Корректировщик. Где мы – там победа!

– Нет.

– Вольно.

Я взял кисть, подошел к машине и вывел на ящике дымопуска: «Т?403». На другом борту ее нарисовал Грачев. Может это и излишний пафос, но теперь мы были экипажем. Еще я собирался поднять на антенне военно-морской флаг, но в последнюю секунду раздумал. Демаскирует, да и не время пока. Так что ограничился сообщением, что флаг у нас есть и, когда придет время, мы его поднимем. А пока:

– Экипаж, в машину!

Я занял место водителя и перегнал танк на присмотренную позицию. Место хорошее, корпус прикрыт, а пулеметы могут вести огонь свободно. Минометчики угостили нас обедом, и мы вернулись к боевой подготовке. Теперь я устроился на сиденье наводчика, подключился к переговорному устройству и начал давать вводные бойцам. Это было не совсем удобно. Дело в том, что командирский перископ находится справа, а наводчик располагается слева. Я подумал и предложил Иволгину попробовать себя в роли наводчика.

Удивительно, но факт, у него быстро стало получаться лучше, чем у меня. Я про скорость наведения по указанной цели. Он наводил, а я садился на его место и проверял. Парень прямо уникум. За час он выучился вполне четко наводить орудие и понял, как вводить поправки. Теперь я занял место командира и мог нормально видеть обстановку. Палыч разбирался с типами снарядов и их расположением в укладках.

Еще я успел сгонять к лейтенанту, выяснил, что радиостанция у него имеется, и узнал частоту. Вернувшись, настроил танковую рацию и показал Палычу, как, если надо, вывести меня на связь. Там всего-то один переключатель с тремя положениями. Среднее – выключено, влево – прием, вправо – передача. Все. Пару раз потренировались, и достаточно. Двигатель выключен, а сажать батареи не хочется.

Все это время правее нас шел бой. Он то затихал, то снова разгоралась стрельба. А вот слева было тихо. Я бы сказал слишком тихо. Понятно, что с нашими ограниченными силами развивать наступление никто не станет, для этого должен высадиться второй эшелон. С танками и тяжелой артиллерией. Но все-таки это затишье на левом фланге меня напрягало. Тем более что я точно знал, насколько оно обманчиво. И чем ближе были роковые 19 часов, тем сильнее меня колотило.

Вот-вот должен начаться бой. Мой первый реальный бой, «купание» утром не в счет. Тогда взрывы вокруг были, но к ним я привык за время учений, имитации для нас не жалели. Вообще по-хорошему я не должен так дергаться. Ведь всему учили. И танками нас обкатывали, и стреляли над головами, и с огнем учили справляться. Но только теперь я понял, что там это все была игра. Всегда могли помочь, дать приказ прекратить огонь, если что было не так.

Тут этого не будет. Тут моя ошибка будет стоить жизни. Причем не только мне, но и моему экипажу. А если бы я сюда после выпуска угодил? Уже как офицер? Б-р-р! Как-то все внутри смерзается от одной мысли. И ведь надо не показывать виду, я же командир, черт меня подери. Палыч, который уже некоторое время на меня посматривает, вдруг сказал:

– Командир, предлагаю сходить к лейтенанту еще раз. Мы ведь о взаимодействии так и не договорились. И с артиллеристами тоже. Как цели распределять, за каким сектором присматривать. Пошли?

А ведь он прав. Все-таки лопух я пока, а не командир. Знаки намалевать додумался, а о таких важных вещах мне сержант напоминает. С другой стороны – он уже обстрелянный, да еще и старшина роты.

– Тут ты прав, пойдем, Пал Палыч.

Едва мы отошли от танка на пару метров, он заговорил:

– Первый бой? Ты молодец, командир, хорошо держишься. Я видел молодых офицеров, которые начинали от своего волнения всех дергать. А ты вроде как спокоен. Вводные даешь, проверяешь, но без аврала.

– Ну, ты-то заметил.

– Так то я. Я на службе одиннадцать лет да и повоевать успел. Потому и вижу. А еще вижу, что ждешь чего-то?

– Да странно это. Справа бои не прекращаются, а слева что, фрицы испарились? Вот и переживаю.

– Тут ты прав. Слева чересчур уж тихо. Хоть бы иногда постреливали, ан нет. Странно, конечно.

Дальше мы шли молча, каждый думал о своем. Лейтенант выслушал нас, позвал командира «сорокапятки», и мы обсудили, кто и чем будет занят. Решили, что если будут танки, то огонь ведем по своему усмотрению, максимум в одного влепим одновременно. А вот по пехоте – каждый держит свой фланг. Единственное, я напомнил, что у меня всего 69 снарядов. Меня тут же обрадовали, указав на десяток ящиков, укрытых позади позиций под какими-то обломками. Саперы нашли их, проверяя развалины.

Попутно узнали состояние дела на данный момент. Десант полностью на берегу. Город Констанца практически наш, добивают немцев, румыны все чаще выкидывают белый флаг. Крейсера, лидеры и транспортные корабли, включая, кстати, семь захваченных немецких БДБ, ушли за вторым эшелоном. С ними (а вот это уже просто ни в какие ворота не лезет) ушли два сдавшихся румынских эсминца. По слухам, их командирам пообещали вернуть корабли Румынии после окончания войны. Причем обещание пришло «с самого верха».

Для артиллерийской поддержки десанта остался линкор «Севастополь». Для его защиты, ну и на всякий случай, оставили также все три эсминца. Пять оставшихся боеспособными тральщиков занимаются очисткой минных полей, активно используя найденные на десантных баржах схемы. Наибольшей угрозы ждут с севера и северо-запада, уж не знаю почему. Скорее всего считают, что именно там сосредоточены основные румынские и немецкие части. Именно на этих направлениях концентрируется артиллерия.

