Там взрослость впадает в детство.
Там сердце колотит тревожно
От очень скромного действа.
От прелестей аттракционов
Там спрятаться невозможно.
И каждый себя чемпионом
Считает за взятую сложность.
Гнет одиночества
Безлюдной улицей иду
и тишину глотаю.
Шепчу бессмыслицу в бреду,
но слов не понимаю.
Манят игривые огни
зашторенных окошек.
За ними люди не одни,
к ним льнут хотя бы кошки.
А я – изгой бреду в амбар
ночного одичанья.
Я трезвым разумом не стар,
но нет того звучанья.
Хрипит тоской моя гортань,
надорваны регистры.
Начать бы с чистого листа
с размахом живописца.
Я готов…
Я готов быть джинсами на теле
Ненаглядной женщины моей.
Я готов быть жертвою в постели
И дышать любовью только с ней.
Я готов сгорать и возрождаться
Под ее ласкающей рукой.
Я готов мечтаньям предаваться
И творить поющею строкой.
Я готов…, но сердцу не прикажешь,
И огонь бензином не зальешь.
Стать влюбленным быть готов не каждый.
Иногда влюбленность – это ложь.
Подарок
Подарок, лучший из подарков
от нежной, солнечной души.
Я слушаю с тоской и жаром,
и плач не в силах заглушить.
Наводит грусть тальковский голос,
но это искренняя грусть.
А сердца памятный осколок
тревожит старческую грудь.
Всплывает вновь твой милый образ
и тень застенчивой слезы.
Я так хочу увидеть снова
твои заветные следы.
Я так хочу услышать счастье,
прижав любимую к груди.
И будет нежное участье
светить на жизненном пути.
Время
Ах, время, время, как же ты строптиво.
Я твой галоп не в силах обуздать.
Тебя не может взять моя учтивость,
И добротой тебя мне не унять.
Повремени с безрадостным отсчетом,
Дай насладиться прелестью весны.
Не тереби злопамятные четки,
Не приходи в рождественские сны.
Тебя прошу, нет, просто умоляю,
Смени на рысь неугомонный бег.
А я в тиши молитву дочитаю
И завершу свой жизненный обет.
Налейте в фужеры
Налейте в фужеры
хмельного вина.
Мы больше не жертвы
подсудного дня.
Давайте подымем
наш дружеский тост.
За жизненный стимул,
за пройденный пост.
Давайте накроем