Остров Немо

– Что с вами?

– Ничего. Я волнуюсь, я первый раз на суде.

– Свободны. Ну что ж. Будем считать, что Лон – на лодке. Во всяком случае, если не на лодке, он найдется.

Судья объявил перерыв на полчаса, чтобы все могли пообедать. Сам он отправился в свой кабинет, где лег и привычным движением подозвал прислужника, который, хорошо зная своего господина, принялся массировать ему ноги.

– Понежнее, мой мальчик, – пробормотал Судья и отключился, но поспать ему не удалось. Без стука и предупреждения зашел Зилу.

– Вы хотите оставить мальчишку?

– Оставить в живых? Посмотрим. А разве он виновен?

– У него кровь на руках.

– Зилу, мы же оба знаем, что убийства начались задолго до того, как этот студентик вообще ступил на наш берег.

– А если это совпадение?

– Зилу, ты хочешь крови только потому, что у тебя из-под носа увели лодку. Ты в бешенстве и имеешь на это право. Но если мы казним мальчишку, а убийства продолжатся, люди не потерпят.

– И что они сделают?

– Они нам головы оторвут. И если ты думаешь, что твое оружие нас спасет, то ошибаешься.

– Судья, вы напрасно решили поиграть в гуманизм.

– Зилу, я не играю. Послушаем его, и я посмотрю на реакцию хотя бы глав кланов. И не смей давить на них, я же все равно узнаю. А теперь оставь меня, а? Хочу отдохнуть, все это выматывает.

Впрочем, после ухода Зилу, несмотря на все старания чуткого Прислужника, который оценил настроение патрона и даже открыл последний пузырек специального массажного крема, применяемого в исключительных случаях: когда Судье надо было успокоить расшатанные нервы, или тот расслабиться не сумел. Он думал о мальчишке – что, может, и придется его казнить. Судья сердито брыкнулся: «Что ж ты щиплешься!», хоть Прислужник ничего и не защепил, а теперь устало опустил руки от неспособности помочь своему господину. Судья встал и так быстро, как только мог, направился к комнате, где был заперт, под охраной Фостера, Чепмен.

– Пусти! – тем же тоном, что и с Прислужником, Судья обратился к полковнику.

– Сэр… – Фостер открыл дверь и вошел вместе с Судьей.

– Я хотел бы сам допросить его.

– Сэр, но вы безоружны.

– Ничего со мной не случится. Он тоже не до зубов вооружен.

Фостер вышел, закрыл дверь и, конечно, прильнул ухом к замочной скважине. Судья, который не питал никаких иллюзий по поводу того, что у дверей легко отрастают уши, и разумнее было бы приглушить голос, сел на лавку рядом с Чепменом и проговорил громко и отчётливо:

– Ну что, мерзавец, тебя ожидает казнь! – Чепмен, до прихода Судьи дремавший, все пытался понять, что же происходит и почему заседание из зала суда переместилось в камеру, а Судья – уже тише, шепотом почти, добавил: – Нас подслушивают. Мне надо тебе помочь, давай придумаем, как это сделать.

Дальнейший сумбурный и скорый разговор перемежался громкими репликами, призванными убедить Фостера в том, что Судья крайне жесток с Чепменом.

В зал заседаний Чепмен и Судья пришли уже готовыми разыграть свой спектакль.

– В отсутствие адвоката или вообще хоть какого-то защитника, я требую, чтобы я мог сам представлять свои интересы, – не вполне уверенно, вглядываясь в лицо Судьи и еще не доверяя ему окончательно, продекларировал Чепмен.

– Вы уже это делаете.

– Тогда защита вызывает свидетеля.

Судья выдержал театральную паузу, которая была более чем уместна, ибо главы кланов и прочие зрители невольно затаили дыхание, предчувствуя сюжетный поворот.

– Кого? И – зачем? – спросил Судья.

– Этого человека, – Чепмен указал на Нильса, соседа Грэма.

– Прошу вас, Нильс, встаньте.

Нильс поднялся с лавки, на которой сидел вместе с друзьями Грэма.

– Задавайте вопрос, – велел Чепмену Судья.

– Нильс, вы первым прибежали в дом Грэма, первым, после меня… Вы подбежали к Диане. Скажите, какой она была? Как себя вела?

– Ну… она была… вялой.

– Верно ли будет сказать, что и сонной?

– Да, похоже на то.

– Это не кажется вам странным?

– Сейчас кажется. Такое вокруг – кровь, Грэм лежит, ты в крови… да, это странно.

– Скажите, Нильс, а чем пахло в комнате?

– Я понял, на что вы намекаете. Да, был какой-то необычный запах, но я не знаю, что это.

– Чепмен, к чему вы клоните? – спросил Судья.

– Я уверен, что Ди усыпили каким-то препаратом. Версия же господина Зилу – тут невсе могут ее знать – его версия состоит в том, что я убил Грэма, чтобы сбежать с Ди. Но зачем, скажите, мне ее тогда усыплять? Она хрупкая девушка, и все же я не настолько силен, чтобы пронести ее на себе через весь остров.

– А если она притворилась? – допытывался Судья.

– Да разве могла бы она так искусно притворяться, когда вокруг такое? Да и зачем притворяться? И самое важное – запах.

– Ну, состояние Ди может объясниться алкогольным опьянением, шоком, – неохотно сопротивлялся судья.

– Прошу прощения! Я хотел бы сделать заявление! – внезапно вмешался Холгер, глава клана врачей.

Трагическую историю Холгера знали все: с год назад его дочь, единственный близкий человек после смерти жены, вышла замуж. Ее похитили на следующий день после свадьбы – убийца умудрился без единого звука забрать юную Монику из дома, вечером, а через пару дней ее тело нашли на берегу, обезображенным. Осмотр проводил сам Холгер, который пришел к выводу, что перед тем, как убить, девушку насиловали. Холгер был одним из тех, кто и представлял угрозу для Судьи – этот был способен возглавить крестовый поход за правду о серийном убийце; именно к нему и сумел удачно подвести дело Чепмен. Судья разыграл партию как по нотам, и план его был прост и изящен: направить гнев Холгера в продуктивное русло, хотя бы создать видимость работы и движения к разгадке тайны убийцы. Поэтому в зале заседаний Судья предложил провести эксперимент – опознание Нильсом запаха. Холгеру удалось быстро организовать пять пробирок с разными веществами, которые были выставлены на стол. Внутри каждой – жидкости от мутной белесой до бурой. Нильс принялся по очереди нюхать пробирки, наученный Холгером, как правильно это делать – рукой подмахивая воздух над пробиркой к себе. Над третьей пробиркой Нильс остановился:

– Это оно. Это точно оно, только концентрированное. Аж голова кружится.