Заметки о неспортивном поведении. И не только о спорте

Авторы картины сделали ставку именно на музыкальный жанр. Вот почему уже первые кадры начинаются со звуков волшебного голоса главного героя ленты. Услышав один раз голос Рафаэля, смотришь кино до конца, с нетерпением ожидая, когда же закончатся ненужные и бесцельные диалоги, и этот человек снова запоет.

И благодаря картине «Пусть говорят» в СССР популярность Рафаэля была очень высокой. Люди открыли для себя замечательного исполнителя, по сравнению с которым почти вся наша легкая эстрада казалась чем-то абсолютно несерьезным и ненужным уху.

Да, фильм «Пусть говорят» девушки моего поколения знали наизусть. Наверное, если бы в те далёкие юные годы они не слушали бы Рафаэля, сейчас их музыкальные вкусы ограничивались бы Стасом Михайловым.

Девчонки-школьницы, просто сами не свои были от Рафаэля. Покупали размытые фотографии, сделанные в кинотеатре! И в эти два года конкурс на ИнЯз (испанский язык) был как никогда высоким. Количество абитуриентов, подавших документы на испанский язык просто зашкаливало. Некоторые девчонки хитрили и шли на изучения итальянского и не прогадали – наступала эпоха Адриано Челентано!

Я никогда не скрывал, что я химик

Пятнадцатилетним мальчишкой я перешагнул порог поселкового спортивного зала, где занимались штангисты. Зал был в прямом смысле сделан руками заводских ребят. Там тренировались разрядники и несколько новичков. В дружном коллективе я быстро освоился. Девятый и десятый класс для меня пролетели быстро за регулярными тренировками в зале тяжелой атлетики. Дома я наседал на мясо и молоко. А в зал брал бутылку кефира и сайку, так как на тренировках проводил больше трех часов.

В нашем поселковом зале редко проскакивало слово химик. Ребята с работы приходили в зал три, два раза в неделю, таскали железо. Иногда после тренировок пили пиво и играли в карты. О мастерстве и о победах мечтали немногие. Их удовлетворял постепенный рост результата. Некоторые в армию уходили с первым или вторым разрядом. Я мечтал о высоких победах.

После десятого класса я поступил в институт. Точнее сказать меня приняли в институт, благодаря моим успехам на помосте. Хотя по многим предметам я учился хорошо и посещал факультативы математики, физики и химии. Но статья не о школьном времяпровождении. Студентом я стал часто тренироваться в зале тяжелой атлетики института. У меня появился второй тренер и новые друзья тяжелоатлеты.

Этот коллектив сильно отличался от моего первого родного зала штанги. Здесь тренировались студенты и профессора, разрядники и мастера.

Но в дружный коллектив, сплоченный старшим тренером и преподавателем кафедры физвоспитания, меня приняли очень добродушно и приветливо. Я заметил, что никакой заносчивости в поведении между ребятами не было. Мастера и профессорский состав на равных вели беседы с разрядниками и студентами. И я полностью окунулся в атмосферу дружбы и поддержки.

В зале и раздевалке я стал часто слышать, что некоторые из тренирующихся в этом спортивном клубе были химиками. Я не обращал на эти разговоры внимания. Я был полностью поглощен тренировками и учебным процессом.

И только после нового года, когда моя учебная группа первокурсников сдала сессию, декан нашего факультета нас поздравил.

– Теперь вы настоящие студенты и химики. Можете праздновать «День химика»!

Стакан сметаны

Молодежная сборная ленинградских тяжелоатлетов в Выборге проходила тренировочный сбор перед Спартакиадой СССР среди молодежи. Нас было около двадцати юных спортсменов. Мы жили в центре города, в гостинице и питались в ресторане при гостинице.

На сборы попал один тяж, его звали все Витек. Результаты у него были невысокие, но эти категории всегда имели мало участников, и тренеры решили им заработать хорошие очки. Сто процентов, он мог попасть в десятку. А это для командной борьбы не плохо.

Витек представлял собой аморфную субстанцию почти в сто тридцать килограммов. Паренек он был нормальный, но будем говорить мягко – жадноватый. Он всегда клянчил у всех то попить, то яблоко, то бутерброд. А сам ночью втихаря поедал свои припасы, принесенные в комнату и спрятанные в тумбочку.

И вот в последний день сбора, зайдя после всех в ресторан на обед, мне пришлось сесть за стол, где сидел Витек. Я задержался на минут десять, и все уже заканчивали есть суп, приговорив салаты. Я уселся за стол, взял свой стакан сметаны и, попробовав две ложки, сморщился.

Посмотрел на Витька, он приступил ко второму блюду.

– Будешь сметану? – обратился я к нему громко.

– Нет.

– Хорошо!

