Поле боя – Украина. Сломанный трезубец

Полковник Михайлов недоуменно на него посмотрел:

– Товарищ командир, мы уже хотели собраться и к вам идти, когда вы нас вызвали…

– Ну, черти! – по лицу Бати разлилась улыбка. Но он сразу посерьезнел: – Начальнику секретного отдела и особисту – собрать секретные документы, что не получится взять с собой – уничтожить. Офицеры и служащие аэродрома могут вызвать родных. Начальник штаба, через час объявляйте построение. Всем готовиться к вылету.

У развернутого Знамени полка, возле рядов самолетов замерли по стойке «смирно» шеренги летчиков, техников, солдат из аэродромной обслуги. Здесь же был и полковой оркестр. Пилоты были в полном летном снаряжении.

Полковник Михайлов оглядел строй. К горлу подступил горький ком, но командир сейчас не имел права на такую роскошь, как чувства. Голос его, как всегда, звучал уверенно и четко.

– Товарищи офицеры и солдаты, летчики и техники, их родные и близкие. Противоречивый и, прямо скажем, предательский приказ требует от нас передать наше полковое Знамя. Повторю – это предательство по отношению к нам, и мы не можем с этим мириться. Я принял решение Знамени не отдавать! Вместе с ним мы перелетаем на военный аэродром Полтава. Я понимаю всю неоднозначность этого приказа и этого поступка. Нынешней властью он будет расценен как предательство. Но ни я, ни мои офицеры не можем и не хотим идти на сделку со своей честью и совестью! Наши отцы и деды в этом полку дрались с фашистскими стервятниками в годы Великой Отечественной войны под этим Знаменем, и мы не можем предать их память! Кто не согласен с этим приказом – шаг вперед!

Вперед шагнули немногие. Но в числе первых – «замполит» Николай Николаевич Бут.

– Что ж, я понимаю ваши чувства… Равняйсь! Смирно! Равнение на Знамя полка! Вышедшие из строя могут выполнить церемониал прощания со Знаменем.

Офицеры и солдаты подходили к реющему на ветру красному полотнищу, отдавали честь и, обнажив голову, преклоняли колено. Целовали край Знамени, крестились, четко, чеканя шаг, уступали место следующему в строю.

– Я требую отметить, что был против этой авантюрной затеи! – заверещал вдруг полковник Бут.

Командир полка его даже взглядом не удостоил. «Курица не птица – замполит не летчик!»

– Оркестр – «Прощание славянки»!!!

Под щемящие звуки марша самолеты вырулили на старт. В кабине командирской «спарки» лежало зачехленное Знамя полка. Некоторым летчикам не хватило боевых Су-27, и они пилотировали учебно-тренировочные L-39.

Грустным прощанием прозвучала такая заветная для всех летчиков фраза: «Взлет разрешаю».

Истребители и эскортируемые ими транспортные самолеты с членами семей и необходимым имуществом взяли курс на полтавский аэродром. Они шли низко, чтобы не попасть в поле зрения локаторов. Все Су-27 несли полные подвески ракет «воздух – воздух», а две учебно-тренировочные «элочки» – блоки неуправляемых реактивных снарядов.

* * *

И все же, как ни пытались летчики спрятаться от всевидящих радаров, их все же засекли. Приказ командующего ПВО был категоричен.

– Майор Березов, вы обязаны уничтожить самолеты, которые в вашем секторе ответственности совершают несанкционированный перелет! В нынешних условиях это расценивается как преступление и дезертирство!

– Товарищ майор! – отозвался оператор РЛС. – Цель групповая, маловысотная, курс – двести семьдесят, удаление тридцать. Ответчик выдает «свой».

– Сопровождайте цель в режиме обзора.

Из своей загородки выглянул радист:

– Товарищ майор, есть радиоконтакт на канале «семь».

– Переключи на меня.

Майор надел наушники, сквозь треск помех прорвался голос летчика:

– Днепр, прием. Днепр, ответьте. Я – борт 101, прием.

– Я – Днепр, прием, 101-й. У меня приказ сбить вас.

