Банды Чикаго

Банды Чикаго
Герберт Осбери

Это история золотого века криминального Чикаго. Автор рассказывает о том, как организованная преступность утверждала свою репутацию в городе, описывает жизнь криминальных районов. Действие книги простирается от дней «барачного поселка» до эпохи сухого закона.

Герберт Осбери

Банды Чикаго

Охраняется Законом РФ об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Посвящается Свенду и Лиз

Предисловие автора

Ограниченный объем публикации не позволил включить в эту книгу более представительные материалы, касающиеся чикагской преступности в эпоху сухого закона. Читателям, которые захотят подробнее ознакомиться с деятельностью Джонни Торрио, Аль Капоне, Дайона О'Бэньона и других знаменитых бандитов, советую обратиться к таким работам, как «История преступности в Иллинойсе», 3-я часть (Джон Ландеско); «Дорога с односторонним движением» (Уолтер-Нобль Бернс); «Аль Капоне» (Фрэд Д. Пейсли) и «Королевское преступление» (Коллинсон Оуэн), выпущенные торговым домом «Инглишмэн».

Выражаю благодарность гражданам Чикаго за их многочисленные советы и помощь при сборе материалов для этой книги. Отдельно хочу поблагодарить Митчелла Доусона; Милдред Брудер – сотрудницу Чикагской публичной библиотеки; полковника Генри Барретта Чемберлена из Комитета по расследованию преступности города Чикаго; а также Л.И. Дики из города Эвенстон (шт. Иллинойс).

Введение

Примечательно, что самые колоритные сцены жизни Чикаго и портреты его выдающихся горожан были написаны заезжими писателями и журналистами. Так, Элтон Синклер написал свой роман «Джунгли», проведя в Чикаго всего несколько недель. А результатом многомесячного пребывания в этом городе британской журналистки Бесси Пирс являлся сборник «Чикаго – взгляд со стороны», в котором она собрала около полусотни документальных свидетельств различных путешественников. За последующие полвека вышло еще множество работ, авторы которых пытались добросовестно разобраться, в чем же состоит уникальность и одновременно типичность этого американского мегаполиса. Даже Э.Д. Либлинг, чья книга «Чикаго: город номер два» все-таки отражала взгляды жителей Восточного побережья США. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что наиболее известная из всех книг о чикагской преступности, «Жемчужина прерий»[1 - Позже «Жемчужина прерий» переименована в «Банды Чикаго». (Примеч. ред.)], была написана и издана в Нью-Йорке. Книга Осбери отражает все типичные предубеждения, связанные с этой темой.

Г. Осбери родился в 1891 году в маленьком городишке Фармингтон (шт. Миссури). Полностью посвятив себя журналистике, он исколесил в качестве репортера всю Америку. Сменив десятки изданий и городов – от захолустного Квинси (шт. Иллинойс) до Атланты, столицы штата Джорджия, – в начале 1920-х годов он добрался до «Нью-Йорк трибюн». Как и многие его коллеги, он мечтал о карьере писателя, а потому и периодически посылал короткие заметки в различные журналы. Одна из этих статей и принесла Осбери мгновенную известность. В апрельском номере «Америкэн меркюри» был опубликован его очерк «Ночная бабочка» – сочувственное описание жизни единственной в его родном Фармингтоне проститутки. Там он нарисовал мрачную картину жизни падшей женщины, чьими услугами охотно пользовались местные лицемеры, изображавшие из себя твердых поборников морали. Символом полного нравственного разложения стал тот факт, что клиентов-протестантов она обычно удовлетворяла на католическом кладбище, а католиков – на протестантском.

Если гнев и возмущение обывателей Фармингтона нетрудно было предсказать заранее, то не менее жесткая реакция со стороны официальной Америки оказалась довольно неожиданной. Вслед за запретом местных властей на распространение журнала со статьей в самом Фармингтоне генеральный почтмейстер страны Гарри С. Нью распространил этот указ на всю территорию США. Когда Наблюдательно-попечительский совет Новой Англии потребовал от полиции прекратить продажу журнала, издатель «Меркюри» Генри Л. Менкен попытался обойти цензурные рогатки и, будучи общенациональным лидером борьбы с предрассудками, организовал публикацию статьи в другом периодическом издании, «Бостон коммон», но и этот номер был арестован. И хотя инцидент в конце концов разрешился, однако, чтобы добиться федерального предписания на отмену этого незаконного запрета, потребовались долгие недели судебных разбирательств.

Продолжая борьбу с цензурными нападками, Генри Менкен сделал Осбери одним из ведущих журналистов по вопросам нравственности американского общества. Очерк «Ночная бабочка» вошел отдельной главой в его первую книгу «Превыше методизма» (1926). Во второй своей книге «Святой методистов» (1927) Осбери подверг острой критике ханжескую нетерпимость, прочно укоренившуюся в американском обществе. Любопытно, что центральной фигурой памфлета стал один из давних предков самого автора, Фрэнсис Осбери, первый епископ Американской методистской церкви.

