Оценить:
 Рейтинг: 0

Птица Сирин и всадник на белом коне

Год написания книги
2019
Теги
<< 1 2 3 4 5 >>
На страницу:
4 из 5
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Марьюшка совсем засмущалась, руку вырвала и убежала под хохот.

Как огонь помаленьку стихать стал и звёзды на тёмном небе ярче загорелись, понесли девушки купальское дерево в речку бросать, чтоб влагой его напоить и дождь на землю вызвать. Плывёт Купала по тёмной воде, а за ним венки девичьи в лунном свете покачиваются. Куда венок приплывёт, там и суженый ждёт, а утонет венок – быть беде. Слава Богу, ни один не утонул, все уплыли.

Замужние бабы венков уже не кидали, а пошли с мужьями да родителями в бане париться. Для бани специальный веник у каждого был припасён, пахучими травами и цветами яркими связанный.

А молодёжь только того и ждала, когда старшие уйдут. Поскидали одежду и с хохотом в речку – бултых! Плещутся, озоруют, визжат, вылезать не торопятся. Вода-то в эту ночь особая, живительная: в ней солнышко купалось.

Девушки в воде ещё краше стали, кувшинками расцвели.

А где же Марьюшка?

Все из воды вышли, а её нет. Тревога Егория взяла. Не утонула ли? Поспрашивал – говорят, видели, в лес пошла.

Бросился Егорий за ней. Мало ли чего в лесу в такую темень случиться может! Бежит, по сторонам поглядывает. Нет Марьюшки! Тишина вокруг зловещая, словно затаился лес.

Вдруг чёрный сыч над головой как ухнет, как захохочет – и лес ожил. Ветра нет, а листья зашевелились, ветки заскрипели, деревья закачались, с места сдвинулись и на Егория пошли! Холодом Егория охватило, страх все позвоночки пересчитал.

Вспомнил, сказывала бабушка, что в ночь на Купалу чудеса всякие случаются. Не верил, а гляди – так оно и есть! Чудится, будто лапы мохнатые из-за деревьев к нему потянулись, длинные, когтями вот-вот за горло схватят. Бормотание какое-то, говор слышен, огоньки бледные в темноте звериными глазами мерцают.

Споткнулся Егорка о скользкий корень, а может, тот корень сам его за ногу зацепил, и со всей моченьки в кусты затрещал. И тут впереди кто-то как вскрикнет, и всё смолкло разом. Вроде Марьюшкин голос.

Куда страх у Егория делся!

Бросился, не разбирая дороги, к тому месту. Сердце колотится, сучья по глазам хлещут, лицо в кровь царапают – успеть бы!

На лунную поляну выскочил, а там Марьюшка бездыханная лежит, папоротник в руке держит. Подкосились у Егория ноги, на колени упал, голову ей на грудь уронил. Только слышит, бьётся сердце-то, жива Марьюшка!

Волосы с лица её отвёл и ахнул. Вроде бы встречал каждый день и не замечал в ней ничего такого. А тут будто впервые увидел, до чего хороша! То ли ночь волшебная Марьюшку краше сделала, то ли Егорию глаза новые подарила.

Не удержался Егорий – да разве тут удержишься? – да и поцеловал её в горячие губы. Дрогнули у Марьюшки ресницы, открыла глаза широко.

– Ох, Егорка! Напугал как! Ты зачем здесь?

– А ты?

– Цветок волшебный искала. Нарассказывал мне дед, что, мол, расцветает в купальскую ночь цветок папоротника, один во всём лесу. Кто его сыщет, тому он место укажет, где сокровища несметные сокрыты. Их бесы на просушку из-под земли поднимают, а сами вокруг стоят, караулят. Ты, мол, подходи, не бойся. Кинь в них цветок-то, они и замрут, как истуканы. Тогда клади золото в подол, сколько дотащишь, да только слушай: как затрещит в лесу, захрапит – это, значит, огненный конь по лесу мчит, тебя топтать хочет. Бросайся тогда наземь и не шевелись. Как бы близко он от тебя на дыбки ни встал, как бы огнём ни палил, не открывай глаз. Он устанет и уйдёт, а золото твоё будет.

– Зачем тебе столько золота?

– Да не за золотом я шла, а на чудо посмотреть. Неужто бывает такое? Ну, иду, значит, ни жива ни мертва, жутко одной-то, но цветок ищу. Вдруг сзади кто-то как ухнет и давай ко мне по кустам продираться! Ну, думаю, ещё и цветка не нашла, а уж конь огненный на меня несётся! Вот и повалилась на землю от страха… Чего смеёшься-то?

А Егорий хохочет, по траве катается:

– Ой, не могу! Да ведь это я к тебе через кусты продирался! Ой, умру, ой, не выживу!

Насилу успокоился, сел, слёзы утёр:

– Так и не нашла, значит, цветка-то?

– Нет…

– А я нашёл.

– Да ну?! Покажи!

– А закрой глаза.

Закрыла она глаза, а Егорий поднял с земли Марьюшкино зеркальце, к лицу её поднёс.

– Гляди! Вот он, мой цветок!

Ахнула Марьюшка, спрятала лицо в ладонях и заплакала. Ну что ты будешь с ней делать?!

Словно волна горячая всю душу Егория окатила.

Обнял он её ласково.

– Что ж плачешь? Или не люб я тебе?

– Да люб, давно люб! От радости плачу. Ведь ты с утра до ночи только на краски свои любуешься, а меня и не замечаешь вовсе!

– Нет, Марьюшка. Меня краски эти красоту понимать научили, тебя разглядеть помогли. Пойдёшь ли за меня?

– Позови только – всё брошу, уйду с тобой. Да боюсь, дед заупрямится. Он всё богатых женихов высматривает.

– А мы к нему бабушку Акулину свахой пошлём. Она с ним быстро совладает.

На рассвете в деревню пришли. Всё шептались про счастье своё будущее. Целовались, конечно, не без этого.

Петухи запели, когда Егорий в избу мышкой шмыгнул. А бабушка уж с веником поджидает.

– И где ж ты, окаянный, цельную ночь прошастал?! Я не погляжу, что здоровый, выдеру вот веником.

Обнял Егорий с улыбкой свою старенькую бабушку, как медведь её, сухонькую, облапил, она и притихла.

– Ну, сказывай, где был-то?

– За цветком волшебным бегал.

– Нашёл?

– Нашёл, бабуля!

– Да где же он?

– А по соседству, у деда Афанасия покуда оставил. Пойдёшь Марьюшку за меня сватать?

Охнула бабушка, на лавку села.
<< 1 2 3 4 5 >>
На страницу:
4 из 5