Начала человеческой природы

У каждой части мозга есть свое сообщество ученых, изучающих ее, и предположение, что мы сможем добраться до оснований интеллекта пониманием только неокортекса, конечно же, вызовет возмущение со стороны сообществ обиженных исследователей. Они скажут что-то вроде: «Вам не удастся понять неокортекс без понимания области X, потому что эти две области мозга очень сильно взаимосвязаны, и вам необходима область X для того-то и того-то». Это действительно так: мозг состоит из множества частей и большинство из них критически важны для человека.

Возьмем шесть визиток или игральных карт и сложим их в стопку. Это модель кортекса. Наши шесть визиток примерно 2 миллиметра в толщину и должны дать вам ощущение того, как тонок кортикальный слой. Также как и стопка визиток, неокортекс примерно 2 миллиметра в толщину и содержит 6 слоев, каждый имитируется примерно одной картой.

Развернутый неокортикальный слой человека примерно размером с обеденную салфетку. Кортикальные слои других животных меньше: у крысы – размером с почтовую марку; у обезьяны – размером с почтовый конверт. Но, несмотря на размеры, большинство из них состоят из шести слоев, аналогично той стопке из шести визиток. Люди умнее потому, что наш кортекс относительно размеров тела покрывает большую площадь, а не потому, что слои толще или содержат специальные «умные» нейроны. Его размеры впечатляющи, так как он окружает и обертывает большинство других частей мозга. Чтобы приспособиться к большим размерам мозга, природа модифицировала нашу общую анатомию. Человеческие женщины развиваются с широким тазом, чтоб дать возможность родиться ребенку с большой головой, свойством, которое некоторые палеоантропологи считают эволюционировавшим совместно со способностью ходить на двух ногах. Но это еще не все, также эволюция скомкала неокортекс, запихнув его в наши черепа, как мятый лист бумаги в рюмку для бренди.

Ваш неокортекс заполнен нервными клетками или нейронами. Они так плотно упакованы, что никто точно не знает, сколько же в нем клеток. Если вы нарисуете крошечный квадрат со стороной один миллиметр сверху на стопке ваших визиток, вы обозначите положение приблизительно сотни тысяч (100 000) нейронов. Вообразите попытку посчитать точное число в таком крошечном пространстве; это даже виртуально невозможно. Тем не менее, некоторые анатомы предсказывают, что в среднем человеческий неокортекс содержит порядка тридцати миллиардов нейронов (30 000 000 000), но никого не удивит, если в действительности окажется больше или меньше[33 - Некоторые называют цифру и 80 и 100 миллиардов нейронов.].

Эти тридцать миллиардов клеток и есть Вы. Они содержат практически все ваши воспоминания, знания, мастерство и накопленный жизненный опыт. После 25 лет размышления над мозгом, я до сих пор нахожу этот факт удивительным. То, что тонкий слой клеток видит, чувствует и создает наше мировоззрение – это на грани невероятного. Тепло летних дней и наши мечты о лучшем мире каким-то образом являются созданием этих клеток. Через много лет после публикации статьи в Scientific American, Френсис Крик написал книгу о мозге, названную Ошеломительная Гипотеза. Ошеломительная гипотеза состояла в том, что разум – это творение клеток в мозгу. Нет ничего больше, ни магии, ни специального соуса, только нейроны и танец информации. Я надеюсь, вы ощутили, как невероятна такая постановка дела. Получается, что существует большая философская воронка между набором клеток и нашим сознательным опытом, хотя разум и мозг – едины. Называя это гипотезой, Крик просто соблюдал политкорректность. То, что нейроны в нашем мозгу создают разум – это факт, а не гипотеза. Но необходимо понять, что эти тридцать миллиардов нейронов делают, и как они это делают. К счастью, кортекс не просто бесформенный комок ячеек. Мы можем глубже поискать в его структуре идеи о том, как он дает начало человеческому разуму.

У всех нейронов есть общие черты. Помимо тела клетки, округлой части, которую вы представляете при упоминании клеток, у них также есть ветвящиеся, похожие на провода структуры, называемые аксонами и дендритами. Когда аксон одного нейрона соприкасается с дендритом другого, они формируют маленькое соединение, называемое синапсом. Синапс – это где нервный импульс с одной клетки воздействует на поведение другой.