Эти две книги положили начало 16-томному циклу, который Герберт Осбери написал за последующую четверть века. И хотя в них освещались и такие темы, как поведение барменов после отмены сухого закона, а также история первого нефтяного бума, главным оставался поиск ответа на вопрос: каким образом общество, с самого начала провозгласившее своей целью пуританскую нравственность, допустило безудержный рост игорного бизнеса, проституции, нелегальной торговли спиртными напитками и других социальных преступлений. В двух произведениях этого цикла, «Бремя нации» (1929) и «Великая иллюзия» (1950), критикуется бессмысленная антиалкогольная кампания; а в «Карьере молокососа» (1938) представлена документальная история первых лет развития в США игорного бизнеса. Однако наибольшую известность Осбери завоевал своими работами по изучению преступного мира четырех крупных городов: Сан-Франциско («Варварский берег», 1933), Нью-Йорка («Банды Нью-Йорка», 1928), Нового Орлеана («Французский квартал», 1936) и Чикаго («Жемчужина прерий», 1940). В совокупности эти четыре тома представляют содержательный и яркий путеводитель по закоулкам американского городского «дна» начала XX века.

Последнюю из этих книг, «Жемчужина прерий», до сих пор читают и перечитывают по меньшей мере по двум причинам. Во-первых, эти очерки являются наиболее представительным и правдивым описанием истории Чикаго. Когда Осбери опубликовал их в 1940 году, городское прошлое обычно изображалось с заведомым приукрашиванием и выпячиванием деятельности финансовых, коммерческих и промышленных магнатов. Вся историография строилась, начиная с торговли мехами до Великого пожара 1871 года и поочередного открытия крупных банков, как непрерывная линия экономического восхождения. Однако эти хвалебные хроники имели мало общего с суровой реальностью и не отражали таких жгучих вопросов, как сложные этнические взаимоотношения, борьба с нуждой и голодом, изменения в характере труда и особенно рост преступности. Первое академическое описание истории Чикаго, которое составила Бесси Луиза Пирс, появилось лишь в начале 1940-х годов; но даже эта работа затрагивала преимущественно экономические вопросы и лишь несколько страниц отводила истории городской преступности. Попытка взглянуть на Чикаго глазами обычных горожан и описать события, выпавшие из поля зрения авторов хвастливых панегириков, была предпринята в книге «Чикаго: история репутации», написанной двумя местными журналистами, Ллойдом Льюисом и Генри Джастином Смитом. Именно эти очерки и побудили Осбери дать более подробное, достоверное и занимательное описание теневой стороны жизни Чикаго в первое столетие его существования.

Помимо этого, в «Жемчужине прерий» даны выразительные зарисовки главных героев, надолго закрепивших за Чикаго славу столицы американской преступности. Пожалуй, ни один другой город США не потрудился так здорово над своим негативным имиджем. Население приграничных городов и поселков, возникших в 1830 – 1840-х годах – в разгар освоения Дикого Запада, – составляли преимущественно молодые мужчины, жизнь которых заполняли азартные игры, проститутки и физическое насилие. По мере развития Чикаго воспринимался со стороны как символ прорыва в индустриальное будущее, а его негативный образ подкреплялся ужасающей нищетой, социальными конфликтами и терпимостью к так называемым «преступлениям без человеческих жертв». Аль Капоне и его подручные всего лишь заострили проблему, которая назревала на протяжении всего предшествующего столетия. Чикагцы с удовольствием воспринимали возникший вокруг них ореол мужественности и силы, а каждое новое поколение обитателей Восточного побережья постоянно вносило новые штрихи и дополнения в этот мифологический образ.

«Жемчужина прерий» рассказывает скорее об отдельных личностях, чем о событиях. В отличие от официальной историографии, замалчивающей имена и характеры конкретных преступников, Осбери выдвигает лидеров криминального подполья на передний план. Он был убежден, что их ум и изобретательность заслуживают признания в не меньшей степени, чем достижения финансовых и промышленных воротил. И если один этаж исторического пантеона по праву населяли такие фигуры, как Филд, Пульман и Армор, такого же признания заслуживали и Роджер Плант, Микки Финн, Большой Джим О'Лири, Майк Макдональд, разработавшие и провернувшие немало оригинальных идей, за что приобрели широкую известность в Чикаго и за его пределами. Так, по мнению Осбери, Джонни Торрио был гениальным организатором, сумевшим превратить нелегальную торговлю спиртным – бутлегерство – в высокодоходный бизнес, а другой чикагский головорез, Аль Капоне, от примитивного силового бандитизма перешел к проведению изобретательных и расчетливых операций.

Подбор героев книги во многом определялся характером тех информационных источников, которыми пользовался Осбери по ходу работы над ней. Он не только скрупулезно изучил автобиографические воспоминания мэра города Вентворта по прозвищу Длинный Джон и полицейского следователя Клифтона Вулдриджа, но и уголовные архивы, к которым он получил доступ благодаря своему журналистскому авторитету и известности. Это было важным преимуществом, поскольку тематических указателей газетных публикаций в то время попросту не существовало.

