Гордость и Боль

Гордость и Боль
Герасим Аникин

Воспоминания о Великой Отечественной Войне в судьбах близких знакомых и родственников.

Герасим Аникин

Гордость и Боль

Гордость и Боль

Войны и подготовка к ним занимают значительное место в общем объёме жизнедеятельности человечества. Они с позиции привыкшего ко всему человека воспринимаются так же обычно как поиски пропитания, необходимость сна и даже продолжение рода. Проснувшись утром можно без сомнений о наличии ответа поинтересоваться: «Они там уже воюют или всё ещё готовятся?». За обедом задать вопрос: «А какое сейчас соотношение сил и средств конфликтующих сторон на фронте и в целом?». Во время вечернего моциона бывает интересно обсудить: «Как оценить реально достигнутые успехи в войне и в разработке новой техники для её ведения, если они, скорей всего, не соответствуют действительности?». Ну и крайне удивиться сну, в котором приснилось сообщение: «Неприятель предлагает прекратить войну и начать мирные переговоры».

Ничем в этом плане не отличается Россия от других стран. Если посчитать все войны и войнушки, в которых она участвовала только в двадцатом веке, то не хватит даже пальцев рук. Конечно во многом это связано с наследством от предков в виде громадной территории с несметными природными богатствами. И кому же не захочется откусить от этого кажущегося несправедливо полученным пирога? Или хотя бы заставить «добровольно» платить за такие блага. А Россия, естественно, сопротивляется таким попыткам, что со стороны «друзья» могут интерпретировать как насильственное удержание не только территорий, но и некоторых народов от самоопределения. Кроме того, полученное наследство приводит к чрезмерной самоуверенности и разжигает у россиян желание показать, какие они гордые, способные противостоять внешнему давлению, какие справедливые при защите слабого, какие безгранично и бесшабашно добрые, какие умные при решении спорных вопросов. Поэтому они считают, что весь мир может брать с них пример и следовать ему. Но ведь в мире есть и другие представления об организации международных отношений. Только Россия никак не может влиться в организованную и юридически оформленную структуру однополярного мира. Амбиции не позволяют. В этом случае первостепенное значение должна бы иметь эффективная работа дипломатии. Но ушло время мудрых дипломатов, и страдает от этого страна.

Трудные времена, как бывало не раз, переживает сейчас Россия. Проанализируйте её историю, и вы увидите, что часто яркие победы и достижения чередуются с длительными периодами глубоких экономических и политических проблем. Страна периодически сотрясалась внутренними и внешними неблагоприятными факторами с отрицательным влиянием на условия жизни и благосостояние её населения.

Одним из последних наиболее значимых исторических этапов, заключающихся во внешней интервенции, была Вторая Мировая Война, которая сделала Россию центром событий, поэтому называемая в ней Великой Отечественной Войной. Да, Россия – победитель, но какой ценой! Миллионы погибших, разрушение экономической инфраструктуры, существование на грани выживания – всё это легло тяжёлым бременем на плечи оставшихся в живых, запечатлелось в их исторической памяти. И они были готовы переносить все тяготы, как непосредственно военного, так и восстановительного периода с надеждой: «Лишь бы не было войны!»

Но прошло время. Поколение трудных лет интенсивно сокращается по численности. А послевоенная молодёжь, смотря фильмы о войне, с увлечением наблюдая, какими умными, ловкими и бесстрашными были герои прошедших лет, восхищается и гордятся ими, не чувствуя сопровождающей все те события боли, наполнявшей сердца не только фронтовиков, но и тех, которые были вдали от непосредственно боевых действий. То есть гордость и боль – сочетающиеся стороны Великой Отечественной Войны.

Что касается гордости, то её демонстрацию со значительной стабильностью в последние годы выполняют Парады Победы. Но, проанализировав хронологию, можно убедиться, что отношение к ним со временем значительно менялось. После первого парада 1945 года следующий проходил только через двадцать лет. И, казалось бы, нет здесь ничего удивительного, необъяснимого. Стране было не до парадов, надо было восстанавливать разрушенное, создавать новое. Однако, не менее важной особенностью того времени были свежие раны от утраты погибших. Очевидно именно поэтому официально с 1947 года 9 мая стал не выходным, а обыкновенным рабочим днём. Никаких парадов, чтобы не тревожить память, и празднование победы не стало коллективными поминками всех, не возвратившихся с войны. А поскольку это коснулось большинства семей в стране, то фактически 9 мая соответствовало бы названию «День всеобщего траура».