Хотя существует множество типов нейронов в неокортексе, один распространенный класс включает восемь из десяти ячеек. Это пирамидальные нейроны, называемые так, потому что их тело немного похоже на пирамиду. За исключением верхнего слоя шестислойного кортекса, который содержит мили аксонов, но очень мало клеток, каждый слой содержит пирамидальные клетки. Каждый пирамидальный нейрон соединяется с множеством других нейронов в непосредственном окружении, и каждый посылает длинный аксон вбок к более отдаленным областям кортекса или вниз, к нижележащим структурам мозга, например, к таламусу.

Типичная пирамидальная клетка имеет несколько тысяч синапсов. Опять же, очень трудно узнать точно, сколько, по причине их высокой плотности и маленьких размеров. Количество синапсов изменяется от клетки к клетке, от слоя к слою и от области к области. Если б мы заняли консервативную позицию, что каждый нейрон имеет одну тысячу синапсов (действительное число синапсов оценивается ближе к пяти или десяти тысячам), то наш неокортекс должен был бы иметь примерно тридцать триллионов синапсов в сумме. Это астрономически большое число, намного за пределами наших интуитивных возможностей. Это, несомненно, достаточно, чтоб сохранить все вещи, которые мы когда либо узнали в течение жизни»[34 - http://erudity.ru/chel_mozg.htm (http://erudity.ru/chel_mozg.htm)].

Достаточно серьезно мнение, что в отличие от большинства других клеток нейроны после завершения эмбрионального периода не делятся. Это заставляло предполагать, что исходный их запас должен служить в течение всей жизни организма с постепенным уменьшением их количества (известно выражение: «нервные клетки не восстанавливаются»). Однако «за последние пять лет нейробиологи открыли, что мозг все же меняется в течение жизни: происходит образование новых клеток, позволяющих справиться с возникающими трудностями. Такая пластичность помогает мозгу восстанавливаться после травмы или заболевания, увеличивая свои потенциальные возможности»[35 - Фред Гейдж, «Мозг, восстанови себя», альманах «Мозг и сознание», М, 2007.].

Пластичность мозга выше всего в возрасте от 14 до 21 года, когда наиболее эффективно обучение. Недаром возраст зрелости во многих странах исчисляется именно с 21 года.

Хотя нейроны и являются строительными блоками мозга, это не единственные клетки, которые в нем имеются. Так, кислород и питательные вещества поставляются плотной сетью кровеносных сосудов. Существует потребность и в соединительной ткани, особенно на поверхности мозга.

Кроме нейронов значительная часть мозга заполнена так называемыми глиальными клетками. Они занимают в нем практически все пространство, которое не занято самими нейронами. По некоторым оценкам количество глиальных клеток на порядок (в десять раз) превышает число нейронов. До сих пор довольно устойчивым было мнение о том, что глиальные клетки обеспечивают структурную и метаболическую опору для сети нейронов, служат своего рода строительными лесами. Однако в последние годы появились данные (как ни странно, это выяснилось при исследовании мозга умершего Эйнштейна), что глиальные клетки участвуют в мозговых процессах. Современные исследования показывают, что клетки глии обмениваются и с нейронами, и между собой посланиями о нейронной активности. Они способны изменять нейронные сигналы на уровне синаптических контактов между нейронами и влиять на образование синапсов. Таким образом, глия может играть решающую роль в процессах обучения и памяти, а также участвовать в восстановлении поврежденных нервов.

Говоря о мозге, очень часто употребляют выражение «серое вещество», намного реже говорят о белом веществе. Так вот, серое вещество головного мозга состоит в основном из скоплений тел нейронов и их ближайших отростков. Белое вещество состоит в основном из скоплений нервных волокон, отростков нервных клеток, имеющих миелиновую оболочку (отсюда белый цвет волокон и вещества). Белое вещество полушарий образовано нервными волокнами, связывающими кору одной извилины с корой остальных извилин собственного и противоположного полушарий, а также с нижележащими образованиями.

