Течет река Мойка… От Фонтанки до Невского проспекта

Утром 4 апреля 1866 года, царь прогуливался в Летнем саду в компании с герцогом Лейхтенбергским и принцессой Марией Баденской. При выходе из сада в царя почти в упор выстрелил из пистолета молодой человек. Пуля пролетела мимо головы Александра II. Якобы стоявший тут же крестьянин Костромской губернии Осип Комиссаров успел решительным ударом по руке убийцы отвести в сторону двуствольный пистолет террориста. Покушавшийся на царя бросился бежать, но был задержан полицейскими в районе Прачечного моста, соединявшего Дворцовую набережную с Гагаринской (ныне – Кутузовской). Преступника обезоружили. Подоспевшая толпа народа принялась избивать стрелка, кричавшего при этом: «Дурачье! Ведь для вас же, а вы не понимаете!»

Подошедший император решил, что на него покушался поляк, борющийся за освобождение своей Родины, но в ответ услышал от покушавшегося, что он русский, а стрелял в царя, обманувшего свой народ, не выполнившего своего обещания крестьянам о раздаче земельных наделов.

Следственная комиссия под председательством графа Михаила Николаевича Муравьева (кличка Вешатель), быстро установила, что на государя покушался студент Московского университета 25-летний дворянин Пензенской губернии, член террористической организации «Ад» Дмитрий Владимирович Каракозов. Оказывается, он тщательно изучил традиционные маршруты Александра II и остановил свой выбор на наиболее удобном месте для убийства монарха – Летнем саду. Стрелял он практически в упор, но промахнулся.

В дневниковой записи Александр II тогда отметил: «Гулял с Марусей и Колей пешком в Летнем саду. Выстрелили из пистолета, мимо… Убийцу схватили… Общее участие. Я домой – в Казанский собор. Ура! – вся гвардия в Белом зале – имя Осип Комиссаров».

Вечером 4 апреля все улицы Петербурга заполнили толпы ликующего народа, выкрикивающего угрозы и проклятия в адрес Д.В. Каракозова и благодарные слова спасителю царя – крестьянину Осипу Комиссарову. Раздавалось громкое пение «Боже, царя храни». Император всех благодарил, усердно молился, неоднократно напоминая, что его «Бог спас».

3 сентября 1866 года по приговору суда Д.В. Каракозова повесили на Смоленском поле Васильевского острова.

24 октября суд вынес смертный приговор руководителю московской террористической организации «Ад» Н.И. Ишутину. Остальных членов этой организации отправили в ссылку. В последний момент Н.И. Ишутину, стоявшему на эшафоте с петлей на шее, зачитали царское помилование, казнь заменили пожизненной каторгой в Сибири, где он и умер.

Крестьянина Осипа Комиссарова император произвел в дворянство, дворянское собрание Костромской губернии в складчину купило ему имение. Его все приглашали в гости, обильно угощали и поили вдосталь горячительными напитками, приведшими спасителя царя сначала к белой горячке, а затем к самоубийству.

Костромские дворяне на похоронах спасителя царя якобы говорили между собой, что «это Каракозов тем же путем, которым он „прошел“ сам, вытащил Комиссарова на тот свет».

На месте покушения на Александра II вскоре сняли замечательные центральные ворота Летнего сада и в их проеме возвели сначала деревянную, а через год мраморную часовню, установив на ее стене мраморную же доску с текстом: «Не прикасайся к помазаннику моему».

