скорее всего можно было ожидать только сидения дома в панике и надежде «авось пронесёт», но нет же пришёл. Хотя, конечно, следователю надлежало быть благодарным пареньку за то, что тот лишил его большей части работы по прочёсыванию городского дна. Если что он испытывал, так только презрение к этому сопляку, полезшему в компанию, от которой ему надо держаться как можно дальше.

Вдруг он услышал голос из-за спины. Голос этот был похож на голос мальчишки, но при этом звучал слишком твёрдо и уверенно, так что казался совершенно незнакомым:

– На данный момент, друг мой, вы совершили как минимум три крупные ошибки, – когда следователь обернулся, он увидел что «стукач» уже вальяжно сидит, откинувшись на спинку стула, теребя в руках ручку, которой должен был в этот самый момент строчить признание. – Первой вашей ошибкой было то, что вы остались со мной один на один, но это в силу некоторых обстоятельств объяснимо и, я бы даже сказал, простительно. Но вот вторая ошибка: вы взяли с собой табельный пистолет, тем самым значительно облегчив мою задачу. Ну и третья ошибка…

– Ты что, ублюдок, думаешь, я с тобой в игры играю, ты ещё шутить тут вздумал, – такой наглости господину следователю ещё не приходилось видеть тем более от такого хмыря.

Его лицо вдруг очутилось напротив лица паренька, но тот продолжал невозмутимо смотреть в глаза мужчины, повернувшись боком к столу. Всё произошло мгновенно. Жуткий удар под дых, через мгновение рука следователя была заведена за спину, где тут же очутился «стукач», ещё через мгновение мужчина уже был прижат к собственному столу, и в лицо ему упирался его собственный пистолет. Следователь, было, захотел закричать, но только он открыл рот, как подросток прижал ствол плотнее и произнёс шёпотом: «Тихо-тихо-тихо», – после этого, недвусмысленно поцокав языком. Он внезапно извлёк из кармана иголку с небольшим утолщением на конце и, откусив противоположный её кончик, ткнул ею в руку своей жертвы.

После этого паренёк медленно отпустил руку следователя и осторожным шагом отошёл назад, держа пистолет в согнутой руке так, что голова полицейского постоянно находилась на прицеле. Он пододвинул стоявший у двери стул и спокойно присел на него, заложив ногу за ногу.

Следователь приподнялся со стола, недоумевая, посмотрел сначала на укол на руке, потом на подростка с пистолетом и тихим голосом, практически переходящим в шёпот, чтобы не показалось, будто он поднимает тревогу, проговорил слова бессмысленные, но единственные пришедшие ему на ум:

– Не дури, парень, положи его аккуратно на пол, ты этим ничего не добьёшься, ты ведь…

– Я ввёл вам сильнодействующий яд, – проговорил Странник, хладнокровно глядя на полицейского. – Через минуту вы почувствуете неприятное покалывание в руке, словно она чешется изнутри, далее оно начнёт распространяться по всему телу и скоро перерастёт в нестерпимую боль. Так что через некоторое время, обычно от пяти до десяти минут, вы уже будете корчиться на полу, вопя на всё отделение, но как вы понимаете, это ненадолго. Смерть наступает относительно быстро, – после этих слов он сделал короткую паузу, словно давая своей жертве время осмыслить новую информацию. – Всё что меня интересует- это материалы по делу об убийстве некоего Самойлова Петра Николаевича, которого вы так скоропалительно записали в жертвы маньяка.

– Ты сумасшедший, – проговорил следователь, потерянно смотря на подростка.

– Ваша очередная ошибка, друг мой, одно из глупейших свойств человеческого разума безосновательно записывать других в сумасшедшие. При этом можно очень легко не распознать вовремя полезного друга или опаснейшего врага. Для многих эта ошибка уже становилась роковой.

И в тот момент следователя поразило хладнокровие, с которым держался парень. Глядя на подростка, он отчётливо осознавал, что тот уже не в первый раз держит пистолет, и если понадобится, то воспользуется им тоже не впервые. Его голос не дрожал, он говорил так, словно всё это было для него обыденным. И за пистолет он не цеплялся как за соломинку, что следовало бы ожидать, он даже не смотрел на него, положив руку на перекинутую ногу, так что ствол был направлен на полицейского чисто символически. В общем, этот был явно не из тех психов, что, обидевшись на весь мир, могут достать где-нибудь пистолет, прийти в свою школу или куда-то ещё и начать палить во всех подряд, а потом пустить себе пулю в лоб, если на то хватит духа, благо что такое случается в основном за океаном.

– Что за бред, откуда мне знать… – начал было следователь, но тут же сам осёкся.

– Думаете я блефую, – глаза подростка сверкнули.

– Всё равно это дело вёл не я, у меня нет этих бумаг.

– Так достаньте их.

– Ты знаешь чем это чревато, ты хоть понимаешь… да с чего я вообще должен тебе верить.

– Да с того, друг мой, что у вас сейчас есть два варианта: первый из них предполагает риск для вашей жизни, второй – нет. И на счёт меня не бойтесь, я не обману: мне ваша жизнь без надобности.

Мужчина смотрел потерянно, всё ещё ошарашенный столь быстрой переменой ролей. Он уже чувствовал неприятный зуд в руке, и с ужасом осознавал, что парнишка не шутит.

– Я буду ждать вас на выходе, принесёте документы – получите противоядие и свой пистолет.

После этих слов юноша поднялся и, положив пистолет себе за пояс, вышел в коридор. Он спокойно прошёл к выходу, поймав удивлённые взгляды сотрудников в синей форме, у выхода остановился перед дежурным, втолковывавшим что-то по телефону, козырнул тому двумя пальцами, заставив бросить недоумённый взгляд на недавно припиравшегося с ним подростка.

Юноша вышел наружу и, перейдя на противоположную сторону улицы, встал около тонкого ствола деревца, посаженного в ограждённый среди тротуара бордюрами квадрат земли. Через пару минут, словно заскучав, он прислонился к деревцу и тут вдруг увидел своего нового знакомого, поспешно выходившего из здания, переходившего на бег трусцой и тут же опять возвращавшегося к быстрому шагу. Рукав его рубашки был расстёгнут, и юноша не без особого злорадного удовольствия заметил красные расчёсы на запястье.

– Вот оно твоё чёртово дело, – со злостью произнёс мужчина, передавая белую папку с бумагами, при этом озираясь по сторонам, словно боясь, что их кто-то увидит.

– Прекрасно, – с этими словами юноша отошёл от дерева и достал из кармана маленькую баночку с оранжевыми пилюлями в форме шарика.

Он откупорил крышку, сделал следователю знак подставить ладонь.