Особого внимания с интересующей нас точки зрения, заслуживает становление нейронных сетей. В настоящее время достоверно известно, что построение их начинается сразу же после рождения человеческого индивида и продолжается всю оставшуюся жизнь. В мозге младенца нейроны появляются со скоростью 250 тысяч в минуту. Сообразно своим генетическим признакам они заполняют кортикальное пространство и устанавливают и закрепляют связи между собой в соответствии с получаемыми извне сигналами. При этом мы наблюдаем совокупное воздействие генетических и социальных факторов на создаваемую конструкцию. «…Формирование функций развивающегося мозга происходит не только по линиям генетически предопределенных программ. Существенным фактором этого развития оказывается и образование новых морфофункциональных систем связей под влиянием воздействий внешней среды и обучения… Генетически предопределенные морфологические характеристики мозга содержат в себе только потенциальные возможности той или иной формы организации нервного субстрата для осуществления будущих функций. Реализация же этих возможностей происходит в процессе взаимодействия, обмена информацией организма с внешней средой»[36 - Н. Ю. Беленков «Принципы целостности в деятельности мозга», М, Медицина, с.207.].

Важность внешнего влияния на формирование индивида отмечается и другими отраслями знаний. «Дефицит воспитания» даже при самом тщательном питании детей и уходе за ними приводит к задержке их развития в двигательном, умственном и даже физическом отношении. Утверждается, что при «дефиците воспитания» резко возрастает детская смертность. По-видимому, потребность в новых впечатлениях порождается включением в жизнедеятельность ребенка коры головного мозга. Это делает понятным возникновение такой потребности. Ведь к моменту, когда кора головного мозга вступает в действие, она еще не закончила своего формирования ни в структурном (морфологическом), ни тем более в функциональном отношении. Известно также, что полноценное развитие органа, а тем более такого сложного органа, как полушария головного мозга, возможно лишь в результате его функционирования. Поэтому мозг нуждается в раздражителях, вызывающих его деятельность и тем самым обеспечивающих его морфологическое и функциональное развитие. Утверждается даже, что удовлетворение потребности во внешних впечатлениях «…так же необходимо для центральной нервной системы, для ее функционирования, как и удовлетворение потребности во сне и прочих органических потребностей ребенка»[37 - Л. И. Божович «Потребность в новых впечатлениях»; http://flogiston.ru/library (http://flogiston.ru/library)].

Хотя мы и говорим, что человеческий мозг совершенствуется всю нашу жизнь, растет и усложняется он преимущественно в детстве и юности индивида. В настоящее время достоверно установлено, что первые годы жизни малыша – критически важный период для развития его мозга, что, собственно, подтверждается ранее приведенными примерами с «маугли».

«Развитие мозга ребенка начинается с момента зачатия, еще в утробе матери. 250 тысяч нейронов рождается за 1 минуту в течение всей беременности. К моменту рождения этот процесс резко замедляется, и у младенца насчитывается до 100 миллиардов клеток мозга – нейронов, которые почти не связаны между собой. Однако перед самым рождением и особенно сразу же после рождения ребенка начинается расцвет внутримозговых связей.

Каждое новое ощущение, новый опыт, новое взаимодействие ребенка с окружающим миром приводит к образованию новых нейронных связей: дуновение ветра и колыхание листьев над коляской младенца, ласковое прикосновение матери, запах и тепло отца, качающего перед сном, ощущение мокрого подгузника, новая игрушка, голос бабушки…

Мы можем судить о масштабах изменений, происходящих в мозге ребенка, по некоторым цифрам: «…на пике развития около 15 000 синапсов создаются каждым корковым нейроном. Это позволяет мозгу создавать 1,8 миллиона новых синапсов в секунду на протяжении первых двух лет жизни ребенка… К двум годам количество нейронных синапсов в головном мозге ребенка становится таким же, как и у взрослого человека, а к трем годам оно удваивается и достигает 1000 миллиардов».

Очевидно, что с точки зрения развития мозга первые три года жизни ребенка представляют собой совершенно уникальный период. Такой скорости интеграции информации об окружающей среде в структуры головного мозга не будет ни в каком другом возрасте на протяжении всей жизни человека. В целом за первые три года жизни ребенка создано более трех миллионов километров нейронных волокон!

