Генерал. Злой гений Порт-Артура

– Не нужно! На солдата не смерть воздействие имеет, а ранение с болью и криками сослуживца. Как и то, что он калекой останется, которого лечи и пенсию плати – сплошные убытки для казны. А еще раненого выносить с поля боя нужно, а значит, двое здоровых на время в тыл уйдут. И пехоту заставить в атаку пойти труднее будет для офицеров, если все узнают, что под ногами такие штуки могут взрываться. Врага жалеть никак нельзя, тут не до благородства. Все способы хороши, что к деморализации противника ведут и серьезные потери ему причиняют.

Сахаров уткнулся взглядом в покрасневшие глаза генерала и невольно содрогнулся: на него смотрела сама смерть, безжалостная и неотвратимая, та самая, которая ни перед чем не остановится…

Глава 7

– Владимир Васильевич, через пару месяцев эти самые гранаты потребуются армии в большом количестве. Их эффективность моментально оценят, ведь каждый солдат сможет носить при себе в сумке, скажем так, карманную артиллерию. Причем и по цене дешево, пусть относительно. Простую по конструкции и в изготовлении.

Александр Викторович усмехнулся: сегодня он смог контролировать эмоции настоящего Фока намного лучше, да и чувство эйфории было уже не столь ярким. По задумчивым глазам своего собеседника он хорошо видел, что тот просчитывает возможные барыши с сего предприятия, и решил немного помочь ему, благо момент был удобный. Он прибыл в Дальний ранним утром и за это время успел оценить русский город, в отличие от японского, который увидел в 1945 году.

Это был действительно торговый, уже промышленный город, предприятия которого могли начать работу на удовлетворение нужд армии и флота. В городе уже по-хозяйски обосновались десятки контор торгово-промышленных компаний, таких как Гинсбурга, который являлся главным поставщиком Тихоокеанской эскадры, «Товарищество братьев Нобель», которое уже построило резервуары для керосина, крупнейшего чаеторговца Губкина, присутствовали и многие другие известные имена.

Действовали первая в Маньчжурии электростанция, возле которой возвышались груды угля; городская телефонная сеть, к тому же соединенная с Порт-Артуром; прекрасно оборудованные железнодорожные мастерские со множеством станков и литейным цехом. Порт, пусть и недостроенный, впечатлял размерами и должен был стать крупнейшим в России по обороту, оставив позади себя Одесский и Кронштадтский, причем с необычайно высоким уровнем механизации, с широким применением земснарядов, плавучих кранов, экскаваторов, бетономешалок и прочих технологических инноваций. Возведены сухой док и множество складов, отнюдь не пустых.

Лучшими специалистами по земляным работам считались корейцы, которых завезли в немалом числе, хотя от наплыва китайцев, которым платили в три-четыре раза больше, чем в других городах, отбоя не было. Хватало и иностранных специалистов, что не торопились уехать со столь прибыльного места и ожидали, согласно поговорке, у моря погоды.

Уже два года давал продукцию кирпичный завод, недавно введен чугунолитейный, спешно возводился трубопрокатный завод. Шли работы по возведению трамвайной линии в городе, закончено строительство узкоколейных железных дорог в порту и на промышленной окраине города. По ним уже резво ходили небольшие паровозы с вереницами платформ, углярок и самых разнообразных вагонов. Пожалуй, Дальний по своей экономической мощи не уступал Владивостоку и Порт-Артуру, а как порт на несколько порядков превосходил последний, ведь выход из внутренней гавани там был сильно ограничен ежедневными приливами и отливами.

С утра, проехавшись по городу на извозчике (хотя рикш на улицах хватало с избытком, но то генералу невместно), Александр Викторович увидел все нужное и сделал выводы: сдача Дальнего японцам была преступлением с большой буквы русского военного командования, и ответственны за это три человека. Первым является военный министр генерал Куропаткин, приказавший решительного боя не принимать и при давлении японцев отходить к Порт-Артуру якобы для сбережения сил. Ему и в голову не пришло, что Дальний может быть использован как главная перевалочная база грузов для японских армий, что воевали в Маньчжурии. Вроде бы генштабист, а не понимал, что логистика на войне определяет если не все, то очень многое. Ведь японцы с захватом Дальнего практически выиграли войну: перемещение грузов гужевым транспортом из Кореи по грунтовым дорогам не обеспечило бы и десятой части потребности. Оборудование временного порта у побережья Квантуна являлось бы долгим и затратным предприятием с небольшим эффектом.