Я быстро опорожнил свой стакан. Взял стакан Витька и также быстро стал поедать сметану.

– Это моя сметана!!!

– Ну?

– Моя!!!

– Ты же сказал не будешь.

– Моя сметана, – жалобно уже промолвил он.

– Я тебя четко спросил, будешь сметану? Ты сказал, нет!

Но за соседними столами уже был громогласный смех. Витек в порыве обиды хотел вылить на меня компот. В глазах уже блестела скупая мужская слеза. Он быстро поднял стакан и направил на меня, но передумал. Но, все-таки несколько капель попало мне на брюки.

– Ну, ну, – сказал я, вытирая краем скатерти брюки.

Вечером в гостинице я налил в графин холодной воды и пошел в номер где жил Витек. Мы жили по четыре человека в номере. Зайдя в номер, я увидел Витька, расплывшегося по кровати.

– Кто будет газировку?

– Я! – быстро ответил мой оппонент.

Я перевернул графин над ним. И вода булькая, порциями стала выливаться ему на живот. Витек только охал, не понимая моего поступка и что ему делать. Я не стал дожидаться, пока кувшин опорожнится, и быстро выбежал в коридор.

Через два дня мы поехали на Спартакиаду в Горький. Восемь человек, включая старшего тренера Ленинграда молодежной сборной. Витек попал в списки тоже, ведь в этой категории, как я уже писал, всегда мало участников. После отхода поезда от перрона, мы уселись в одно купе и болтали. Заходит наш тяжик и высыпает из большого бумажного кулька из серой оберточной бумаги гору сушек.

– Угощайтесь!

Все с одобрительными возгласами набросились на сушки. Мы продолжали шумно болтать, хрустя сушками, а Витек ковырялся в наших продовольственных припасах, которые мы выложили для него на лавку.

Я мастер!

120,0 кг Чемпионат Ленинграда 1975 г.

На первенстве Ленинграда среди юниоров в январе я мог бы выполнить мастерский норматив. Но когда я порвал 117,5, за мной стали ходить ватагой Николаев, Сбитнев, Шульжицкий, Надеждин и… Мне теперь просто надо было толкнуть 155 – и я мастер спорта. Я уже толкал этот вес. Для первого подхода мне заказали 147,5, и я с легкостью их поднял, обеспечив себе первое место.

И вот на штанге 155 кг. Объявили, что при удачной попытке я выполняю мастерский норматив. Беру на грудь, встаю без труда и толкнуть от груди не могу. В голове звездочки. Нет не от натуги, а звездная болезнь.

О! Я почти мастер!

У всех, кто за мной ходил, шок. Меня настраивают, подбадривают и я выхожу на 155 второй раз. И что бы вы думали? Как под копирку! Те же движения, та же неудача. И тут Николаев смотрит на меня, а у меня чуть не слезы из глаз.

– Давай 160?

Я мотаю головой. Подхожу четвертым дополнительным подходом и толкаю. Рекорд города среди юниоров мой. Но в зачет суммы не идет и мастера мне не присвоят. Эти соревнования проходили в ЛИИЖТе. Выйдя из института, Николаев завел меня в кафе на Московском. Заказал два фужера шампанского и один их выпил. Я пить не стал.

И вот октябрь, чемпионат Ленинграда в отдельных упражнениях. Со мной на эти соревнования поехал только Виктор Карамнов. В рывке первый подход 112,5 я не вырвал и только со второго подхода их осилил. 117,5 и опять я близок к выполнению мастерского норматива. Надо толкать 155!!!

Толкнув 150 в первом подходе, мне заказывают 155. Я не помню, как я их толкнул. Но знаю, что волнения были большие. Третий подход 160 на штанге и толкаю уверенно, легко, опуская штангу на грудь и аккуратно на помост. За эти движения после сигнала судьи меня старшее поколение тяжелоатлетов уважало. Наверное, и 165 были бы мои.

Я стал мастером спорта СССР, серебряным призером Ленинграда в сумме и толчке. Две медали на таком престижном турнире для меня было праздником души и тела.

Домой меня Виктор повез на такси. Всю дорогу мы возбужденно болтали. Мы часто, когда жили на сборах или на соревнованиях, болтали по ночам. Хоть после 10 класса он и не пошел учиться дальше, но к знаниям тяга у него была. Мне было приятно, что он поддерживал дружбу со мной, он же был меня старше. И я чувствовал, что он ко мне относится уважительно. Частенько Виктор брал меня с собой на тренировки в Ленинград в разные залы тяжелой атлетики. Там я наблюдал, как тренируются сильные спортсмены, чемпионы и призеры разных престижных турниров. Когда мы приехали в поселок, он дал мне свой значок «Мастер Спорта СССР». И я завтра уже буду дефилировать по институту со значком. Ведь только первые недели кажется, что все замечают твой значок!