Мозг ребенка должен избавиться от тех нейронных связей, которые не используются или используются редко. За процессом активного создания новых связей между нейронами следует стадия «прополки». В первые три года жизни происходит значительное перепроизводство внутримозговых связей. Так как мозг производит количество синапсов больше необходимого, они вынуждены соперничать друг с другом. Только самые «стойкие» и наиболее используемые синапсы имеют шанс выжить – это определяется уровнем их электрической активности. Особенно активные связи между нейронами получают большее количество электрических импульсов, что, в свою очередь, стимулирует питание нейрона. Менее активные в конце концов прекращают свое существование. Этот процесс в современной литературе имеет яркое определение – «Используй или потеряй» («Use it or lose it»).

В первые восемь месяцев после рождения количество и скорость возникновения новых синапсов превосходит количество прекращающих своё существование. Но к моменту, когда ребенок достигает одного года и в течение всего раннего детства отключается больше неиспользуемых связей, чем создается новых. А к подростковому возрасту в большинстве корковых областей этот процесс снова уравновешивается. Вторая волна прорастания и гибели нейронных связей в коре больших полушарий головного мозга происходит на поздней стадии детства, а заключительная и самая решающая часть, влияющая на высшие психические функции – в позднем подростковом периоде. Это происходит в основном в лобных долях, отвечающих за логику и пространственное мышление, и в височных долях, отвечающих за речь.

Перепроизводя нейронные связи в раннем детстве, человеческий мозг создает мощный инструмент адаптации и затем, избавляясь от редко используемых связей, освобождает место для более эффективных и нужных связей. Процесс «прополки» неиспользуемых синапсов – чрезвычайно эффективный способ адаптации нейронной цепочки ребенка к непосредственным требованиям окружающей среды. Для повседневной жизни ребенка вышесказанное означает, что мало научить чему-то ребенка однажды. Если вы хотите, чтобы приобретенный навык остался с малышом, сделайте его частью ежедневных регулярно повторяющихся активностей, приносящих удовольствие. Этот период бурных изменений продлится недолго. К трем годам ребенка физический рост размеров и плотности головного мозга в основном завершается. Основные нейронные цепочки, направляющие дальнейшее развитие ребенка, уже сформированы»[38 - Т. Морозова, и др. «Ранние отношения, или чего хотят младенцы?» Изд. Речь, Санкт-Петербург, 2011.].

Более конкретно становление мозга выглядит следующим образом: масса мозга, как общий показатель изменения нервной ткани, составляет при рождении 371 г (у мальчиков) и 361 г (у девочек) и увеличивается соответственно до 1353 и 1230 г к моменту полового созревания. Наибольшее увеличение веса мозга приходится на первый год жизни и замедляется к 7–8 годам, достигая максимального веса у мужчин в 19–20 лет, у женщин в 16–18 лет. Скорость роста коры во всех областях мозга наиболее высока первый год жизни ребенка, но в разных зонах наблюдаются собственные темпы роста. К 3-м годам происходит замедление роста коры и прекращение роста коры в первичных отделах, к 7-ми годам – в ассоциативных. Максимальные темпы дифференцировки и роста клеток коры головного мозга наблюдаются в конце эмбрионального и в начале постнатального периода, затем процессы менее выражены. У трехлетних детей клетки уже значительно дифференцированы, а у восьмилетнего ребенка мало отличаются от клеток взрослого человека. По некоторым данным, от рождения до двух лет происходит активное образование контактов между нервными клетками (синапсов) и их количество в этот период выше, чем у взрослого человека. К семи годам их число уменьшается до уровня, свойственного взрослому. Более высокая синаптическая плотность в раннем возрасте рассматривается как основа для усвоения опыта.

В качестве примера важности именно первых лет жизни индивида, можно упомянуть следующий. Было установлено, что при катаракте (заболевании глаз) центральные структуры, ответственные за зрительную функцию, практически не страдают. Если удаление катаракты проведено в зрелом возрасте, пациенты остаются функционально слепыми, несмотря на восстановление зрительных возможностей. Если же удаление катаракты произведено в ближайшие после рождения сроки, у человека будет полноценное зрение.