– Днепр, я – командир истребительного авиаполка полковник Михайлов. Я отдал приказ о передислокации на аэродром Полтава. С нами Знамя полка, которое мы не отдадим на поругание «звездно-полосатым» и их прихвостням. Вместе с офицерами полка летят наши родные и близкие. Ради бога, дай нам приземлиться нормально. Если ты человек и офицер…

А на другом канале надрывался командующий ПВО:

– Майор Березов, немедленно уничтожьте цели! За невыполнение приказа – трибунал! Сбейте предателей!

Майор Березов долго не раздумывал. Трибунал… Да, это серьезно. Очень серьезно, и тем не менее… Он переключился на канал связи с командующим ПВО.

– Пошел на х…й! – И уже своим «орлам»: – Оператор, сопровождать цели. О любых других воздушных объектах докладывать немедленно. Командирам пусковых расчетов – развернуть пусковые на азимут двести семьдесят градусов. Радист, переключи меня на канал связи «семь».

– Есть, товарищ майор.

– Я – Днепр. Значит, так, 101-й, командующий ПВО приказал тебя сбить. Я его послал. В Полтаву я передал по ЗАС[16 - ЗАС – засекречивающая аппаратура связи.], там вас уже встречают. Сейчас я слежу за воздушным пространством в секторе аэродрома Миргород, если что – сразу дам знать.

– Спасибо, майор, ты настоящий офицер! Живы будем – сочтемся.

* * *

– Чего вы ждете! Поднимайте истребители! – новый «командир-инспектор» аэродрома Миргород был вне себя от гнева. – Немедленно!!!

– Есть, пане генерал-лейтенант! – вытянулся по стойке «смирно» полковник Панасюк.

– С предателями можете не церемониться!

Четверка истребителей F-16 поднялась с аэродрома Миргород. Капитан Олесь Панасюк торжествовал – сейчас они заплатят за то унижение, которому подвергли хваленых «асов Буша» в том учебном бою! То, что придется атаковать и сбивать своих же, украинцев, «импортного» не волновало. Для него была только одна правда: они – враги демократии.

Американские истребители несли под крыльями по четыре ракеты дальнего боя и столько же – ближнего. Все – класса «воздух – воздух». «Импортные украинцы» понимали, что в открытом бою против «Су двадцать седьмого» им не выстоять, но это их не волновало. Они летели убивать, а не сражаться. Американские истребители, пилотируемые канадскими украинцами, появились как раз в тот самый момент, когда самолеты полковника Михайлова заходили на посадку.

В кабинах Су-27 вдруг взвыли сирены оповещения об облучении прицельными локаторами других самолетов. В это время истребители полковника Михайлова уже готовились к приземлению. По полосе полтавского аэродрома спешно рулили уже севшие «транспортники», освобождая место для Су-27. Уйти от атаки истребители, даже обладающие такой феноменальной маневренностью, уже не могли, летчикам просто не оставалось на это времени.

Полковник Михайлов принял единственное в этой ситуации решение:

– Я – 101-й, прием. Звену управления занять тысячу, курс два – семь – ноль!

Это был самоубийственный маневр. Но только так истребители командного звена могли прикрыть садящиеся машины – ценой своей жизни.

– Вас понял, выполняю! – Офицеры шли за своим командиром до конца.

И это не было проявлением героизма. Просто при всеобщем повальном предательстве лишь следование приказу своего командира было единственным, что позволяло сохранить честь офицера и остаться человеком.

* * *

Капитан Панасюк ухмыльнулся под кислородной маской. Он разгадал отчаянный маневр полковника Михайлова. Подставляя под удар свое звено, тот рассчитывал выиграть время и ценой собственной жизни дать возможность остальным самолетам своего полка приземлиться. Поступок героический, но глупый. Как говорят на родине «кэптена»: «Ничего личного. Это – бизнес». Палец щелкнул предохранительной скобой на ручке управления и лег на гашетку.

– Я – Гриф-1, ведущий – мой. Всем Грифам – прицеливание индивидуально.

– Вас понял, Гриф-1. Цель в захвате, к пуску готов.