Здесь и сейчас

Здесь и сейчас
Гийом Мюссо

Лиза и Артур встречаются только раз в году. Весь год он проводит в поисках любимой. А она – в ожидании встречи с ним.

Лиза мечтала стать актрисой. Чтобы оплатить обучение, она устроилась работать в бар на Манхэттене, где однажды и познакомилась с молодым врачом Артуром Костелло. Это была любовь с первого взгляда, с первой искры.

Но Артур – не такой, как все. Если бы несколько лет назад ему рассказали, что с ним произойдет, он ни за что бы не поверил, сказал, что это дурной сон. Но сегодня этот сон для него – страшная реальность. Больше всего на свете он хочет выпутаться из ловушки, в которую его загнал самый могущественный враг – время. Но в одиночку вести борьбу невозможно. Лиза – вот кто может стать его союзником. Но хватит ли ей мужества?

Гийом Мюссо

Здесь и сейчас

© Кожевникова Е., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. Издательство «Э», 2016

* * *

Посвящается, моему сыну, моему отцу

Любовь кусается, ее укусы не заживают.

    Стивен Кинг

История наших страхов

История нашей жизни – это история наших страхов.

    Пабло де Сантис

1971

– Не бойся, Артур! Прыгай! Я ловлю.

– Точно, папа?

Мне пять лет. Ноги повисли в пустоте, я сижу на высоченной кровати с матрасом, где сплю вместе с братом. Протянув руки, отец ласково смотрит на меня и ждет.

– Давай, малыш!

– Боюсь.

– Я же ловлю, слышишь? Ты же знаешь папу! Давай! Не бойся!

– Сейчас…

– Прыгай, прыгай, чемпион!

Покачивая круглой головенкой, я собираюсь с духом. И, улыбнувшись во весь рот, бросаюсь в объятия папы, которого люблю больше всех на свете.

А папа – зовут его Фрэнк Костелло – отступает в последний миг на шаг в сторону, и я распластываюсь на полу, больно треснувшись подбородком. Я оглушен, я нем. Я не сразу могу подняться. Моя голова кружится, челюсть ломит. Но прежде чем я открою рот и начну реветь, отец преподносит мне урок, который я запоминаю на всю жизнь.

– Никогда никому не верь, Артур. Понял?

Я в ужасе смотрю на отца.

– НИКОМУ! – повторяет он грустно, явно сердясь на самого себя. – Даже родному отцу!

Часть 1

Башня Двадцати четырех ветров

Маяк

Я всегда спрашиваю себя, какие еще сюрпризы приготовило нам прошлое?

    Франсуаза Саган

1

Бостон

Весна 1991-го

В первую июньскую субботу нежданно-негаданно в десять часов утра ко мне приехал отец. Привез миндальный бисквит и канолли с лимоном, которые испекла его жена специально для меня.

– А почему бы, Артур, нам не провести субботний денек вместе? – предложил он и включил кофеварку, словно был у себя дома.

С отцом мы не виделись с Нового года.

Упершись локтями в кухонный стол, я разглядывал себя в никелированном тостере. Половины лица не видно из-за бороды, волосы торчат, под глазами синяки от недосыпа и излишка яблочного мартини[1 - Коктейль на основе водки и яблочного сока (яблочного сидра или яблочного ликера). – Здесь и далее, за исключением специально оговоренных случаев, примеч. ред.]. И одет я соответствующе – в старую, еще школьных времен, футболку с ребятами Blue ?yster Cult[2 - Американская рок-группа, созданная в Нью-Йорке в 1967 году, ее причисляют к пионерам хеви-метал.] и застиранные штаны «Барт Симпсон». Вчера вечером после двух суток дежурства я пропустил несколько стаканчиков в «Занзи Баре» с Вероникой Желенски, самой классной и не самой строгой сестрой в массачусетской больнице.

Прекрасная полячка провела со мной немалую часть ночи, а потом ей пришла в голову здравая мысль умотать домой, и часа два назад, забрав с собой травку и папиросную бумагу, она исчезла, избежав таким образом пристального внимания моего папочки, который был важной шишкой в хирургическом отделении той больницы, где мы с ней работаем.

– Двойной эспрессо лучше пинка помогает бодро начать день, – объявил Фрэнк Костелло, ставя передо мной чашку убойного кофе.

Он распахнул окна, собираясь хорошенько проветрить комнату, где неслабо попахивало гашишем, но от комментариев воздержался. Я жевал привезенную выпечку и краем глаза посматривал за ним.

Два месяца назад отцу стукнуло пятьдесят, но выглядел он лет на десять старше из-за седых волос и морщин. Однако походка у него была легкая, фигура стройная, черты лица правильные, а глаза голубые, как у Пола Ньюмана. В это утро вместо дорогого костюма и узких кожаных ботинок он натянул на себя старые брюки цвета хаки, поношенный свитер и тяжелые башмаки на толстой подошве.

– Снасти и прикорм в машине, – сообщил он, выпив залпом чашку кофе. – Выезжаем немедленно, на маяке будем в полдень, перекусим наскоро и можем ловить дораду хоть до вечера. Если улов будет что надо, вернемся домой и приготовим рыбу в фольге с помидорами, чесноком и оливковым маслом.

Он говорил так, словно мы расстались вчера вечером. Звучало это немного фальшиво, но на слух приятно. Я потягивал не спеша кофеек и раздумывал, с чего вдруг отцу приспичило провести со мной свободный день.

В последнее время мы почти не общались. Мне вот-вот стукнет двадцать пять. Я младшенький, у меня есть еще брат и сестра. С отцовского благословения и согласия брат с сестрой занялись семейным бизнесом – рекламой. Небольшое рекламное агентство на Манхэттене было создано еще моим дедом. Дело у них пошло неплохо. Да так неплохо, что в ближайшее время они собирались с выгодой продать свое агентство крупной рекламной фирме.

Я к этим их делам никакого отношения не имел. Конечно, я тоже принадлежу семье Костелло, но нахожусь где-то на периферии, я вроде гуляки-дядюшки, который предпочитает жить за границей и с которым не без удовольствия встречаются за обедом в День благодарения. Дело в том, что как только я стал более или менее самостоятельным, то уехал учиться как можно дальше от Бостона. Поступил в Университет Дьюка в Северной Каролине, потом учился четыре года в Беркли и еще год проходил ординатуру в Чикаго. В Бостон я вернулся всего несколько месяцев назад, чтобы продолжить обучение в ординатуре по экстренной медицине. Я вкалывал по восемьдесят часов в неделю, потому что свою работу я люблю, не работа, а сплошной адреналин. Мне нравились мои коллеги, нравилась работа в «Скорой помощи», нравилось узнавать, как жизнь выглядит с изнанки, в ее самом неприглядном виде. А когда не работал, уныло таскался по барам Норт-Энда, покуривал травку и спал с девчонками вроде Вероники Желенски, не слишком удачливыми и напрочь лишенными сентиментальности.

Отец не одобрял мой образ жизни, но права выражать свое недовольство у него не было. Я лишил его этого права: за свое обучение платил сам и никогда не просил у него ни гроша.