Дорогой друг. Перевод Елены Айзенштейн

Бывший унтер-офицер покраснел; машинальным движением в кармане своего жилета он нащупал две золотые монеты.

Занавес опустился; оркестр теперь играл вальс.

Дюру сказал:

– Давай пройдемся по галерее?

– Как ты хочешь.

Они вышли, оказавшись в потоке прогуливавшихся. Спешка, толчея, объятия, покачивания, они шли, пока перед их глазами не возник человек в шляпе. Девушки, две за двумя, проходили в этой толпе мужчин, с легкостью проходили через нее и скользили между локтей, грудей, спин, как будто бы они были у себя дома, в комфорте, как рыбы в воде посреди этого потока мужчин.

Восхищенному Дюру оставалось идти и пить опьяняющий воздух забавного женского благоухания, испорченный табаком и мужской вонью. Но Форестье потел, вздыхал, кашлял.

– Пойдем в сад, – сказал он.

И, повернув налево, они проникли в пространство крытого садика, где давали прохладу два больших уродливых фонтана. Под тисами и кедрами мужчины и женщины пили за цинковыми столиками.

– Еще пива? – спросил Форестье.

– Да, с удовольствием.

Они присели и стали смотреть на проходящую публику.

Время от времени останавливалась одна бродяжка, потом с банальной улыбкой спрашивала:

– Вы мне что-нибудь предложите, мосье?

– И, поскольку Форестье отвечал: «Стакан воды из фонтана», – она удалилась, бормоча:

– Ну, морда!

Но высокая брюнетка, которая в ложе прислонилась к двум вновь появившимся товаркам, высокомерно шла под руку с крупной блондинкой. Это была хорошо сложенная пара женщин.

Заметив Дюру, брюнетка улыбнулась ему, как если бы их глаза уже сказали друг другу секретные, интимные вещи. И, взяв стул, она спокойно села лицом к нему, посадила свою подругу, а потом спокойным тоном заказала:

– Гарсон! Два гренадина.

Удивленный Форестье проговорил:

– Тебя это не смущает?

Она ответила:

– Твой друг меня соблазняет. Это настоящий красавец. Я полагаю, что он может свести меня с ума.

Робея, Дюру не нашелся, что ответить. Он подкрутил свои усы, бестолково улыбнувшись. Официант принес сироп, который дамы выпили залпом. Потом они поднялись, и брюнетка, с дружеским кивком головой, легко ударив Дюру веером по руке, сказала:

– Спасибо, мой котеночек. Ты не сказал ни словечка.

И она вышла, покачивая задом.

Тогда Форестье принялся смеяться:

– Скажи, пожалуйста, старик, знаешь ли ты, что имеешь настоящий успех у женщин? Нужно этим пользоваться. Это может тебя далеко завести.

И он умолк на секунду, а повторил мечтательным тоном человека, который думает вслух:

– Это все еще для них мы приходим быстрее.

И, поскольку Дюру улыбнулся, нечего не ответив, Форестье спросил:

– Ты еще останешься? Я бы хотел уйти. Мне достаточно.

– Да, я останусь еще ненадолго, ведь еще не поздно.

Форестье поднялся.

– Тогда до завтра, прощай. Не забудешь? Улица Фонтень, 17. В полвосьмого.

– Услышано. До завтра. Спасибо.

Они пожали друг другу руки, и журналист удалился.

С момента его исчезновения Дюру почувствовал себя свободным. Он радостно пощупал два золотых в своем кармане; потом поднялся, просматривая толпу, которую он прорывал взглядом. Он быстро заметил двух женщин, блондинку и брюнетку, которые, прогуливаясь, сквозь толпу шли с видом гордых нищих.

Он прошел прямо мимо них и, когда они были рядом, ни на что больше не осмелился.

Брюнетка сказала ему:

– Куда ты подевал свой язык?

Он пробормотал: «Черт», – не успев произнести ничего, кроме этого слова.

Все три человека прервали прогулку, внезапно остановившись.

Тогда одна из женщин вдруг спросила:

– Пойдешь ко мне?

И он, дрожа от желания, резко ответил:

– Да, но у меня в кармане только луидор.

Она равнодушно улыбнулась.

– Это ничего.

И она взяла его руку как знак обладания.