Он, словно старый панибрат,
с разлукой заодно.
И мне не вырваться из пут
нахлынувшей тоски.
Она впилась, как злобный спрут,
и муки не легки.
Она грызет мое нутро
кричащей прозой чувств.
И строго требует оброк,
а я опять молчу.
Хвори
Какой злодей придумал хвори,
А к ним страдание и горе.
Не может добрый человек
Прийти с болезнью в этот свет.
Не может гордая натура
глотать без устали микстуру
И слушать вечный приговор —
У вас понос или запор.
Грядет обширная ангина,
А, может, корь и скарлатина.
А вы готовьтесь в лазарет,
на секс и водочку запрет.
И так по чьей-то злобной воле
летают вирусы и хвори.
Надрывно кашляет земля,
А с нею кашляю и я.
На погосте
У обочины погоста
холмик выцветшей земли
Словно старая короста,
что забыли исцелить.
От протоптанной тропинки
не осталось и следа.
Только кашки, да травинки,
да отсутствие стыда.
Замурованная память
прорастает васильком.
Что же стало люди с нами,
почему все кувырком?
Почему ветра забвенья
иссушили божий дар,
А источник отреченья
превратил огонь в пожар?
И кружит над той коростой
черный ворон забытья.
И лежат великороссы
под покровом ковыля.
Я завидую белой завистью…
Я завидую белой завистью
кораблям, бороздящим небо.
Я бы бросил без всякой жалости
парниковых объятий недра.
Я б взлетел над полями вешними,
пролетел над любимым краем,
Стал бы добрых желаний вестником,
поделился б судьбой с мирами.
Но Земля не спешит расслабиться,
притяженье волнует душу.
А небесная дева хлябями
мою искру желанья тушит.
Культурный беспредел
Долой цензурные вериги,
Даешь свободу бытия.
Чем плохи голые интриги,
Страшны ли голые тела?
Не будет жажда вольнодумства
Единой совести служить.
Былого хочется без думы,
Героя нужно без души.
Гудит российская культура
О пользе, целях и вреде.
Иные злобствуют в натуре,
Другие строят беспредел.
И все цепляются за Бога,
И тычут божеским крестом.
И только совесть – недотрога
Укрылась фиговым листом.