Что касается взаимосвязи человеческих мозга и сознания, то одним из убедительных тому примеров состоит в современном лекарственном воздействии на мозг либо в медицинских целях, либо с целью повышения его работоспособности или достижения наркотического состояния психики. Достаточно известно, что с помощью тех или иных медицинских препаратов вызывается желаемая реакция: возвращается ясность рассудка, повышается умственная работоспособность или мы погружаемся в виртуальную бездну без надежды на возвращение. Так, например, препараты лития используются для лечения маниакально-депрессивного психоза – одного из самых распространенных психических заболеваний. Широко известный «прозак» или «флуоксетин» – антидепрессант, применяют при разных видах депрессии (особенно при депрессиях, сопровождающихся страхом). Психостимуляторы (или психотоники, психоаналептики, – кофеин, фенамин, другие) повышают настроение, способность к восприятию внешних раздражений, психомоторную активность. Они уменьшают чувство усталости, повышают физическую и умственную работоспособность (особенно при утомлении), временно снижают потребность во сне. О наркотиках, искажающих наше сознание, тоже широко известно, и о них мы еще поговорим.

За этими скучными и далекими от повседневности словами – нейроны, синапсы, которые ни в коей мере не могут взволновать наш рассудок, тем не менее скрывается наша великолепная и таинственная суть, наши мысли, душа, способность любить и верить, наше человеческое «я», бесчисленные грани которого, как грани бриллианта, создают неповторимый и чарующий блеск. Подобно тому, как художник вникает в глубинные, механические составы красок, чтобы, выложив их потом на холст, в полной мере выразить свой внутренний мир, пугая и очаровывая зрителя, так не раз и не два нам придется взывать к сухой логике, расчленяя историю, повседневные нужды и само человеческое тело и мозг, о котором мы здесь говорим, чтобы понять себя – занятие скучное и неприятное, но без которого не обойтись.

Еще раз обратим твое внимание, читатель, что эта книга не повесть и не роман, хотя и отмечена порой фразами, более приличествующими беллетристике. И не научный трактат с его графиками и формулами, способными навсегда отвратить читателя. Это исследование человеческой природы, изложенное как можно проще и доступнее. Автор старается легко писать о важном не потому, что он легковесен и в силу присущего ему избытка чувств перескакивает с предмета на предмет, не уделяя каждому из них должного внимания. Но потому, что восхождению на горы предшествуют холмы и предгорья, где закаляется и предуготовляется дух перед ледяными вершинами.

Слишком глубокие пласты действительности затрагиваем мы в своем повествовании, и если каждое из них расписывать известными современным наукам красками, мы навсегда погрузимся в до сих пор неисследованные дебри биологии, психики, космогонии. Тяжкий груз знаний может повергнуть нас и обратить наш рассудок в смятение. Чувствами, единственно образным мышлением можно понять, точнее прочувствовать этот мир, не раскладывая его на отдельные составные части, но целиком во всей его прекрасной и неповторимой целесообразности. Потому что проходит время расщепления мира ради его познания, и в преддверии тех испытаний, что нас ждут впереди, мы должны объединить знания и создать, и сохранить в себе цельный образ действительности и человека, которыми они являются сейчас и которыми больше никогда не будут.

Последние годы прошлого века, объявленные «десятилетием мозга», ознаменовались быстрым накоплением знаний о принципах корковой организации психических функций. С помощью томографических изображений живого мозга было установлено, что определённые поля коры отвечают за отдельные мыслительные операции. Однако высшие психические функции возникают в результате объединения специализированных полей за счёт корковых связей. Мозг, строго говоря, не поделен на чётко разграниченные участки, каждый из которых отвечает только за свою функцию. Всё гораздо сложнее, поскольку в процессе выполнения любой функции нейроны разных областей взаимодействуют между собой, составляя нейронную сеть.

Другими словами, человеческий мозг по своей организации похож на чрезвычайно разветвленную сеть типа интернета, нежели чем на вертикально организованную систему. Если бы мозг имел иерархическую структуру наподобие схемы организации крупной компании, как это до сих пор утверждала неврология, то сигналы шли бы в одном направлении – к своеобразному совету директоров компании – центральному узлу обработки данных. На самом деле исследователи обнаружили сложные пространственные связи в виде петель между различными участками мозга. Это говорит о «демократическом» устройстве мозга, а также о том, что на различных уровнях действительности (мозг, общество) эффективно работают одинаковые принципы организации.

Из последнего обстоятельства следует в частности, что человеческий мозг представляет собой систему, отдельные части которого взаимозаменяемы, и при гибели одного отдела его функции более или менее успешно выполняются другими частями мозга.