«Жемчужина прерий» не могла быть написана без обращения к газетным материалам, но именно это обстоятельство и вызывало определенные трудности. Помимо ошибок и неточностей небрежных репортеров, Осбери постоянно сталкивался с проблемой раздувания сенсаций. Как известно, «горячие» новости хорошо повышают тиражи. Помещая самые заурядные сообщения на первую полосу, необоснованно связывая между собой подчас абсолютно независимые преступления и сопровождая все это броскими заголовками, намекающими на тайные источники информации, издатели создавали атмосферу невероятного разгула преступности и повсеместной коррупции. Трактовка того или иного события часто зависела от того, насколько близко к вершинам власти находились герои этих статей. После окончания Гражданской войны в газете «Трибюн» было высказано мнение, что эта война породила новый тип журналистов, энергия которых в мирное время направлена на поиски и расследование городских преступлений. В результате, хотя реальный уровень преступности и коррупции практически не менялся, целенаправленные усилия газетчиков создавали впечатление, что эти явления захлестнули всю страну. Более того, пресса акцентировала свое внимание скорее на деятельности отдельных личностей, чем на анализе самих явлений и соответствующих выводах. В качестве фактора, призванного уравновесить возникший перекос в оценке событий, следует отметить беспощадную критику малейших неточностей в статьях конкурирующих изданий, чтобы перетянуть их читательскую аудиторию на свою сторону. Такое острое соперничество в среде чикагских газетчиков приводило к тому, что они изо всех сил – нередко проявляя недюжинные творческие способности – старались докопаться до мельчайших подробностей.

Другая важная проблема, связанная с написанием «Жемчужины прерий», коренится в биографическом подходе Осбери к теме своего исследования. Обычно, когда история строится на действиях группы индивидуумов, она разбивается на отдельные эпизоды и дается вне исторического контекста. Новаторский подход Осбери заключался в том, что он учел в обобщенном виде все социальные изменения – в промышленности, иммиграции, средствах информации и связи и др. Таким образом, хотя книга имеет несомненную привлекательность для массового читателя, она представляет интерес и для историков, поскольку содержит массу достоверных подробностей, позволяющих лучше понять описываемую эпоху и события.

Сведения, приведенные в «Жемчужине прерий», охватывают сразу несколько важных областей. Одна из них – роль Чикаго в качестве общенационального перекрестка. Изначально такая роль выпала на долю города из-за его географического положения – он расположен в самом конце водного пути с Восточного побережья на Запад; но по мере бурного развития железнодорожного сообщения за последние три десятилетия XIX века доля постоянных городских жителей по сравнению с числом транзитных пассажиров резко увеличилась. Тем не менее город по-прежнему заполняли десятки тысяч гостей – транзитных пассажиров; отпускников; фермеров, приехавших продать свиней и пшеницу; моряков и т. д. В результате такого скопления приезжих в городе сформировались и процветали свои особые виды преступлений. Среди бесконечных людских толп, постоянно заполнявших улицы Чикаго, нагло орудовали стаи карманников, уверенные, что приезжие их просто не заметят. Зловещего вида извозчики и таксисты непрерывно развозили прибывавших простаков по закоулкам большого города: иммигрантов – в гостиничные притоны, молодых женщин – к содержателям публичных домов, а обеспеченных с виду господ – на растерзание городских воров. Процветающий гостиничный бизнес открывал прекрасные возможности для жуликов и мошенников всех мастей, которыми буквально кишели вестибюли, бары, рестораны и парикмахерские. Подавляющую часть приезжих составляли одинокие мужчины, чей главный интерес составляли азартные игры, проститутки, многочисленные кабаре, массажные салоны и другие злачные места, рассчитанные на мужчин, оставивших жен и детей в каком-нибудь заброшенном поселке.

Более того, роль географического перекрестка способствовала формированию у Чикаго особого образа. Еще в 1859 года такие книги, как «Фокусы и ловушки, ожидающие вас в Чикаго» или «Чикаго после захода солнца», советовали путешественникам держаться подальше от местных жителей, особенно тех из них, кто пытается выдать себя за друзей. Известный предприниматель Монтгомери Уорд, опасавшийся за имущество и состояние своих клиентов, предостерегал фермеров от бесед с незнакомцами и убеждал их напрямую обращаться в представительства его компании. Многие путешественники, проезжавшие через город, покупали здесь местные газеты и привозили их домой, где прочитывали от корки до корки, знакомясь с подробностями повседневной жизни Чикаго – со всеми его преступлениями и пороками. Даже когда в самом начале XX века чикагцы предприняли энергичную попытку покончить с белым рабством и проституцией, этот «крестовый поход» еще больше закрепил за городом репутацию крупнейшего рассадника порока. Формирование в Чикаго крупного железнодорожного узла способствовало резкому увеличению армии путан и, как следствие, принятию специального федерального закона, так называемого «акта Манна». Между тем усилия самого города очиститься от организованного зла привели к еще большему раздуванию его скандальной известности – даже по сравнению с Нью-Йорком. В сельской провинции у книжных разносчиков легко было приобрести такое занимательное чтиво, как «Черная Дыра», «Темные уголки Чикаго» и «От танцевального зала к торговле белыми людьми», которое представляло собой пересказ параграфов из отчетов Чикагского комитета по вопросам нравственности под названием «Социальные пороки Чикаго». В результате у огромного числа читателей, которые никогда не бывали в самом городе, невольно формировалось резко негативное впечатление о Чикаго.