Он умер там, где родился

Третий Летний сад, ставший личной резиденцией жены Петра I Екатерины, располагался в первой четверти XVIII века на территории, называемой в период пребывания на ней шведов «Перузиной». Участок ограничивался пределами границ от левого берега реки Мойки (в те времена Мьи) до «Першпективной дороги» (Невского проспекта) и от Безымянного Ерика (Фонтанки) до Кривуши (канал Грибоедова). В годы правления императрицы Екатерины I здесь размещались царские продуктовые склады, винные погреба, фруктовый сад и разного типа огороды. Одновременно с Летним дворцом Петра I, построенным в Первом Летнем саду, в Третьем возвели «Золотые хоромы царицы». 11 июля 1721 года камер-юнкер Берхгольц из свиты герцога Голштинского писал в дневнике о Третьем Летнем саде: «Сад разведен недавно, и поэтому в нем ничего еще нет, кроме уже довольно больших фруктовых деревьев. Здесь же вырыты пять рядом расположенных прудов для содержания живой рыбы, привозимой к царскому столу. По распоряжению царицы в оранжереях и парниках садовник Эклибэн успешно выращивал бананы и ананасы».

В период правления Анны Иоанновны Третий Летний сад по ее распоряжению превратили в «ягд-гартен» («охотничий сад») – в территорию для «гоньбы и стреляния оленей, кабанов, зайцев». Родственница царя Петра оказалась страстной охотницей и иногда даже стреляла из окон дворцового особняка по совершенно ручным косулям, подходившим к зданию за своим любимым лакомством – куском булки или хлеба.

От «ягд-гартена» к Мойке проходил зеленый замысловатый коридор-лабиринт. В 1745 году на берегу реки возвели императорскую баню, или, как она официально числилась в дворцовых описях, «мыльню». Кстати, в списке работ по саду Анны Иоанновны, составленном зодчим Ф.Б. Растрелли, имеется об этом запись: «На берегу Мойки в новом саду я построил большое здание бань с круглым салоном и фонтаном в несколько струй, с парадными комнатами для отдыха». В центре сада обустроили качели, карусели и горки, приспособленные для зимнего и летнего катания.

Ф.Б. Растрелли

Незадолго до своей кончины Анна Иоанновна приказала архитектору Ф.Б. Растрелли приступить к возведению у истока реки Мойки из Фонтанки нового Летнего императорского дворца. В своем указе племянница Петра I распорядилась: «Строить дворец на левом берегу Мьи с крайней поспешностью». Однако здание нового дворцового комплекса все же заложили лишь 24 июня 1741 года.

По проекту архитектора Растрелли на указанном императрицей Анной Иоанновной месте, в 1745 году завершили возведение прекрасного деревянного Летнего дворца для Елизаветы Петровны. Для своего времени это было поистине грандиозное строение. Из Летнего сада Петра I открывался замечательный вид на прекрасный новый дворец, возникший к югу от «парадиза» Петра Великого, на левом берегу реки Мойки.

Дворец окрасили в светло-розовые цвета, на фоне которых контрастно выделялись белые резные наличники и вертикальные стенные выступы встроенных пилястр. Подобный цвет фасадов зданий преобладал в столичном городе первой половины XVIII столетия.

Цокольный этаж дворцового комплекса, облицованный гранитом зеленоватого оттенка, прекрасно контрастировал с розовым цветом фасада здания.

Главный фасад дворца Растрелли обратил к Мойке, выделив особо его центральную часть роскошно отделанным двухсветным Большим парадным залом. В него вели широкие марши красивой лестницы.

Императрица Елизавета Петровна

По распоряжению императрицы Елизаветы Петровны Растрелли превратил «ягд-гартен» в регулярный европейский парк, проложив крестообразными аллеи и устроив яркие узорчатые клумбы. Так же как и в Летнем саду Петра I, в парке Елизаветы Петровны насадили и фигурно подстригли деревья и кусты, расставили на аллеях мраморные скульптуры, построили несколько живописных необычных беседок и павильонов. Растрелли сумел придать своему детищу присущие его вкусу и стилю работы пышность и грандиозность.

Перед парадным фасадом дворца по эскизу зодчего соорудили золоченый фонтан и разбили портерный цветник, на аллеях которого установили мраморные изваяния. Вдоль левого берега реки Мойки посадили шеренгу лавровых деревьев, кроны коих подстригли под конус.