Впрочем, ошибок главнокомандующий допустил множество. Точно такие же приказы получили Засулич с Штакельбергом, японские десанты не сбрасывались в море, наоборот, Куропаткин, находясь под воздействием собственных планов, выстраивал неприятелю «золотой мост». И в конечном итоге получил то, что получилось, со всеми потрясающими Россию последствиями от этой «маленькой победоносной войны».

А вот генералы Стессель и Фок старательно выполняли приказы главнокомандующего, не имея ни решимости настоящего военного проигнорировать их, ни мозгов, чтобы осознать, к чему могут привести их действия. И это притом, что тот же генерал Кондратенко требовал удерживать перешеек как можно дольше, чтобы в спокойной обстановке полностью закончить строительство укреплений Порт-Артура. К тому же три-четыре версты фронта – не тридцать, да и орудий с боеприпасами хватало с избытком, что устроить японцам самую горячую встречу.

Не прислушались! Обремененное отсутствием интеллекта начальство поступило иначе. Целую неделю в Порт-Артуре после высадки японцев у Бицзыво обсуждали, какую отправить артиллерию на перешеек. Судили-рядили и пришли к решению: отправили четыре 152-мм пушки Кане к тем трем, что были установлены у Дальнего береговой батареей. Но привезли только одну (к счастью, другие не выгрузили с платформ), которую стали устанавливать у западного побережья. А в это время японские канонерки уже снесли русские позиции на западном фланге и обошли гору Наньшань.

Отправили и пять крепостных 42-линейных пушек, что стали трофеями противника, их даже не успели поставить на тифаншинские позиции, с возведением которых катастрофически запоздали. Александру Викторовичу довелось в свое время разглядывать фотографии, где японцы из этих самых пушек обстреливают укрепления Порт-Артура.

Можно было драться, ведь разбит один полк, а в резерве стояла полнокровная дивизия, выиграть несколько дней, за которые можно было вывезти из Дальнего немало ценного, а сам город и порт основательно разрушить. Но Фок настолько быстро отвел свои войска, что успели увести в Порт-Артур землечерпалки и половину пароходов – увы, с пустыми трюмами. И все. Русские жители бросились в бегство, а градоначальник Сахаров в сопровождении полицмейстера Меньшова прибыли в Порт-Артур верхами.

Последним покинул город на поезде военный инженер порта капитан Зедгенидзе с оставшимися солдатами гарнизона, которых Фок попросту бросил. Вот они отступали достойно, повредив все семь мостов на сорокаверстном перегоне. В гавани затопили только один пароход, который японцы быстро подняли. Мол, дамба, сам порт, мастерские и прочие сооружения достались торжествующим японцам в полной исправности.

В самом Дальнем неделю работала комиссия, отправленная в город генералом Стесселем. Задача у нее была ответственная: определить объекты, которые нужно взорвать, а также вывезти из гавани железной дорогой и пароходами все необходимое. Кое-что увезли (например, экскаваторы), все остальное бросили, сбежав в панике. Причем японцы перехватили только два судна из полусотни, что отправились в Порт-Артур.

Японцы получили Дальний даром – и сами не могли поверить свалившемуся на них счастью. Склады были забиты сырьем и товарами, перечень содержимого скрупулезно составлен самураями. Александр Викторович имел удовольствие с ним ознакомиться. Более того, кое-что за сорок лет прекрасно сохранилось, и он это видел тогда в сорок пятом собственными глазами – японцы оказались рачительными хозяевами.

Еще в руки самураев попал огромный вагонный парк – десятки эшелонов бесперебойно обеспечивали поставку боеприпасов и пополнения войскам маршала Ойямы. Терриконы угля в порту впечатляли, его надолго хватило как кораблям блокирующей эскадры, так и паровозам. И главное, в гавани выгрузили осадные одиннадцатидюймовые мортиры, что сломили сопротивление осажденной русской крепости.

Было ли это предательством, как гениально описал в своем романе талантливый писатель? За банальную ли взятку в десять тысяч фунтов Фок и Сахаров отдали город целым? Ответ на этот вопрос Александр Викторович нашел для себя два часа тому назад, когда разглядывал роскошный дворец градоначальника. Владелец столь впечатляющего особняка остался бы в городе и получил от японцев пресловутые тридцать сребреников. Но Владимир Васильевич бежал, бросив все, и умер в Порт-Артуре от брюшного тифа. И не его вина, что город сдан и все огромные ресурсы перешли к японцам. Да и разрушить просто не успели – слишком стремительным оказался драп дивизии Фока.