В книге Осбери представлена и география распространения порока в пределах города. Автор описывает расцвет и падение таких районов, как Пески, Пятачок Конли или Прибрежный. Ясно, что в середине XIX века общественность сильно противилась развитию игорного бизнеса и проституции вблизи делового центра. Это могло не только сильно подпортить представление гостей о городе, но угрожало покою и благополучию представителей высшего класса, проживавших в домах южнее центра города вдоль Мичиган-авеню. Причиной вытеснения злачных заведений в окраинные районы типа Песков или Пятачка, населенных преимущественно выходцами из Ирландии, или Прибрежного, который соседствовал с негритянскими окраинами, служили также этнические и расовые предрассудки. В целом процесс протекал стихийно и вне рамок официальной политики, представляя некий географический компромисс между той частью общества, которая активно выступала против распространения порока, и теми, кто считал это явление неизбежным. В результате злачные заведения не были полностью запрещены, но сконцентрировались в ограниченных регионах, где их вредоносное влияние на остальную часть города удавалось хоть как-то контролировать.

Наряду с искусственным выдавливанием локализованного порока в определенные районы происходила экономическая централизация преступного бизнеса. Окруженные постоянно расширяющейся городской застройкой Прибрежный район и Игорный Ряд на Кларк-стрит составляли лишь два из целой серии кварталов, в которых наряду с многочисленными складскими помещениями располагались культурные заведения, театры, универмаги, биржи ценных бумаг и банки. Помимо этого, к Прибрежному району примыкало несколько железнодорожных станций, а Игорный Ряд соседствовал с финансовыми учреждениями. По рабочим дням последний квартал посещало немало весьма обеспеченных горожан. По этой причине критики отмечали, что между спекуляциями на бирже и колесом рулетки существует много общего.

Территориальное распределение злачных заведений внутри города связано с третьей темой, затронутой в «Жемчужине прерий»: концентрация незаконного бизнеса в определенных местах способствовала возникновению самых первых форм организованной преступности, действительное значение которой намного выше, чем появление блестящих криминальных авторитетов, которых сам Осбери выдвигает на первый план. Как справедливо отмечают современные историки, появление в середине XIX века более сложных азартных игр способствовало укреплению партнерства с тем, чтобы избежать больших потерь в условиях резко возросшего денежного оборота игорных домов. Такая тенденция привела к возникновению прочных связей между профессиональными игроками, полицией и чиновниками, которые контролировали эту сферу. Точно так же увеличение размеров и пышности борделей закономерно вызывало пристальное внимание властей. Организаторы таких видов нелегального бизнеса предпочитали размещать свои притоны вблизи друг от друга, образуя своего рода колонии, чем успешно пользовались в своих корыстных целях известные городские политики – например, окружной лидер демократов Майк Макдональд, а также члены городского совета, Джон Кафлин по прозвищу Банщик и Майк Кенна, больше известный как Прыщ, – быстро набиравшие не только финансовый, но и политический капитал.

Эсбери приводит документальные факты заката эпохи индивидуального преступного бизнеса, не раскрывая широкого спектра причин, стоящих за этим явлением. Острый экономический кризис 1890-х годов положил конец относительной финансовой стабильности, особенно сказавшись на положении игорных заведений и самих игроков. Рухнувшая карьера Майка Макдональда и убийство мэра Картера Харрисона внесли элемент непредсказуемости в партнерство игорного бизнеса. Решительные выступления общественности против разгула преступности, в частности обличительный памфлет Уильяма Т. Стида «Если бы Христос явился в Чикаго!», побудили ведущих предпринимателей создать Гражданскую федерацию, призванную стать городским штабом борьбы с правонарушениями. И вовсе не случайно, что первой успешной операцией этой Федерации стала именно ликвидация Игорного Ряда. Ведь этот район примыкал непосредственно к финансовому центру города, откуда затягивал в свои сети толпы молодых банковских клерков, чье участие в азартных играх подрывало авторитет уважаемых компаний, толкая неудачливых игроков на прямое казнокрадство – чтобы оплатить карточные долги – и на рискованные финансовые операции. Мало-помалу Игорный Ряд, занимавший два квартала вдоль Кларк-стрит к северу от Мэдисон, оказался в самом сердце деловых кварталов и буквально вплотную с городским управлением, что вызывало сильное недовольство официальных ревнителей нравственности и порядка.

