Раскройте смело!
Уж вы не раз мне душу открывали
И знаете меня.
Гейнрих
Я знаю вас.
Но если б даже я не знал вас вовсе,
И предо мной сидел в личине друга
Какой-нибудь ничтожный человек,
Желающий в своем своекорыстьи
Воспользоваться щедростью моей,
Все ж золото есть золото, – и даже
Оно не гибнет в мусоре, которым
Полна душа доносчика.
Пастор
Но, Мейстер,
Скажите мне, что значит эта клятва?
Гейнрих
А! Петухом и лебедем?
Пастор
И даже
Как будто: лошадиной головой?
Гейнрих
Не знаю, право, как это случилось,
Что я сказал так. Может быть, что флюгер
На вашей церкви, искрясь под солнцем,
Меня навел на эту мысль, – быть может,
Конек на кровле моего соседа, –
И лебедь, в синем небе пролетавший:
То или это. Но, в конце концов,
Не стоит, право, говорить об этом.
Вот и вино. Теперь, в значенье высшем,
Пью за себя, тебя и вас.
Пастор
Я должен
Благодарить и лишь одно скажу вам:
Я пью за исцеленного.
Гейнрих
(ходя взад и вперед)
О, да! Я исцелен, я обновлен! Я слышу
Дыханье возрождения во всем.
В моей груди, исполненной блаженства, –
Как будто в ней расцвел веселый май, –
В моей руке, как будто бы железной, –
И в пальцах, напряженных точно когти
Могучего орла, что в пустоте,
Паря, их разжимает и сжимает:
Творить, творить, лишь только бы творить.
Вы видите в саду моем зеленом
Святилище?
Пастор
Я вас не понимаю.
Гейнрих
Вон там. Другое чудо. Посмотрите.
Пастор
Не вижу ничего.
Гейнрих
Я разумею
То дерево, которое в цвету –
На облако вечернее похоже,
Окутанное лаской бога Фрея.
Глухой и полный страсти, сонный рокот
От дерева исходит: вкруг него,
Жужжа и опьянялся жужжаньем,
Бесчисленные пчелы, в жажде меда,
Кружатся над душистыми цветами.
Я знаю, что похож я на него.
Как эти ветви, полные расцвета,
Моя душа познала бога Фрея,
Он снизошел в нее, чтобы она
Зажглась внезапно яркими цветами;
Пусть пчелы мед берут, коли хотят.
Пастор
Еще, еще, мой друг! Я весь вниманье.
Вы можете воистину хвалиться
Собой и этим деревом в цвету.