Нет, в приказе это было названо образцовым отходом на заранее подготовленные позиции, вот только на всех русских сдача ворот на Порт-Артур произвела самое тягостное впечатление. Ведь все знали, что полк Третьякова яростно сражался, нанес японцам втрое большие потери, но помощи так и не получил. А потому вполне резонно и посчитали предшествовавшие сдаче события предательством!

Глава 8

– Гранаты и мины – оружие крайне полезное, Владимир Васильевич, причем в Дальнем есть абсолютно все для начала их производства. У вас ведь лежит на складах привезенная из Германии новейшая взрывчатка, тринитротолуол называется, или тротил. Где-то около семидесяти пудов. И нашего пироксилина столько же. Зачем вам она?

На губах Фока появилась такая дьявольская улыбка, что Сахаров от неожиданности вздрогнул. Всмотрелся в генерала – и обомлел. Ему почудилось, что сейчас напротив него сидит совсем иной человек, с тяжелым взглядом, жесткий, даже жестокий. Такие в друзьях во благо, но во врагах лучше не иметь – чересчур опасно. Тряхнул головой, не в силах поверить в увиденное. Но нет, вроде снова перед ним сидит Фок со своей ехидной улыбкой.

А генерал продолжил говорить, но с совершенно иной интонацией.

– Строительство надо немедленно прекратить, скалы подрывать незачем, лучше гранаты с минами снаряжать этой великолепной взрывчаткой. Бикфордов шнур у вас имеется в достатке, как и взрыватели, есть и мастера подрывных работ, как мне недавно сказали, они весьма квалифицированные специалисты. Идет война, Владимир Васильевич, на ней время – самый ценный ресурс, а как работает наша военная бюрократия и чиновничество, вы и без меня слишком хорошо знаете.

Сахаров кивнул, быстро прикидывая, кто из его окружения проинформировал Фока насчет всего, что имеется на складах. Ведь если в окружении генерала есть доброхоты, то почему бы им не быть у градоначальника. Ох, не прост, совсем не прост оказался начальник дивизии, с таким лучше дружить, чем вступать с ним в конфликт.

– Я понимаю, Александр Викторович, вам нужно, чтобы я использовал все возможности, что есть в наличии, для налаживания производства и снаряжения здесь, в Дальнем, ваших гранат и мин…

– И ваших тоже, Владимир Васильевич. А порт-артурских контролеров можно поставить перед фактом. Вся наша беда заключается в том, что нет времени на обычные согласования и тем более своевременное получение ассигнований. – Фок сделал короткую паузу и, посмотрев на кивнувшего ему в знак согласия градоначальника, продолжил: – Флот наш серьезно ослаблен, японцы уже господствуют на море. Им необходимо как можно быстрее высадить десант и захватить порт, перенеся боевые действия в Маньчжурию, пока наша армия небольшая по численности. Сами знаете, что лишь к осени возможны внушительные подкрепления, пропускная способность ветки Транссиба будет держать нашу армию на голодном пайке. Им нужен порт с веткой железной дороги, а таких всего два: Инкоу и Дальний. Но в первом – корпус Штакельберга, и он далеко от Квантуна. Так что выбор остается за вашим городом, Владимир Васильевич. Иного варианта просто нет, тем более в Бицзыво неприятель уже высаживался, когда с китайцами воевал. Опыт у японцев имеется!

– Вы полагаете, Александр Викторович, что следует скоро ожидать высадку? Неделя, две, месяц?

– Три дня, не больше. Их время тоже поджимает, счет не на недели, на дни, а то и часы идет. Полагаю со всей серьезностью, что их транспорты с войсками и артиллерией уже вышли в море!

– И что делать?

Сахаров потрясенно посмотрел на старого генерала. Тот говорил с такой убежденностью в голосе, что градоначальник потерял весь свой скептицизм в одно мгновение, полностью поверив сказанным словам.

– Строить эшелонированную в глубину оборону, превратив и весь Талиенвань в мощный укрепрайон, что будет нависать над перешейком. Нужны работники, экскаваторы, бетономешалки, цемент, балки… Да многое что необходимо. Связь нужна телефонная, а также время, чтобы научиться ее правильно использовать, особенно артиллеристам. Обстановка на поле боя меняется каждый час по несколько раз, и нужно мгновенно реагировать, а мы все по старинке посыльных отправляем да конных казаков. Тьфу, даже последних у меня нет, один взвод только, и тот к Бицзыво послан!