Другой причиной рассредоточения игорного бизнеса, которая отчасти затронута и в «Жемчужине прерий», были новые способы связи. Появление телефона и телеграфа позволило делать ставки на скачках из достаточно удаленных от таких соревнований уголков, например, со старого речного парохода «Город на воде», на котором разместилась одна из первых чикагских радиостанций. Не сходя с корабля, игроки могли делать ставки на выбранных лошадей, оставаясь при этом в безопасных, комфортных условиях и вне досягаемости полиции. Таким образом, электронные технологии запустили в действие новые формы азартных игр, контролировать которые было много труднее, чем просторные залы в районе Кларк-стрит, заставленные карточными столами и рулетками.

Столь же сильно новые технологии сказались и на судьбе Прибрежного района. Осбери дает яркую хронологическую картину расцвета и крушения этого крупного центра игорного бизнеса, показывая роль таких ярых ревнителей порядка, как евангелистский пастор Цыган Смит, окружной прокурор Джон Вэйман и мэр Картер Харрисон-младший, приложивших много сил и энергии для уничтожения этого крупного рассадника порока. Однако к 1912 году Прибрежный район и без того утратил свой неофициальный статус криминального центра. Телефонная связь и автомобильное сообщение способствовали распространению организованной преступности по всему городу и за его пределами. Быстрое развитие частной телефонной сети вызвало появление так называемых «квартир по вызову» – целой сети небольших публичных домов, рассредоточенных в пригородах Чикаго, которые могли легко связаться с барами, ресторанами и таксистами, доставлявшими туда клиентов. В результате автомобилизации действия преступников стали намного более быстрыми и анонимными, а с появлением пуленепробиваемых дверей резко расширился радиус операций. Трудно представить Аль Капоне выходящим с автоматом в руках из конного экипажа или трамвая.

Упадок Прибрежного района отражал общую тенденцию, которую отмечает в своей книге Осбери, – снижение уровня терпимости к публичным формам порока. За первые два десятилетия XX века атмосфера в городе не стала более нравственной, однако появились официальные запреты на такие откровенные атрибуты злачного бизнеса, как открытая уличная проституция, красные фонари над входом, демонстрация полуголых красоток в уличных витринах и брошюры циничного содержания. При этом существовало прочное убеждение, что частный бизнес это собственное дело самих предпринимателей, и лишь то, что происходит публично, касается всех членов общества. Это широко распространенное мнение быстро открыло путь незаконной торговле спиртным и появлению огромных доходов от его продажи.

Изменения, вызванные техническим прогрессом, вызвали крупномасштабную реорганизацию преступного мира. Удаление из Прибрежного района большинства злачных заведений привело к резкому ослаблению власти и влияния таких крупных политических фигур, как уже упоминавшиеся Банщик Джон Кафлин и Майк Кенна. В значительной степени это было вызвано тем, что автономный характер системы городского управления в Чикаго не позволял чиновникам выходить за пределы своего округа. Осбери справедливо замечает, что именно в этот период на развалинах старых преступных сообществ стали быстро формироваться новые бандитские группировки, а лидерство от ирландцев перешло к итальянцам. От одного из первых авторитетов нового периода Колоссимо по кличке Большой Джим эстафета перешла к его наследнику и протеже Джонни Торрио. Постепенно из юных карманников, квартирных воров и уличных грабителей формировались новые организованные объединения, строившиеся на принципе этнической вражды и стремившиеся установить власть над определенной территорией. Начиная с Первой мировой войны привычным делом стало широкое использование бандитами огнестрельного оружия, а горячность и безрассудство молодых гангстеров способствовали еще большему усилению кровопролитий.

Свою «Жемчужину прерий» Осбери обоснованно закончил эпизодом ареста Аль Капоне за неуплату налогов в 1931 году; на этом его эпоха подошла к концу, а Великая депрессия положила конец периоду общественного оптимизма. После того как с исторической сцены ушли такие фигуры, как Торрио, Капоне и Моран, Осбери ощутил ограниченность своего сугубо биографического подхода к теме. Для описания новой эпохи требовался другой подход. «Криминальное обозрение Иллинойса», к которому Осбери отсылает читателей, желающих подробнее ознакомиться с событиями 1920-х годов, также построено преимущественно на газетных сообщениях; однако этот сборник затрагивает более широкий круг вопросов, касающихся самих причин, подоплеки событий и взаимосвязи организованной преступности с несовершенством системы правосудия.

