Демиан. Последнее лето Клингзора. Душа ребенка. Клейн и Вагнер. Странствие. Курортник. Поездка в Нюрнберг. Нарцисс и златоуст

– Какой мальчик? Никакого мальчика не было здесь, был только я.

Он засмеялся.

– Ну-ка скажи! – засмеялся он. – Как его зовут?

Я прошептал:

– Ты имеешь в виду Франца Кромера?

Он удовлетворенно кивнул мне.

– Браво! Ты молодец, мы с тобой еще подружимся. Но должен сказать тебе одну вещь: этот Кромер или как там его – скверный малый. Его лицо говорит мне, что он негодяй! А ты что думаешь?

– О да, – вздохнул я, – он плохой, он дьявол! Но он ничего не должен знать! Ради Бога, он ничего не должен знать! Ты его знаешь? Он знает тебя?

– Успокойся! Он ушел, и он не знает меня… Еще не знает. Но я бы не прочь познакомиться с ним. Он учится в народной школе?

– Да.

– В каком классе?

– В пятом… Но не говори ему ничего! Пожалуйста, пожалуйста, ничего не говори!

– Успокойся, ничего тебе не будет. Наверно, у тебя нет желания рассказать мне об этом Кромере немного больше?

– Не могу! Оставь меня!

Он помолчал.

– Жаль, – сказал он затем, – мы могли бы продолжить наш опыт. Однако я не хочу тебя мучить. Но ты же знаешь, не правда ли, что твой страх перед ним неправилен? Такой страх нас совсем изводит, от него надо избавляться. Ты должен избавиться от него, если хочешь стать парнем что надо. Понимаешь?

– Конечно, ты прав… но не выходит. Ты же не знаешь…

– Ты же видел, что я кое-что знаю, больше, чем ты мог думать… Уж не должен ли ты ему отдать какие-то деньги?

– Да, это тоже, но это не главное. Я не могу это сказать, не могу!

– Не поможет, значит, если я дам тебе столько денег, сколько ты ему должен?.. Я бы вполне мог дать их тебе.

– Нет, нет, не в этом дело. И прошу тебя: никому об этом не говори! Ни слова! Ты сделаешь меня несчастным!

– Положись на меня, Синклер. Ваши тайны откроешь мне как-нибудь позже…

– Никогда, никогда! – воскликнул я с жаром.

– Как угодно. Я говорю только, что когда-нибудь, может быть, ты расскажешь мне больше. Только добровольно, разумеется! Ты же не думаешь, что я поступлю так же, как сам Кромер?

– О нет… но ты же ничего не знаешь об этом!

– Ровным счетом ничего. Я только размышляю об этом! И я никогда не поступлю так, как Кромер, можешь поверить. Да ты и не должен мне ничего.

Мы довольно долго молчали, и я успокоился. Но осведомленность Демиана становилась все более загадочной для меня.

– Теперь я пойду домой, – сказал он и плотнее запахнул под дождем грубошерстное непромокаемое пальто. – Хочу только еще раз сказать тебе одно: ты должен избавиться от этого малого! Если уж никак не получится по-другому, убей его! У меня ты вызвал бы уважение и одобрение, если бы это сделал. Я и помог бы тебе.

Меня опять охватил страх. Я вдруг снова вспомнил историю о Каине. Мне сделалось жутко, и я тихонько заплакал. Слишком много жуткого было вокруг меня.

– Ну ладно, – улыбнулся Макс Демиан. – Ступай себе домой! Как-нибудь справимся. Хотя убить его было бы проще всего. В таких делах чем проще, тем лучше. Ничего хорошего ты от своего друга Кромера не дождешься.

Я пришел домой, и мне показалось, что я отсутствовал здесь целый год. Все выглядело иначе. Между мной и Кромером встало какое-то будущее, какая-то надежда. Я не был больше один! И только сейчас я увидел, до чего одинок был со своими мыслями столько недель. И мне тут же подумалось то, о чем я уже не раз размышлял: что признание перед родителями облегчило бы меня, но полного избавления мне не дало бы. А сейчас я чуть не признался, причем другому, постороннему человеку, и на меня повеяло предвестием избавления!