Таким образом, в естествознании медленно и постепенно складывается убеждение в том, что сознание является следствием нейробиологических процессов, осуществляемых мозговыми структурами. В то же время именно исследователи, изучающие мозг, в отличие от всех остальных наиболее осторожны в высказываниях на этот счет, ибо видят колоссальную, неподвластную инструментальному исследованию пропасть между сознанием и его первопричиной.

Все, о чем мы говорили, – нейроны, глия, становление нервных сетей и влияние внешней среды на формирование и этих сетей, и поведение испытуемых – все это присуще как человеку (в большей степени), так и животным (в степени меньшей). Нейроны в человеческом мозге появляются, закрепляются и функционируют так же, как нейроны мозга крысы или кошки. Даже широко известное доминирование полушарий большого мозга у человека в выполнении тех или иных функций, в настоящее время в определенной степени обнаруживается у других биологических видов[39 - Н. Гешвинд, Специализация человеческого мозга в книге Д. Хьюбел. «Мозг».]. Отличие человеческого мозга выражается скорее количественными характеристиками и наличием специализированных зон, отвечающих за те или иные психические функции, чем чем-либо иным.

В этой связи вспоминается любопытный эксперимент. В достаточно ограниченное и в то же время напоминающее дикую природу пространство помещают муравьев. Понемногу, по одному, по десятку. Когда их немного, каждый живет в обособинку, отдельно от других, поведение их хаотично. Но по достижении некоторого количества – сотен или тысяч штук – поведение резко меняется. Все они становятся одной семьей с распределением полномочий между ними. Одни становятся рабочими муравьями и строят муравейник, другие солдатами, охраняющими вход в дом и т. п[40 - Вряд ли такой пример нас вдохновит, ибо механизм срабатывания, появления системы неизвестен.].

Не исключено, что нечто подобное происходит и в человеческом мозге, когда по достижении некоего количества связей между нейронами образуется система, объединяющая их всех. И у нас нет и, наверное, долго еще не будет иного объяснения феномену сознания, кроме того, что оно есть результат одновременного функционирования десятков миллиардов нервных клеток в нашем мозге, объединяющихся под воздействием некоего фактора в единую систему.

Одним словом, глядя на мозг изнутри, мы не только не видим в нем разума, ибо ментальные свойства мы еще не научились различать, как различаем поля электромагнитные, гравитационные. Глядя на наш мозг изнутри, мы не видим ни в его строении, ни в функционировании качественных отличий от мозга животных. Не исключено, как и в случае с живым веществом, где в клетке мы не видим жизни, но наблюдаем обычные химические реакции и их удивительную и, тем не менее, не невероятную последовательность, наш разум или сознание есть следствие столь же обычной активности нейронов, реализации их свойств и потенций, их реакции на поступающие извне сигналы. И то качественное и неразличимое отличие, которое мы приписываем этой системе нервных клеток в нашем мозге, становится очевидным скорее вовне, чем внутри, в той деятельности, которая проявляется уже в движениях и поступках человеческого тела, как существа, управляемого сознанием.

Продолжим. Обратимся к еще одной особенности действительности, тесно связанной с разумом. Речь идет об «информации».

Информация

Уже не раз и не два на страницах этой книги встречалось слово «информация». Как и многое, что связано с передним краем науки, термин этот не имеет четкого определения. Одни основоположники кибернетики и информатики говорят одно, другие – другое[41 - Норберт Винер http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%BE%D1%80%D0%B1%D0%B5%D1%80%D1%82_%D0%92%D0%B8%D0%BD%D0%B5%D1%80:"Информация (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%BE%D1%80%D0%B1%D0%B5%D1%80%D1%82_%D0%92%D0%B8%D0%BD%D0%B5%D1%80:%22Информация) – это не материя и не энергия, информация – это информация", информация – это обозначение содержания, полученное нами из внешнего мира в процессе приспосабливания к нему нас и наших чувств.], для нас достаточно ее наиболее простое и широко известное понимание: «информация – это сведения об окружающем мире и протекающих в нем процессах, воспринимаемые человеком или специальным устройством»[42 - Толковый словарь русского языка Ожегова.].