Фок выругался и взглянул на Сахарова. Градоначальника поразила ярость в его глазах, перемешанная с тоской и отчаянием. Старик заговорил уже спокойно, видимо, взяв себя в руки.

– Японцы могут с ходу захватить Дальний: подведут с запада канонерские лодки и смешают наши позиции с землей. И захватят здесь все то добро, что лежит на складах. И дом, где мы сейчас говорим, и город – вашу мечту, воплощенную в камне.

Сахаров вздрогнул, перед глазами все поплыло. Он вкладывал в город не только средства, но и душу, и теперь понял, что война безжалостно надвигается в тот момент, когда ее не ожидают. Три месяца царили беспечность и разгул с пьянками, все продолжали жить мирной жизнью, в отличие от того же Порт-Артура, где шли обстрелы с моря.

И тут пронзила мысль: а ведь японцы хотят завладеть всеми портовыми сооружениями в целости и сохранности, раз не ведут обстрелов. И дело не только в минных заграждениях – протралить последние не составит труда, военных кораблей под Андреевским флагом в гавани практически нет, если не считать два минных катера и небольшой транспорт.

– Не лучше ли вложиться всеми средствами в оборону, выписав сметы, ведь после войны счета будут оплачены из казны за использованные материалы и прочее? Тем более если вы отправите их напрямую в Министерство финансов. Я их реквизирую для обороны, как только высадятся японцы, а генерал Стессель завизирует, я найду нужные доводы для Анатолия Михайловича. Ведь в осажденном Квантуне он вправе принять любые решения без согласования с Петербургом. И оплатят потом все расходы в целом, и на мины с гранатами в частности!

– Я немедленно займусь всеми делами. – Сахаров решился, а по своей натуре он был очень деятельным человеком. – Землекопы и экскаваторы будут к вечеру, начнем завоз материалов. Дам телефонистов, если будет нужно, начнем снимать аппараты и провода в городе, но, думаю, запасов вполне хватит на все.

Мины и гранаты начнут изготавливать незамедлительно, материалов хватает. В лаборатории произведут снаряжение взрывчаткой и взрывателями пробной партии – проверим действие на свиньях. Все, чем город сможет помочь, мы сделаем, подавайте заявки. Сергею Юльевичу я отправлю телеграмму, согласуем перечень потребного и сумму оплаты, как только генерал Стессель даст согласие. А он обязательно одобрит, раз оплата будет произведена по окончании войны!

– Вот и хорошо, Владимир Васильевич, не зря надеялся на вас. Списки я подготовлю. – Генерал потер лоб пальцами.

Вид у него был усталый, и Сахаров сочувственно произнес:

– Вам надо выспаться, Александр Викторович.

– Да какой тут сон? Вчера страхи приснились, а сегодня так вообще ужас полнейший!

– Какой ужас? Не расскажете мне? – живо спросил градоначальник, прекрасно понимая, что страхи касались поражения русских войск на реке Ялу, у Тюренчена. В такое не верилось, потому что не могло быть подобного конфуза.

– Артур приснился, ночь, лучи прожекторов, стрельба – и японские пароходы идут к проходу, чтобы в нем затопиться. Десяток добрый, не меньше, а с моря их огнем поддерживают. Вот ведь страхи какие, казни египетские! Ладно, вы уж простите, старика, но мне идти надо, дел много, весь день на ногах проведу…

Владимир Васильевич откинулся спиной на мягкую спинку дивана, сжимая в ладони не обычную рюмку, а бокал мартеля. Отпил коньяку и тяжело вздохнул. Усталость разлилась по телу, но за день он сделал большое дело – разворошил пьяное бытие Дальнего, это дольче фа ниенте, и вдохнул энергию даже в членов городской думы. Все будто после похмельного сна опомнились и принялись действовать энергично, да так, что подгонять не пришлось, и полицмейстер не потребовался.

Город загудел как разворошенный улей. На перешеек отправили два эшелона с китайцами – число землекопов там удвоится. Жить будут в вагонах, а питание обеспечат с полевых кухонь. Туда же направили две сотни корейцев вместе с американскими бетономешалками и экскаваторами. В порту жизнь тоже забурлила – со складов извлекали материалы и грузили на платформы, паровозы только гудки подавали. Телефонисты направились добровольно, причем не потребовали увеличить оплату. В литейном цеху мастера внимательно изучили чертежи гранат и мин и тут же приступили к работам. Мастеровые обещали: если нужно, то они будут трудиться в три смены, благо электричество есть. Да и снаряжать взрывчаткой будут без проблем – в лаборатории устали от безделья…

– Что у тебя, Серж?