Звезды Эгера. Т. 1

– «Драгоман…» – читал священник.

– Это уже в Болгарии, – сказал крестьянин. – Оттуда мы приедем в Софию. А в Софии башен видимо-невидимо. Большой город!

Священник, послюнив палец, тер кандалы.

– «Иктыман…»

– Там девушка одна померла, бедняжка.

– «Капидервен…»

– Снегу там… Даже летом и то снег лежит на горах.

– «Позарки», что ли?

– Да, да, Позарки, чтоб они провалились! В Позарках мы ночевали в овчарне, и крысы бегали по нашим головам.

– «Филиппе…»

– Это тоже город. Чтоб он сквозь землю провалился! Да только чтоб ночью, когда все в сборе и спят под кровом.

– «Каладан…»

– Там продали моего дружка. Чтоб их проказа изъела!

– «Узонкова…»

– Фруктовых садов там пропасть. Место хорошее. Одна женщина подарила нам в Узонкове две корзины яблок.

– «Харманлы…»

– Там один знатный турок купил Антала Давидку. А сперва меня торговал.

– «Мустафа-Паша-Кёпрю…»

– Там наведен огромный каменный мост. Чтоб ему треснуть пополам!

– «Адрианополь…»

– Большой вонючий город. Там водятся громадные твари – слуны.

Невольники удивились:

– С луны?

– Да вот, – ответил крестьянин, – живая скотина, этакая громадная, не меньше груженого воза, а то и больше. Голая, как буйвол. А нос у него не хуже хвоста у иной скотины. Как начнут его мухи кусать, так он носом спину себе чешет.

– «Чорлу…»

– Там мы увидим море!

Невольники вздохнули. Иные закрыли лицо руками, другие уставились в темноту глазами, полными слез.

5

Заговорил человек, пропахший порохом и со шрамом на лице.

– Земляки, – сказал он, понизив до шепота свой грубый голос, – освободите меня, и я всех вас отобью от турок.

Невольники взглянули на него. Говоривший искоса посмотрел на турок и продолжал еще тише:

– Я знатный человек. У меня два замка, дружина и деньги. Так вот, когда я буду сидеть вон там, возле пятой телеги, вы нарочно поднимите шум и затейте свару.

Крестьянин, уже побывавший в рабстве, пожал плечами:

– Изобьют нас, да и вас тоже.

– Как ваше имя, сударь? – спросил священник.

– Мое имя Раб, – нехотя ответил человек со шрамом на лице.

Он поднялся, проковылял несколько шагов по направлению к туркам, потом сел и, прищурившись, стал рассматривать людей, освещенных пламенем костра.

– Подумаешь, знатный человек! – махнул рукой один из невольников. – Цыган какой-нибудь, а может, и палач.

При слове «палач» Гергё вздрогнул и с ужасом уставился на незнакомца. Своим детским умом он понял так, что этот человек – цыганский палач.

– Эх, была бы у нас разрыв-трава! – вздохнул Гашпар – парень, которому кандалами натерло ногу. Он примостился возле самого колеса телеги.

Невольники сидели в печальном раздумье. Гашпар продолжал:

– От разрыв-травы любые кандалы спадают.

Янычары вдруг оживились и с радостными криками сгрудились вокруг одного бочонка. Они обнаружили в нем сладкое вино. Бочонок подкатили к костру, и турки, причмокивая, стали потягивать вино.

– Да здравствует Венгрия! – заорал Юмурджак и, подняв чару, показал ее невольникам. – Да здравствует Венгрия, чтоб турок мог пить до самой смерти!

– Откуда ты знаешь венгерский язык? – спросил человек со шрамом на лице, недавно назвавший себя Рабом.

– А тебе какое дело? – небрежно ответил Юмурджак и засмеялся.

В небе уже зажглись звезды, поднялась луна. Вокруг деревьев, осыпанных росой, жужжали майские жуки.

Невольники легли на траве, уснули и в сновидениях продолжали искать пути к освобождению. Заснул и священник, положив руку под голову, – видно, привык спать на подушке. Цыган спал, скрестив руки на груди и широко раскинув ноги. Все забылись глубоким сном. Только Гашпар вздохнул еще раз жалобно и сонным голосом сказал:

– Не видать мне больше прекрасного Эгера!

Гергё тоже задремал, подложив ладошки под загорелую щеку и уткнувшись головенкой в торчащий угол перины.