Широкая зеленая аллея из белоствольных берез тогда соединяла южный парадный двор с Невской перспективой. Этот замечательный шедевр русского зодчества XVIII века, его неповторимую по красоте территорию оберегала не менее замечательная ограда из кованых решеток с золочеными орлами, царскими коронами.

Н.Р. Левина и Ю.И. Кирцидели в книге «По этим улицам, по этим берегам…» (2010 г.) упоминали, что «неподалеку от дворца стоял Эрмитаж (невысокий, на уровне первого этажа дворца). Там были, как свидетельствует Якоб Штелин, „исключительно религиозные или библейские картины“. Некоторые из них сохранились до наших дней и находятся сейчас в Государственном Эрмитаже и Павловском дворце».

Летний дворец Елизаветы Петровны просуществовал у истока реки Мойки сравнительно недолго, всего 51 год. В нем искусно обустроили 160 прекрасных покоев, декорированных замечательным богемскими зеркалами, мраморными скульптурными украшениями и картинами кисти знаменитых художников. Однако за этот срок русский шедевр стал свидетелем многих исторических событий и необычных перемен в российском обществе.

Императорский Летний дворец на Мойке. Гравюра художника Махаева. XVIII в.

Здесь в 1762 году прошли пышные торжества по случаю заключения мира с Пруссией после завершения Семилетней войны 1756–1763 годов.

В замечательном Летнем дворце на Мойке в 1754 году родился и провел младенческие годы сын императора Петра III и императрицы Екатерины II наследник престола Павел I.

В день появления на свет великого князя императрица Елизавета Петровна решительно забрала ребенка от матери и до шести лет сама занималась его воспитанием. Затем она препоручила наследника попечению графа Никиты Ивановича Панина, позже тот станет одним из лидеров дворцового переворота 1762 года, отстранившего от власти законного императора Петра III – отца его воспитанника.

Однако, справедливости ради, следует отметить, что Никита Иванович, человек высокой культуры, оказался блестящим педагогом, ибо его подопечный к своему совершеннолетию получил прекрасное образование, свободно говорил на нескольких иностранных языках, прочитал массу полезных книг, блестяще владел своей речью, мог поддержать любую беседу, связанную с актуальными вопросами зарубежного и отечественного искусства и архитектуры. Наставником великого князя в Законе Божьем пригласили архимандрита Троице-Сергиевой лавры Платона (в миру Левшина – известного проповедника и будущего митрополита Московского, совершившего впоследствии обряд венчания цесаревича Павла с будущей великой княгиней Натальей Алексеевной).

Петр III

Екатерина II

Отца великий князь Павел Петрович лишился в возрасте восьми лет. До юношеского возраста Павел Петрович не общался со своей матерью, стеснялся и даже боялся ее. У удаленного со всем семейством в Гатчину Павла Петровича с годами резко менялись характер и отношение к людям. Современники единодушно свидетельствуют, что великий князь стал отличаться крайней нервной раздражительностью по любым пустякам и приступами сильнейшего гнева. Негативные черты характера Павла Петровича в годы его правления способствовали пополнению рядов его противников и росту уровня недовольства им в обществе.

Екатерина II остановилась после вступления на престол во дворце на Мойке, и в его Большом зале принимала официальные поздравления дипломатического корпуса.

Павел Петрович

В стенах этого дворца в 1762 году императрица Екатерина II услышала сообщение об убийстве в Ропше свергнутого с трона в результате переворота, организованного ею, своего супруга Петра III.

В феврале 1796 года Екатерининский летний дворец по распоряжению нового монарха – императора Павла «за ветхостью и нецелесообразностью» снесли, а на освободившемся месте возвели дворец для нового царя. Весьма подозрительный, мнительный, боявшийся покушений Павел Петрович опасался жить в Зимнем дворце, там ему постоянно мерещились дворцовые заговоры. Император регулярно заявлял своим приближенным: «Хочу умереть там, где родился».