Представление о мозговых процессах, как о процессах переработки информации, давно и видимо навсегда укоренилось в естествознании, и потому в дальнейшем повествовании мы будем широко использовать выражение «информативная активность», хотя внезапные и быстрые взлеты, что в науках (кибернетике всего чуть более полвека), что в истории не всегда прочны и долговременны. Термин «информация» чересчур нов и моден и потому использовать его применительно к нашему мозгу следует с осторожностью, неизвестно, сколько оттенков у него еще появится. Намного проще и устойчивей говорить о сигнальной активности мозга, т. к. сигналы – это действительно единственное и вполне ощутимое, что он получает и выдает. А уж что там происходит внутри мозга, какие сигналы каким сведениям отвечают; поиск соответствия сигналов значению этих сигналов, определяемого сознанием, которое есть результат функционирования того же мозга и, может быть, (частично) этих же сигналов; и, главное, как измерить чувственные переживания индивида, его неосознанные и подсознательные состояния, и относится ли к ним информация с ее количественными измерениями – на эти вопросы еще долго никто не даст ответа. Человеческий мозг – это не просто загадка науки, это загадка для самой материи. Через него осуществляется ее развитие, и воспринимать его как нечто окончательно сложившееся и стабильное было бы неверно.

Современная теория информации, а точнее понимание активности мозга как процесса, связанного с переработкой информации и тем попадающего в сферу этой теории, привлекает наше внимание тем, что эта, казалось бы, абсолютно абстрактная наука, нечто вроде бездушной арифметики, наполнена субъективным человеческим содержанием. Одно из существенных понятий теории информации заключается в том, что (по У. Р. Эшби – одного из основателей кибернетики) информация есть там, где имеется разнообразие, неоднородность. Чем больше в некотором объекте отличных друг от друга элементов, тем больше этот объект содержит информации. Информация есть там, где имеется различие хотя бы между двумя элементами. Информации нет, если элементы неразличимы. Также, на количество информации, получаемой из сообщения, влияет фактор неожиданности его для получателя, который (фактор) зависит от вероятности получения того или иного сообщения. Чем меньше эта вероятность, тем сообщение более неожиданно и, следовательно, более информативно. Сообщение, вероятность которого высока и, соответственно, низка степень неожиданности, несет немного информации[43 - http://n-t.ru/ri/ch/pi02.htm (http://n-t.ru/ri/ch/pi02.htm)].

Применительно к человеку это означает, что существование сознания, в чем мы убедились на вышеизложенных примерах, требует постоянного притока информации или, как мы говорили ранее, сигналов. При этом, чем более эта информация нова и неожиданна, тем более она насущна и животворна мозгу. Свойство это, потаенное и невинное, рожденное случайно во тьме веков, развернется позднее во всей своей неукротимой мощи на просторах нашей истории, о чем мы с удовольствием поговорим позднее.

Кстати, довольно любопытный парадокс наблюдаем мы здесь. По теории информации, верность чего, кстати, подтвердит каждый из нас хотя бы по тому примеру, что одна и та же пища каждый день – кулинарная, музыкальная – может довести до отвращения, повторение информации для нашего сознания уныло и безрадостно. Оно не несет в себе никакого нового содержания, не способно насытить наш мозг. И в то же время теоретически, хотя и вполне логично, предполагается, что связи между нейронами становятся устойчивыми именно в результате многократного использования, об этом мы упоминали ранее, говоря о взрослении мозга. Связям для утверждения нужна повторяемость, но повторяемость не несет информативного содержания. Это любопытно.

Следует отметить, что теория информации изучает только количественную сторону происходящих событий без учета смысловой стороны информации. Использование в ней математических методов привело к созданию всевозможных кибернетических, компьютерных устройств, без которых мы не представляем современной жизни[44 - Ограниченность теории информации очевидна скорее ее творцам, чем последователям; огромный пласт действительности – обоняние, осязание, эмоции – неподвластны ее кодированию.]. Человек научился преобразовывать, кодировать и передавать информацию на огромные расстояния с непостижимой точностью. Однако смысл этой передаваемой информации оценивается только нашим рассудком. Наше сознание оперирует нечто большим, чем количественная сторона состояний объектов и событий. Оно оперирует их сутью, их значением для индивида, которого оно олицетворяет.