Затем следует ещё двадцатилетний перерыв в праздниках до 1985 года. Тут и без парадов волнений хватало: частые смены руководителей, изменяющиеся направления развития страны, экономические проблемы. Всё это сдерживало стремление покрасоваться чётким строем и невиданной военной техникой. Но с 1995 года Парады Победы неожиданно стали практически ежегодными с незначительным количеством пропущенных лет. То ли других побед в это время не стало, то ли руководству, как оно надеялось, надо было мощь продемонстрировать и убедить народ в своих возможностях, да и внешних сторонников силы остепенить. Может это и красиво – наблюдать чёткие шеренги и послушать грохот гусениц по брусчатке, только всё уж очень однообразно, повторяется из года в год, и особой эйфории уже не вызывает. Да и деньжищи, говорят, на эти парады требуются немалые. Люди, пережившие трудные времена, не воспринимают необходимость затрат на не совсем обязательные зрелища, возможно, и тешащие чьё-то самолюбие.

Не менее важными составляющими гордости победой являются патриотические фильмы и публикации, а также популяризация с периодическим награждением орденами и медалями оставшихся в живых участников войны. Вот и появляются ветераны с полной грудью наград без учёта действительного вклада в победу.

Ну, а боль утрат, лежащую тяжёлым камнем на сердцах, живущих и помнящих то время людей, отражается в возложении венков к могиле Неизвестного солдата. Конечно же, это связано с всеобщей признательностью потомков тем, кто отдал свою жизнь за свободу Родины, за их коллективный подвиг. Аналогичные чувства возникают и при возложении цветов к памятным знакам городов-героев. Только вот, переход от парадной трибуны к могиле и памятным знакам не совсем соответствует трагизму предстоящего действа, а обмен репликами между идущими и даже попутные ответы на вопросы сопровождающих корреспондентов более похож на продолжение чувства удовлетворения от прошедшей демонстрации силы.

Большую популярность приобрело движение «Бессмертный полк», и оно, прежде всего, демонстрирует опосредованную сопричастность живущих к победе над врагом: «Смотрите, мой дед, отец, родственник принимал участие в героических событиях того времени. Его нет в живых, но я продолжаю гордиться им». Непременно при большом количестве участников этого мероприятия возникает чувство солидарности чествующих именно как всех живущих ко всем погибшим. И она, являясь общей для собравшихся, в целом воспринимается как важное общегосударственное явление, утверждающее то, что при единстве многих можно решать задачи любой сложности, включая судьбоносные.

Очевидно, что эта демонстрация единства чрезвычайно важна для руководства, долго искавшего основы идеологии развития страны. Но просто объявленное во всеуслышание единство никак не складывалось между абрамовичами и староверкой Агафьей Лыковой. А тут вот пожалуйте: масса народа с портретами участников войны. И кто в этом случае будет протестовать против такого единства. Правда, не известна степень и роль участников, представленных на портретах, в самой войне. И такое единство фактически становится формальным, чисто демонстративным. Да и не совсем патриотичные участники «Бессмертного полка» легко могут использовать его в неблаговидных целях. Нашлись же даже «беспринципные шутники», пронесшие однажды портреты фашистских преступников, обвинённых Нюренбергским трибуналом. Какое уж тут воспитание патриотизма?!

А вот боль утраты не может быть коллективной. Невозможно переживать за неизвестного человека без знания того, какой вклад он сделал в победу, и кто он в общечеловеческом плане. Конечно персональная боль потери близкого при организации «Бессмертного полка» подразумевается, как внутреннее чувство несущего портрет к своему герою. Да действительно, человек погиб за общее дело во время войны, выполняя поставленную ему задачу или определённую функцию, и какая при этом разница в частностях. Однако, боль утраты – это индивидуальное чувство, переживаемое кем-то лично или группой близких людей по поводу конкретной, известной со многими нюансами личности. И в этом случае никакая коллективность не может заменить состояния души скорбящих, глубины восприятия событий и остроты их оценки.

