Горы

Ели стояли по краю площадки, густо обвешанные лапником почти до самого комля. От наших сибирских, уральских елей они отличаются обилием темной хвои, создающей эту, для нас невиданную, сумрачность.

На смотровой площадке, куда мы не без труда спустились, было уже многолюдно. Выделялась кучка иностранцев – в ярких костюмах, увешанные фотоаппаратами, говорливые, оживленные и все пожилые. Одна из них – совсем старушка, наверное, лет за семьдесят. А вот поднялась на такую высоту! Стоит – довольная донельзя, держится одной рукой за парапет, другой за грудь. А глаза сияют. Я понимаю ее.

В Алма-Ате были еще на базаре. Он в этом году беден фруктами. В основном привозные – арбузы и дыни, помидоры и огурцы. Еще соления национальные, фасованные в полиэтилен в виде тюбиков. И все дорого, почти как в Уфе: помидоры – 1 руб., арбузы – 1 руб. за кг и т. д. А причина – неожиданный и обильный снегопад в мае, в разгар цветения фруктовых деревьев.

Выпили по стакану кумыса. Он продавался частниками на специальных прилавках второго этажа нового грандиозного рынка. Мы прошли весь круговой прилавок, уставленный бидонами, бурдюками, бутылками, и остановились напротив симпатичной казашки. Может, из-за ее симпатичности нам и понравился кумыс – ядреный, щиплющий язык.

6

Мы – в горах. Завтракаем на высоте около 2000 метров над уровнем моря. Кстати, город Фрунзе расположен на высоте 800 метров.

Мы – это нас трое из Уфы, Саша М. из Москвы и пятеро из Фрунзе – Володя К. с десятилетним сыном Славой, Сережа Н. с четырехлетним сыном Колей, Ильдар.

Утром на квартире Ильдара все были разбужены треском будильника в 5 ч. 30 мин. Собирались как по тревоге – молча, споро и несколько мешая друг другу в узком проходе на кухню, в ванну, туалет. На пути к остановке троллейбуса сделали даже марш-бросок, чтобы не опоздать. Забавное это, поди, было зрелище для тех, кто в этот утренний час находился на улице – четверо бугаев в штормовках и с рюкзаками, высящимися поверх головы, несутся по проезжей части с грациозностью навьюченных ослов: семенящие шаги, угнутые головы. На остановку прибыли ровно в шесть часов, как и планировалось, чтобы быть на автовокзале к отходу первого автобуса на Иссык-Тау. Жаль только, что заранее не уточнили, когда первый троллейбус проходит через нашу остановку. Сработал так называемый стереотип – троллейбусы начинают работу в шесть часов утра.

В результате на автовокзале мы появились в 6.40, а автобус на Иссык-Тау ушел в 6.30.

– Следующий – в семь часов, – бодро сообщил нам Володя К.

Он – несколько изнеженный, интеллигентного вида мужчина лет тридцати в туристских могучих ботинках заграничного производства типа «Вибрам», в кепи и с бородкой клинышком. Его сын Слава смотрит на нас с любопытством и укором. Второго фрунзевца, Сережу Н., не видно. На скамье стоит его огромный рюкзак и сидит четырехлетний сынишка Коля с аккуратненьким, по-видимому мамой сшитым, рюкзачком. Сережа здорово на нас рассердился и ушел куда-то отходить сердцем. Да и не мудрено – он купил на всех билеты, которые теперь пропали.

Сережа – турист! Могучий телом, могучий в экипировке, но обут в разношенные до дыр кеды. «Другое ничего не лезет», – объяснил он уже потом.

А я был в полном недоумении. В горы, к которым я так готовился и физически, и психологически, оказывается ходят и четырехлетние! Да что это за горы?! Да и горы ли у нас будут?..

Крутые склоны долины речки Иссык-Ата, где около ручья мы сидели и завтракали, густо заросли кустами арчи, барбариса, шиповника. Все это выглядит колючим, непроходимо переплетенным. Листья кустов мелки, узки; они изо всех сил стараются спрятаться от солнца друг за друга, но все равно все выжжены до желтизны. Только арча выделяется на общем ржавом фоне пятнами густой темной зелени. Арча здесь представлена и в виде кустов – этакие тугие, вроде специально подстриженные пирамиды, и в виде деревьев – со стволами, шелушащимися тонкой корой, и с немыслимо изогнутыми ветвями, на самых кончиках которых пучками собрана хвоя. А в области криволесья мы встретили арчу стелющуюся. Тугим ковром лежит она на крутых склонах, не давая ни малейшей возможности какой-либо другой травинке вырасти под собой. По ней можно идти, как по батуту, или ползти, как мы ползли, а она только прогибается упруго. Хвоя ее мягка, а вот мелкие веточки колючи. Хвойный запах густо наполняет собой воздух, кружит голову.