Несмотря на расхождение с современными взглядами на проблему, «Жемчужина прерий» представляет ценный вклад в литературу по этому вопросу. Для профессионального историка это произведение интересно тем, что оно наполнено массой полезных подробностей, которые могут послужить основой для новых идей и теорий. В качестве яркого документа своего времени книга в полной мере отражает отношение современников тех событий к городам, подобным Чикаго, как к «ужасному ребенку». Атмосфера насилия, заполнившая «город театров», выразительно передана в многочисленных гангстерских кинотриллерах и детективах, заполонивших в 1930-х годов все американские журналы. В этой книге Осбери подробно рассказывает, как сформировалось преступное «дно» города. «Жемчужина прерий» дает представительный срез большого периода жизни одного из важнейших центров американской истории, написанный живым и выразительным языком.

Перри Р. Дуис

Глава 1

БАРАЧНЫЙ ПОСЕЛОК

1

Большинство крупных американских городов основаны командами искателей приключений и первопроходцев, выбиравшими подходящие для поселения места и действовавшими по более или менее продуманным планам. Однако в случае Чикаго никакого плана не существовало, поскольку то географическое место, где упрямое человечество возвело второй по величине в Западном полушарии мегаполис, ничем особым не привлекало первых колонистов. Местность по обеим берегам реки Чикаго была очень низменная и сырая, состоящая из болот и трясин (именно здесь теперь размещается городской деловой центр, знаменитый район Луп) и всего на десяток сантиметров выше уровня соседнего озера Мичиган, регулярно затапливавшего окрестности на несколько месяцев в году. Русло реки постоянно заносил песок, поэтому передвигаться по мелководью можно было только на каноэ или небольших гребных лодках; к тому же почти все оно, за исключением узкой протоки, заросло диким рисом, а берега покрывали зловонные кусты дикого чеснока, где в обилии водились агрессивные хорьки и скунсы. На языке местных индейцев река и прибрежная растительность назывались «Чикагау», или «Чекагау», откуда и возникло имя самого города, Чикаго. У аборигенов это слово означало дурной запах, вонь. Любопытно, что в этом же смысле его нередко употребляли политики и торговцы скотом.

2

Фактически на месте современного Чикаго вначале возникло сразу два поселения. Одно из них появилось на пересечении северного и южного притоков реки Чикаго, и называлось Развилка или Волчий Угол. Именно здесь в 1779 году построил хижину беглый негр из Санто-Доминго, которого звали Батист де Сабль. Начало второму поселку, названному Хардскрэббл и расположенному в 6 километрах южнее Развилки, положил некий Чарльз Ли, расчистивший там в 1803 году место для своей фермы. Благодаря соседству с укрепленным фортом Дирборн, возведенным летом – осенью 1803 года на южном берегу реки – недалеко от того места, где теперь находится мост Мичиган-авеню, Развилка застраивалась значительно интенсивнее, чем Хардскрэббл. Во многом расширению поселка способствовала активная предпринимательская деятельность Джона Кинзи, занимавшегося изготовлением серебряных изделий и торговлей с индейцами. Вначале он успешно занимался бизнесом в Детройте и в районе реки Святого Иосифа, а весной 1804 года прибыл в Чикаго, где купил дом де Сабля, а вместе с ним земельный участок, принадлежавший франкоканадцу ле Мэю, который владел им с 1796 года. К моменту появления Кинзи в Развилке поселились три-четыре других торговца. Имя одного из них, Энтони Куильмета, в измененном виде осталось в названии городка на северном берегу озера Мичиган, Уильмет.

Именно Кинзи стал подлинным основателем Чикаго – его всесторонняя активность превратила поселение в один из наиболее оживленных пунктов торговли на всем северо-западе, а он стал первым поселенцем, который начал строить не просто грубо сложенные бревенчатые хижины, а довольно изящные здания. Свою хибару он превратил в просторный и, по тем понятиям, роскошный дом. В исторической повести «Вау-бан, или На заре северо-запада» невестка Кинзи описывает этот дом как «длинное, приземистое строение с огромной верандой перед фасадом, состоявшее из четырех или пяти просторных комнат. Между домом и рекой простиралась зеленая лужайка, затененная мощными ломбардийскими тополями. Позади дома высились два огромных хлопковых дерева. К северу от главной усадьбы был разбит прекрасный и ухоженный фруктовый сад, а вокруг были рассыпаны многочисленные строения – маслобойня, пекарня, дома для гостей и конюшни»[2 - Этот дом был украшением всего поселка до смерти Кинзи в 1828 году, после чего имение быстро пришло в упадок и окончательно заброшено в 1833 году. Большая часть бревен от постройки была использована индейцами для костра.]. В 1812 году, когда индейцы подожгли форт, убив двадцать шесть солдат, двух женщин, двенадцать детей, а также двенадцать охотников и поселенцев, составлявших местную милицию, и среди них капитана Билли Уэллса[3 - В честь него в Чикаго названа улица, Уэллс-стрит.] – знаменитого борца с индейцами, семья Кинзи бежала из своего поместья. Благодаря авторитету, которым Кинзи пользовался среди индейцев, его дом остался цел, и в 1816 году – после восстановления форта Дирборн – он снова вернулся в Чикаго. Примерно в то же время там появился еще один известный поселенец – Жан Батист Бебьен, которого иногда называли Мужем Индианки и который на протяжении нескольких лет активно занимался челночной торговлей в районе Грин-Бэй и Милуоки. В истории Чикаго Бебьен упоминается как организатор и президент первого в Чикаго кредитного общества, командующий первым окружным подразделением милиции и отец двадцати детей, большей частью метисов. Его брат, Жюль Марк Бебьен, у которого детей было втрое больше, стал первым чикагским паромщиком, хозяином таверны и известным в городе скрипачом.