Всё, как положено: парады,
Салюты дивной красоты,
Живым участникам – награды,
Героям-городам – цветы.

И неизвестному солдату
За всех, исполнивших свой долг,
Венок. А личную утрату
Напомнит нам «Бессмертный полк».

Здесь орденов иконостасы,
Отметив у штабов успех,
Не выделяются из массы:
«Ведь подвиг же один на всех».

Всё демонстрирует Победу,
Единства мощные черты.
Но есть незыблемое кредо:
Скорбь не приемлет суеты.

Она в свече перед портретом,
Омытом горькою слезой.
И ляжет боль утраты этой
На гордости победный строй.

Да, действительно: победа – одна на всех. И она в целом – радость для оставшихся в живых. Вот только степень этой радости различна. Кто-то потерял при этом надежду на успешную реализацию строившихся когда-то планов. Другой лишился не просто близкого, но и единственного человека, определявшего всю предшествовавшую совместную жизнь. И как теперь без него строить какие-то планы и воплощать их? Много молодых, красивых женщин и мужчин детородного возраста лишились естественной функции – продолжения рода человеческого. Им стало недоступно самое жизнеутверждающее чувство любить и быть любимым. И вот тут-то начинает давить и преобладать зависть к соседям, у которых мужу, жениху или невесте удалось преодолеть каким-то образом требование к призыву на фронт, или избежать трагического финала жизненного пути. «А как же это получилось-то? И почему моего или мою так жестоко отняла судьба?!» И накладывается на общую радость победы горесть личной утраты своего будущего при подспудном сомнении к справедливости в оценке случившегося.

А произошедшее настолько различается, что поверхностный анализ не позволяет адекватно определить причину получившегося результата. Вроде бы одновременно воевали. Были на фронте и внесли свой вклад в победу. Да вот только он существенно отличается по стоимости его для человека и силе влияния на него: от морального надлома, тяжести ранения до потери даже самой жизни. Кроме того, по-разному воевавшие оценивались как в военное время, так и рассматриваются сейчас. Примером могут служить разные судьбы у многих, десятками встречавшихся сразу и длительно после войны. Именно их рассказы открывали многие неизвестные стороны тех лет. Например, учился вместе с автором участник штурма Берлина Юрий Любавин из города Пучежа. Удивлял тельняшкой и клёшами моряк Балтийского флота Виктор Новожилов, освобождавший Прибалтийские республики. М. Максимов, Валентин Кудряшов – все они были реальными свидетелями происходивших событий и их необычности в самых различных направлениях. Но автор для последующего повествования выбрал наиболее контрастные личности с их индивидуальной судьбой. Все описанные герои имеют реальных прототипов.

* * *

Закончилась война. Победа! Информация об этом широко не распространялась, но, наверно, среди военных, особенно командного состава, отмечали этот значимый момент поздравлениями и тостами на официальных торжественных мероприятиях. А вот простой народ, как указывалось выше, переводом Дня Победы в рабочий день был лишён этого праздника. Однако, отмена карточной системы распределения продуктов в какой-то степени сняла экономические ограничения на общие застолья. Возросла из-за ограничений в военное время тяга к простому общению, позволяющая снизить накопившееся за время войны нервное напряжение. Поэтому более отмечали не победу в войне и даже не память о не вернувшихся, а проводили психологическую разгрузку посредством укрепления ощущения свободы делать то, что было невозможно до этого. При этом стали организовывать застолья 1 мая, совмещая это мероприятие с "Праздником международной солидарности трудящихся", который не вспоминать на государственном уровне никак не могли.