Обдумывая услышанное, пошли глянуть, что же нам Бог послал. Я сейчас про снаряды. Оказалось три ящика бронебойных и семь фугасных. Итого 15 и 35. Да в танке соответственно 19 и 50. Ну, на какое-то время хватит. Только надо их перетащить и загрузить в боевое отделение. Пока стоим, мешать особо не будут, а расходовать с них и начнем. Позвали остальных членов экипажа, да и лейтенант, спасибо ему, пару бойцов направил в помощь. За двадцать минут управились. Заняли места, подключились к ТПУ, и я совсем было собрался опять поставить очередную учебную задачу, как началось.

Сначала в паре километров левее раздались взрывы. Судя по всему – артподготовка. Потом началась стрельба. Постепенно к перестрелке стали примешиваться орудийные выстрелы. Ежу понятно, фрицы пустили впереди танки. Пока, судя по интенсивности огня, штук пять-семь. Вроде и немного, но наши быстро откатывались назад. На часах 18.53, немцы, как и всегда, пунктуальны. Не прошло и двадцати минут, как мы увидели бойцов, на которых пришелся удар. Было их около роты, и отступали они достаточно организованно. Я повел перископ вправо, пытаясь понять, куда же они отходят. Ведь не до моря же собираются отходить?

От наших позиций к ним побежал боец. Упал возле одного из солдат, видимо, что-то спросил, бросился дальше. Командира ищет? Почти рядом со связным нашего лейтенанта, а в этом я уже не сомневался, встал разрыв. Следом раздалось еще несколько взрывов. На какое-то время все затянуло пылью. Но вот в просвете мелькнул живой и, надеюсь, невредимый боец. Теперь он двигался короткими перебежками. Я посмотрел вправо, но противника в поле зрения еще не было. Снова поискал связного.

Ага, кажется, парень добрался. Во всяком случае, рота сначала залегла, а потом поменяла направление движения. Теперь они отходили больше к северо-западу.

– Там позиции румынской батареи. Я слышал, лейтенант говорил. Ее в самом начале наша группа захватила. Орудия подорвали, а укрепления-то остались.

Это мне Палыч обстановку проясняет. Спасибо, теперь буду знать. А то я пока с танком возился – все пропустил. Пехота стала отходить быстрее, и я сосредоточился на наблюдениях. Внутренний холод куда-то пропал, да и вообще теперь я был спокоен и сосредоточен. Как всегда, когда доходило до дела. Будь то драка за теплицами в школьном дворе или первый прыжок с парашютом. До – весь в напряге, а потом – будто все так и должно быть.

Когда показались танки, мы были готовы. В стволе бронебойный, горизонталь примерно выставлена. Танков было действительно семь. Два «T-II», легко узнаваемые по сдвинутому влево 20-мм орудию, три чешских «LT?38», тоже легко определяемых по обилию заклепок. И в центре – две «тройки». Клин, немцы со времен «ледового побоища» ничего нового не придумали.

– Иволга, наводи по ближней «тройке».

Ну да, пришлось своих танкистов называть «по-птичьи». Они же все Коли. Надеюсь, кстати, что он знает, что такое «тройка».

– Готово!

– Огонь!

Знает! Короткий просверк на броне, танк на секунду замер, а потом внутри рвануло. Башня съехала набок, повалил черный дым. Ай да Иволга, ай да птичка, иногда певчая.

– Молоток! Наводи по следующему. Палыч, бронебойный!

Мне в руки сунули снаряд, я отжал рукоятку, открывая затвор, вложил его, закрыл затвор.

– Готово!

– Огонь!

Промах, снаряд разорвался позади машины. Нужно действовать быстрее.

– Иволга, стрелять без доклада.

– Есть, понял.

– Бронебойный!

Снова заряжаю, приникаю к перископу. Так, пушкари тоже одного подожгли. О, они еще и второго разули, вон застыл кормой к нам, и гусеница змеится рядышком. Выстрел. Вторая «тройка» будто споткнулась и замерла. Почти одновременно вспыхнула одна из «двоек», и оставшиеся два немецких танка попятились. Их пехота залегла и начала потихоньку отползать. Нашим пулеметчикам работать не пришлось.

Вторая атака началась почти без перерыва. Только теперь часть танков, что полегче, пошла левее, за нашими морпехами, а на нас полезли целых три «тройки». Не на нас конкретно, но в сторону проявившихся противотанковых средств. Перли они нагло, видать, решили, что это мы их случайно так удачно встретили, потому что били в борт. Придется их разочаровать. Даже «сорокапятка» эти «T-III» прошивает в лоб, хоть и только с 500 метров. А уж про нас и говорить нечего.

Первого мы подожгли с одного выстрела. Танк задымил, немного прополз вперед, и из него полезли черные фигуры.

– Командир, разрешите открыть огонь.

Это пулеметчики не выдержали. Им тоже хочется повоевать, а приказа нет.

– Отставить! Пока есть возможность – пусть считают нас противотанковым орудием.

Расчет «сорокапятки» тоже времени не теряет, сбил ближайшей к нам машине гусеницу и переключился на тех, что ползли к позициям отошедшей роты. Верно, у нас калибр больше, нам и воевать со средними танками, а они пусть легкими занимаются.

Мы принялись за того из трех, что еще был на ходу, и чуть было за это не поплатились. Пока мы тремя выстрелами заканчивали с ним, «разутый» «T-III» нащупал нас и влепил снаряд. Одно хорошо: фрицы действительно считали нас пушкой, вот и стреляли соответственно. Осколочным и слишком низко. Попали они в стену перед нами, но вот большинство осколков пришлось на пулеметные башни и люк мехвода. По главной башне тоже стукнуло, но так, вскользь.