3

В 1814 году президент США Джеймс Мэдисон обратился в Конгресс с предложением выделить средства на строительство судоходного канала, соединяющего озеро Мичиган через реки Чикаго и Иллинойс (впадающую дальше в Миссури) с Миссисипи – главной водной североамериканской артерией. Хотя предложение Мэдисона было отклонено, как неосуществимое, однако чертежи проекта остались в архиве Конгресса, и к ним вернулись тринадцать лет спустя в основном благодаря усилиям Натана Поупа, конгрессмена от штата Иллинойс, которому удалось «вытащить» Чикаго из штата Висконсин, когда Иллинойс был признан отдельным членом Конфедерации в 1818 году. Заметный вклад в продвижение этого проекта внес и член палаты представителей Дэниэл Кук, в честь которого позднее был назван одноименный округ. В результате в 1827 году Конгресс санкционировал строительство нового канала, отдав в распоряжение штата Иллинойс дополнительные земли в девятикилометровой зоне по обоим берегам намеченного водного пути. Два года спустя была образована совместная комиссия представителей штатов Иллинойс и Мичиган, которая занялась финансовыми и техническими вопросами строительства канала, выбором маршрута, перенесением городов и строительством новых поселений.

В рамках финансирования проекта в 1833 году Конгресс выделил 25 тысяч долларов на строительство соответствующего порта на реке Чикаго. Сами работы начались лишь в июле того же года; небольшая задержка была вызвана конфликтом между Стефаном А. Дугласом, которого иллинойсские политики окрестили Малым Гигантом, и Джефферсоном Дэвисом, в ту пору молодым армейским офицером. Дуглас настаивал на строительстве порта в устье реки Калумет, в 22 километрах южнее Чикаго, а Дэвис предлагал более логичный и практичный план устройства порта в устье самой реки Чикаго. В конце концов был принят проект Дэвиса, и весной 1834 года по обоим берегам канала, надежно соединившего озеро с рекой, появились две 150-метровые пристани. Сама природа помогла строителям: благодаря временному паводку 11 июля 1834 года в реку Чикаго вошло первое крупное судно, парусная шхуна «Иллинойс», триумфально пришвартовавшись в порту.

Затем работы по строительству канала были отложены до 1836 года. Члены же комиссии в это время вплотную занялись другими неотложными задачами. Еще не высохли чернила на разрешении о строительстве Чикагского порта, как геодезисту Джеймсу Томпсону было поручено немедленно приступить к составлению плана городской застройки и разметке отведенной территории. Эти работы были завершены 4 августа 1830 года, и вскоре после этого началась продажа земельных участков с аукциона – участки величиной 24x30 м продавались по цене от 40 до 70 долларов. Карта Томпсона, первая карта Чикаго, включала территорию размером около 1/5 квадратного километра, ограниченную современными улицами Мэдисон, Десплейнс, Кинзи и Стейт. Сюда же входил поселок Развилка, однако Хардскрэббл еще несколько лет оставался отдельным поселением. Таковы были первоначальные границы Чикаго как города, когда 10 августа 1833 года двадцатью восемью голосами был избран попечительский совет, уполномоченный «бороться с нарушениями общественного порядка, азартными играми и хулиганством; наказывать водителей за превышение скорости и регулировать движение силами полицейских; выдавать лицензии на представления, следить за порядком в общественных местах, на дорогах и улицах города; защищать город от пожаров». Уже 6 ноября 1833 года, когда население Чикаго выросло до ста пятидесяти человек, попечительский совет принял решение раздвинуть границы города до Джексон-стрит на юге, Джефферсон– и Кук-стрит на западе и Огайо-стрит на севере. Восточной границей остался участок Стейт-стрит между рекой Чикаго и Джексон-стрит; севернее русла реки городская граница тянулась в северо-западном направлении до озера Мичиган. В 1835 году власти штата Иллинойс закрепили за городом земли восточнее Стейт-стрит, кроме узкой полоски между Мэдисон-стрит и рекой Чикаго, которую федеральное правительство оставило для нужд военных. Однако и этот участок – после того, как 29 декабря 1836 года армия покинула форт Дирборн, – вошел в состав Чикаго.