Май чаще всего характеризуется хорошей погодой. Поэтому в небольших домах с коммунальными квартирами все жители собирались за столом, который устанавливался во дворе. При этом организационной формой празднования была складчина, когда каждая семья вносила вклад в общее застолье в виде определённого количества закусок. Картошка и квашеная капуста были практически у всех, а купленные кем-то «деликатесы» оплачивались из совместного денежного вклада. Основным алкогольным увеселителем в первые годы была брага. Делалась она из сахара, хлеба, дрожжей и воды за несколько дней, пилась приятно, не затягивая по времени, хмелила до состояния, когда известные песни "Степь да степь кругом…" или "Что стоишь качаясь, тонкая рябина…" исполнялись, как казалось всем, слаженно и с сердечным порывом. Но не забывали и основной тост, каковым на протяжении многих лет был "За то, чтобы не было войны!".

Но и такой вид общедомового празднования Дня Победы через чуть более десяти лет сошёл на нет, перейдя в посемейную форму. Свидетели войны стали старше, и новые заботы ослабили воспоминание о ней, как об общей трагедии. Ну, а молодёжь таковой лично не испытывала и взрослела в основном на рассказах о том времени, которые, естественно, субъективны и только частично отражают реальность.

* * *

Конечно, окончание войны приносило всеобщую радость тому, что уж теперь-то не будет призыва молодых парней, чтобы направить их в бой с неизвестным его результатом. Кроме того, стало преобладать в народе также чувство индивидуальной радости, когда кто-то вернулся с фронта, пусть хоть раненый, калекой, но живой. И другое чувство полнило сердца многих: надежда. А вдруг повестка «павший в бою», или «пропал без вести» – ошибочна. А он оказывается жив, просто лежал в госпитале в тяжёлом состоянии и не имел возможности известить об этом. А то и просто не хотел что-то сообщать, ведь неизвестно: выживет или нет. Бывало, что и свойственная некоторым личностям гордость не позволяла отягощать близких людей своей недееспособностью к нормальной жизни, к работе и к соответствующему материальному обеспечению семьи.

В связи с возможностью таких обстоятельств, как призыв к надежде и терпению в ожидании, из уст в уста передавалась байка, что пришло одной женщине извещение о муже: «Погиб смертью храбрых». Ждать уже некого. А тут оказался рядом сто?ящий человек. После некоторых колебаний вышла за него замуж. Но через несколько месяцев после окончания войны вернулся первый муж. Не писал заранее, чтобы сделать радостный сюрприз. Только вот оказался он совсем не радостным. Ну, можно ли было знать, что кто-то спутает однофамильцев и направит извещение не по тому адресу. И что теперь делать?!

Мужики скандала не допустили. Сели за общий стол, взволнованная жена для обоих бутылку достала, закусить собрала, а сама куда-то вышла. Не сразу вспомнили о ней мужья. Пока выпили, поговорили. Да только, где же она? Пошли искать. А их общая жена не выдержала результата своего поступка, кажущегося для неё позором в глазах всех, продолжающих ждать возвращающихся после демобилизации родственников, и в сарае повесилась. Ей, по натуре очень мнительному человеку, всегда чудился укор во взглядах встречающихся женщин за её повторное замужество, как за свалившееся на неё и недоступное им счастье.

Не у всех возвращающихся с победой были ордена или даже медали. Но не меньшую ценность имели и вызывали уважение пришитые на груди гимнастёрки чьей-то заботливой рукой полоски ткани жёлтого и красного цвета, указывающие на имевшиеся ранения и их тяжесть. Две, а то и три полоски свидетельствовали о том, что вот этот-то воевавший действительно участвовал в боях, неоднократно был ранен, но возвращался снова в строй, и, как говорится, действительно понюхал пороха. Полоски располагались одна над другой вертикально. И если последней была красная полоска, то становилось ясно, что ранение было тяжёлым, при котором медицинская комиссия госпиталя под контролем соответствующих органов признавала невозможность возвращения раненого в строй. Он, как говорили, комиссовался, то есть становился гражданским с возможностью ехать домой или найти работу и жить на новом месте.