Однако мой страх отнюдь еще не был преодолен, и я еще ждал долгих и тяжелых объяснений с отцом. Тем удивительнее было мне, что все совершилось так тихо, тайком, без шума.

Свиста Кромера перед нашим домом не слышалось один день, два дня, три дня, неделю. Я боялся этому верить и внутренне был настороже: не явится ли он все-таки вдруг, именно тогда, когда его уже перестанешь ждать. Но он так и не объявился! Не доверяясь новой свободе, я все еще не верил в это вполне. Пока наконец случайно не встретился с самим Францем Кромером. Он шел вниз по Канатной улице, прямо навстречу мне. Увидев меня, он вздрогнул, скорчил какую-то кривую гримасу и тут же повернул назад, чтобы не встретиться со мной.

Это был для меня невероятный миг! Мой враг убежал от меня! Мой дьявол меня боялся! Я был сам не свой от радости и неожиданности.

В эти дни Демиан однажды показался опять. Он ждал меня перед школой.

– Здравствуй, – сказал я.

– Доброе утро, Синклер. Хотелось услыхать, как твои дела. Кромер ведь теперь не пристает к тебе, правда?

– Это ты сделал? Но как же? Как же? Я не понимаю. Он совсем исчез.

– Это хорошо. Если он вдруг явится снова – думаю, он этого не сделает, но он ведь наглец, – скажи ему только, чтобы вспомнил про Демиана.

– Но какая тут связь? Ты затеял с ним ссору и вздул его?

– Нет, я до этого не охотник. Я просто поговорил с ним, так же как с тобой, и сумел объяснить ему, что ему самому выгоднее отстать от тебя.

– Но ты же, конечно, не давал ему денег?

– Нет, мальчик мой, этот путь ты ведь уже испробовал.

Он ничего больше не открыл мне, как я его ни расспрашивал, и у меня осталось прежнее тяжелое чувство по отношению к нему, представлявшее собой странную смесь благодарности и робости, восхищения и страха, приязни и внутреннего сопротивления.

Я решил увидеть его вскоре снова и тогда поговорить с ним обо всем подробнее, а также и насчет каиновской истории.

Не привелось.

Благодарность – это вообще не та добродетель, в которую я верю, а требовать ее от мальчика было бы, по-моему, смешно. Поэтому я не очень-то удивляюсь своей собственной полной неблагодарности, проявленной в отношении Макса Демиана. Сегодня я совершенно уверен, что я был бы искалечен и погублен на всю жизнь, если бы он не освободил меня от когтей Кромера. Это освобождение я и тогда уже ощутил как величайшее событие моей молодой жизни, но от самого освободителя я отмахнулся, как только он сотворил свое чудо.

Эта неблагодарность, повторяю, не кажется мне странной. Поражает меня только недостаточность любопытства, мною проявленная. Как мог я спокойно прожить хоть один день, не приблизившись к тайнам, в соприкосновение с которыми привел меня Демиан? Как мог я сдержать жажду больше узнать о Каине, о Кромере, о чтении мыслей?

Это трудно понять, и все-таки это так. Я вдруг увидел себя выпутавшимся из демонических сетей, снова увидел мир перед собой светлым и радостным, не испытывал больше приступов страха и удушающего сердцебиения. Чары были разрушены, я больше не был проклятым и истязаемым грешником, я снова был мальчиком-школьником, как всегда. Чтобы поскорее вновь обрести равновесие и покой, моя природа стремилась прежде всего отбросить прочь, позабыть все безобразное и угрожающее. Удивительно быстро исчезла из памяти вся эта долгая история моей вины и запуганности, не оставив с виду никаких следов и царапин.

А то, что я старался побыстрее забыть своего помощника и спасителя, это мне и сегодня понятно. Из юдоли своего проклятия, из ужасного рабства у Кромера я всеми силами своей поврежденной души устремился назад, туда, где был прежде доволен и счастлив: в потерянный рай, который снова открылся, в светлый отцовский и материнский мир, к сестрам, к благоуханию чистоты, к богоугодности Авеля.