Однако в Петербурге существовала и иная версия-легенда появления на берегу Мойки укрепленного замкового сооружения. Утверждали, что однажды в полночь часовому, стоявшему на посту в карауле при Летнем дворце Елизаветы Петровны, явился архангел Михаил и повелел передать будущему императору Павлу, что деревянный дворец должен быть разобран, а на его месте построен новый с храмом, нареченный Михайловским. Услышав от солдата о повелении архангела Михаила, император будто бы тогда сказал: «Я знаю. Воля его будет исполнена». И исполнил.

По его приказу у истока реки Мойки на месте снесенного дворца императрицы Елизаветы Петровны началось строительство нового царского палаццо, а точнее замка-крепости со рвами, подъемными мостами и естественными водными преградами-реками, Мойкой и Фонтанкой, делающими местопребывание блюстителя престола неприступным для любого рода мятежников и злоумышленников.

Естественно, у нового российского реформатора имелись собственные представления об архитектурном обновлении российской столицы. В соответствии с ними Павел I решил кроме военной провести и строительную реформу Санкт-Петербурга, создав в столице единый парадный центр, коим, по его мнению, должна была стать ансамблевая застройка этого участка города.

Составление проекта этого ансамбля император возложил на выдающегося российского архитектора В.И. Баженова, приступившего, несмотря на свое болезненное состояние, к работе и даже успевшего разработать в 1792 году проект ценнейшего памятника отечественной архитектуры XVIII–XIX столетий Михайловского замка. Прогрессирующий недуг, к сожалению, не позволил старому архитектору присутствовать при закладке своего монументального сооружения 26 февраля 1797 года. Газеты Петербурга тогда восторженно писали, как сам император Павел I заложил замок под мощный аккомпанемент пушечных салютных залпов со стен Петропавловской крепости.

В.И. Баженов

Для торжественной церемонии закладки замка специально изготовили из куска итальянского мрамора закладной камень с выбитой на нем надписью «В лето 1797-е месяца февраля в 26 день положено основание сему зданию Михайловского замка…»

Кроме того, для участников церемонии приготовили кирпичи из полированной яшмы с вензелями персон дома Романовых. По рисунку зодчего Винченцо Бренны изготовили серебряный молоток, лопатки и вызолоченные блюда с золотыми и серебряными монетами всех достоинств. При церемонии закладки архитектор Егор Соколов поднес закладную известь императору, а Винченцо Бренна – императрице. Великим князьям и княжнам строительный раствор подал чиновник интендантской службы Григорий Баженов – однофамилец архитектора Василия Ивановича Баженова.

К строительству Михайловского замка прикомандировали архитекторов И. Гирша и Г. Пильникова и каменных дел мастеров Луиджи и Джованни Руска. Общее же руководство строительством Михайловского замка император поручил Винценцо Бренне. Роль чертежника при нем тогда исполнял молодой Карл Росси.

4 марта 1797 года, перед отъездом на коронацию в Москву, Павел I повелевает: «Строение Михайловского дворца поручить беспосредственно нашему архитектору коллежскому советнику Бренне».

В. Бренна

Дальнейшее осуществление проекта В.И. Баженова проходило уже под руководством В. Бренны, тот был не только архитектором, но и незаурядным художником-декоратором, что, по всей вероятности, и позволило ему внести значительную долю своего творческого участия в проект мэтра В.И. Баженова, главным образом в оформлении замковых интерьеров.

Павел I, принимавший активное участие в проектировании замка-крепости, приказывал безоговорочно вносить в проект свои замечания и не всегда понятные зодчим предложения. Предложенная императором восьмиугольная форма внутреннего замкового двора, вероятно, должна была постоянно напоминать всем, что он является гроссмейстером Мальтийского ордена (мальтийская звезда имела восьмиугольную форму). Декораторам замка при отделке помещений император приказывал использовать понятные лишь ему одному замысловатые символы и аллегории.