Мы останавливаемся на этом не для того, что забить тебе голову, читатель. Но потому, что в лице нашего сознания или мозга природой сооружен водораздел, с которого все реки текут к другим берегам. И абстрактная теория информации, и человек стоят здесь по одну сторону. Если до сих пор причиной всех событий в мире были процессы материальные, то отныне, начиная с человека, и в человеческом мире, в частности, – процессы идеальные. И здесь мы вынуждены обратиться к приснопамятной философии.

Ее называют царицей наук. Для подавляющего большинства из нас это скучнейшая на свете дама. Но дама эта примечательна тем, что если ее вместе с ее книгами вышвырнуть в окно, она ворвется с пистолетом в дверь. И потому, как и со всякой женщиной, с ней надо обращаться осторожно: ее лучше выслушивать, чем ее не замечать, лучше поддакивать, чем ей прекословить. Ну, а уж слушаться ее – это совсем другое дело, так можно и уважение потерять, в том числе и в ее собственных глазах.

Ради интереса следует отметить, что наука, в полной мере используемая здесь, от философии отличатся не тем, что ученые получают Нобелевские премии, а философы нет, и не тем, что ученые помогают людям жить, а философы ввергают их в напасти. Они отличаются тем, что философия объясняет этот мир, а наука нет. И потому, какими бы достижениями ни славилась наука, она никогда не превзойдет философию, как взгляд змеи, пусть и лежащей на высокой скале, никогда не увидит большего, чем взгляд парящего орла просто потому, что змея видит то, что на расстоянии ее броска, а взгляд орла устремлен в даль.

Очень часто мы принимаем многие предметы и мнения изначально заданными, не особенно задумываясь об их действительной сути. Авторитет сказителя, толкователя, рассказчика заслоняет от нас окружающий мир; и как шоры на глазах лошадей вынуждают их смотреть и идти туда, куда выгодно всаднику, так чужие мнения заграждают для нас действительность и ведут, увы, нередко в пропасть. Даже на страницах этой книги, где многое, казалось бы, должно быть подвергнуто сомнению, мы принимаем на веру слова «разум», «сознание», не особенно вдумываясь в их смысл, в понимание того, что за ними стоит. А между тем в них одна из самых сокровенных тайн мироздания. Достаточно напомнить, что сознание – это нематериальное свойство материального объекта. До сих пор у всей материи до человека свойства были материальными. Физические тела обладают гравитацией и движением – и гравитацию, и движение можно взвесить и измерить. Живые существа обладают свойством размножаться – была одна клетка, стало две, и это можно сосчитать; обладают свойством самостоятельно перемещаться – лошадь стояла здесь, убежала туда без применения силы извне, и это тоже оставляет след. Ментальные свойства мозга – сознание и мышление – поймать, взвесить и измерить нельзя. Биологические процессы, результатом которых они являются, оставляют след в пространстве, и мы может говорить об электрической и химической активности нейронов и отдельных областей мозга, об ауре своеобразного электромагнитного поля, окружающего его. У нас даже может появиться желание и возможность ассоциировать эти электрические токи и вызванные ими поля с нашей душой, тем более что такое сравнение заманчиво, но оно и обманчиво: мы не можем поймать мысль в пространстве или в сплетении нейронов. Мы можем вызывать ее по своему желанию с помощью химических средств, можем вызвать состояние эйфории и галлюцинаций, но, вызвав ее, мы будем разговаривать с «я» индивида, так же, как вызвав галлюцинации, это будет личностная галлюцинация. Сознание может раскрыться только самому себе и только в индивидуальном человеческом «я». У нас нет инструментов, которые могли бы найти и расчленить сознание для его изучения, только эхо и отражение его способны мы распознавать.

Так вот, философия испокон веков относит сознание к идеальным свойствам материальных объектов и тем самым делит мир на две равно существующие стороны – материальную и идеальную. Для того стихийно сложившегося понимания действительности, которым пропитано естествознание, когда все наши практические достижения обязаны своим появлением именно материальной стороне событий, идеальное – нечто вроде жупела или присказки, которая маячит где-то вдалеке и не имеет никакого отношения к космическим, биологическим и информационным технологиям, на которых естествознание в наши дни сосредоточено. Вся ограниченность и немощность наук заключается в том, что идеальное им не по зубам. И не отрицая его наличия, они, тем не менее, счастливо без него обходится. Вечный вопрос первичности материи или духа естествознание не тревожит.