А вот что касается надзорных органов, то они предотвращали освобождение от возврата на передовую или комиссование при самострелах. Бывали и такие, кто, впервые попав под орудийный обстрел или бомбардировку, видел все ужасы войны в виде изуродованных трупов, слышал стоны раненых, крики «Помогите!», «Сестра!» и даже «Мама!». А при наступлении, или отходе на новые позиции приходилось сталкиваться лицом к лицу непосредственно с врагом, которого надо убить, или он убьёт тебя. И нервы у некоторых сдавали. Поэтому такие воины, приладив винтовку соответствующим образом, делали себе лёгкое ранение, с которым и попадали в госпиталь. И если это выявлялось на медицинской комиссии, то виновный признавался дезертиром с соответствующими последствиями.

* * *

После окончания войны на улицах всё чаще стали появляться мужчины разного возраста, но в общей для всех военной форме светло зелёного цвета, хоть и без погон. Не у всех же сохранилась дома гражданская одежда, а если и была найдена в шифоньере, то часто уже не подходила по размеру. Да и не хранить же неизношенные гимнастёрку и брюки-галифе на память в сундуке, послужат ещё. Ордена и медали повседневно мало кто носил, берегли для торжественных случаев. А вот тканевые полоски на гимнастёрке отпарывать не спешили, и они служили как бы характеристикой человека при приёме на работу. По ним было видно, что уж такой-то работник не относится к слабакам по жизни и в трудную минуту не подведёт. Так вот и стал защитный цвет одежды одной из характеристик послевоенного времени.

Фронтовики

Полковник

Особенностями увеличивающегося контингента мужчин на улицах стали видимые результаты тяжёлых ранений. Трости, костыли, позднее протезы, тёмные очки в сочетании с поводырём – вот показатели активных участников войны.

Появился как-то на улицах города не молодой уже мужчина, примерно, чуть больше тридцати лет, с правильными, можно сказать, красивыми чертами лица. Волосы в основном тёмные, но с проседью на висках, указывающей на непростые события в жизни их владельца. Как и многие фронтовики одет он был в военную форму без погон. Но не на это, прежде всего, обращали внимание все встречавшиеся с ним. Основное заключалось в том, что был он без обеих ног выше колена. Никаких колясок для перемещения таких инвалидов в то время не было. Когда и кто придумал для него и сконструировал небольшой деревянный настил, установив его на четырёх подшипниках, неизвестно. Сидя на нём с помощью двух специальных тоже деревянных рукояток, можно было отталкиваться ими от земли и катить в нужном направлении. Для преодоления бордюров на асфальтовых дорожках и других небольших препятствий обе оставшиеся части ног пристёгивались к настилу ремнями, что давало возможность упором на руки поднять его на нужный уровень и продвинуться вперёд.

Основным источником официальной информации в то время было проводное радио. Чёрные рупоры висели на стенках практически во всех домах и обеспечивали население новостями всесоюзного и местного значения. А вот личные сведения поступали интересующимся людям обычно в виде слухов, передаваемых в устной форме знакомым, родственникам, соседям по дому или улице. И вот, о безногом инвалиде пошли слухи, что он бывший полковник, что сам он повёл в атаку одно из подразделений, в которой потерял обе ноги. К счастью, медикам удалось спасти ему жизнь, хотя большая потеря крови и длительность доставки в лазарет не способствовали этому. Но, получив таким образом возможность существовать, он, вопреки логике, не обрадовался этому, а, потеряв жизненные ориентиры будущего, решил не возвращаться домой, где у него была жена и дети. Таким вот образом он не только заплатил за победу ампутированными ногами, но и пожертвовал своим вероятным благополучием в любящей его семье, потеряв возможность и самому демонстрировать своими поступками любовь к дорогим для него близким людям. Конечно, все перечисленные факты в слухах не обладали стопроцентной достоверностью, но это никак не влияло на чувство жалости посторонних к пострадавшему человеку, сопереживание с ним всей горести сложившейся ситуации.

Тяжесть морального состояния, естественно, не могла не оставить следа на поведении инвалида. Говорили, что он практически ежедневно заливает горечь своих мыслей известным в народе средством. Однако он не потерял самообладания, старался внешне не вызывать чувство жалости у окружающих, не зарос щетиной, не появлялся на людях в грязной одежде. Было видно, что этот когда-то достойный человек, никогда не унизится до безнадёжного состояния и продолжит остаток своей жизни с пониманием своего нового положения.