4

В 1831 году, через год после составления Джоном Томпсоном первого плана застройки, Чикаго был выведен из состава округа Пеория, куда он входил с 1825 года, и стал частью нового округа Кук, который в то время включал не только современную территорию, но и земли теперешних округов Уилл, Мак-Генри и Дю-Паж. Округом управлял окружной суд уполномоченных, две трети которого составляли жители Чикаго. На первом заседании суда, состоявшемся 13 апреля 1831 года, был введен первый окружной налог в размере полпроцента от стоимости «земельного участков; пассажирских и грузовых средств перевозки; винокуренных аппаратов; всех лошадей, ослов и крупного рогатого скота старше трех лет; часов всех типов». Кроме того, на своем первом заседании суд постановил приобрести за 65 долларов у одного из уполномоченных, Сэмюэля Миллера, шаланду для организации паромной переправы через реку Чикаго, права на которую купил Марк Бебьен за пятьдесят долларов ежегодной платы. При этом все жители округа Кук «вместе с их средствами передвижения» получали право на бесплатное пользование паромом; остальные платили за перевоз согласно расценкам, которые установил суд. За семь долларов в год получил официальное разрешение на содержание собственной таверны Элия Вентворт. А Сэмюэль Миллер и Рассел Хикок за пять долларов. В то время Хикок жил в полутора километрах к югу от Хардскрэббла, однако не прошло и года, как он перебрался в город, где стал первым городским адвокатом и мировым судьей. Владельцы таверн обязались придерживаться приведенных ниже цен на товары и услуги (в центах):

Таверна Миллера вместе с небольшой торговой лавкой размещалась на восточном берегу реки Чикаго, в районе Развилки, где Сэмюэль с братом поселились в 1829 году. Однако прожил он там всего два-три года и после смерти жены в 1832 году покинул город. После его отъезда дом использовался только для жилья. Вентворт, разместившийся напротив таверны Миллера на западном берегу реки, открыл первую в городе гостиницу, первоначально состоявшую всего из одной комнаты с грубо оштукатуренными стенами. Эту таверну, открытую 8 декабря 1828 года, построили Арчибальд Колдуэлл и сын Джона Кинзи, Джеймс, а лицензию на ее открытие выдали власти округа Пеория. За два года к зданию было пристроено еще несколько комнат, а в 1830 году Колдуэлл, продав свою долю Кинзи-младшему, уехал в Грин-Бэй. Он был убежден, что у Чикаго нет особых перспектив, и первенство на всем северо-западе будет принадлежать Висконсину.

Элия Вентворт, больше известный под кличкой Старый Джиз – из-за своей любимой присказки[4 - By Geese! (англ.) – Ей-богу! (Примеч. пер.)], прибыл в Чикаго поздней осенью 1829 года с женой и тремя детьми, тремя парами быков и двумя крытыми повозками с пожитками. Он направлялся в свой старый дом в Майне, но зима застигла его в Чикаго. Ранние снегопады перекрыли все дороги, а лодку для продолжения пути ему найти не удалось. Как раз к этому времени Колдуэлл перебрался в Грин-Бэй, и Старый Джиз арендовал у Джеймса Кинзи освободившуюся гостиницу за триста долларов в год. Во времена Колдуэлла таверна и гостиница назывались «Развилка», но Старый Джиз изменил название на «Волк» после того, как к нему в мясную лавку забрался опасный хищник, которого он зарубил топором[5 - Некоторые чикагские историки утверждают, что район Развилка получил название Волчий Угол лишь после того, как Вентворт дал таверне новое название. Однако на самом деле это место получило такое имя намного раньше – по имени индейского вождя, которое в переводе на английский язык означало Волк.]. В 1831 году Старый Джиз перепродал права на таверну Чарльзу Тейлору, который через полгода передал ее Вильяму Уоттлсу. Пока таверна принадлежала Уоттлсу, на дверях еще висела грубая вывеска с изображением волка, однако ее убрали, как только заведение перешло в руки Честера Ингерсолла, который купил таверну в ноябре 1833 года и переименовал ее в «Приют путника». Ингерсолл распоряжался таверной около года, в течение которого она еще раз поменяла название на «Западный театральный салун». По мнению историка А.Т. Андерсена, к 1834 году таверна перестала служить гостиницей, однако Эдвин О. Гейл в книге «Ранние страницы истории Чикаго и его окрестностей» пишет, что дом продолжал выполнять прежние функции, а вывеска с названием «волчьей» таверны по-прежнему висела на входе, когда он посетил город в мае 1835 года.

Самыми известными среди первых гостиниц Чикаго были «Зеленое дерево» и «Соганаш», причем обе располагались в районе Развилки около дороги, мощенной дубовым брусом, которая в дальнейшем получила название Лэйк-стрит. «Зеленое дерево» было построено в 1833 году Джеймсом Кинзи, но открылось в том же году уже под управлением Дэвида Клока. В первые годы эта гостиница представляла собой довольно унылое пристанище. В спальнях, по мнению постояльцев, «всегда было слишком много грязи, особенно для людей, не привыкших к таким антисанитарным условиям». Эдвин О. Гейл так описывает свои впечатления от «Зеленого дерева», где он останавливался в 1835 году: