Онко, спасибо! Трансформация себя. Попаданцы

И ПРИ ОНКО НЕЛЬЗЯ, ПРЕЖДЕ ВСЕГО, ВОЗВРАЩАТЬСЯ К СТАРОЙ СВОЕЙ ЖИЗНИ, К ЕЕ ФОРМАТАМ! ИМЕННО ЭТИ ФОРМАТЫ И ПРИВЕЛИ ВАС К БОЛЕЗНИ!!!

МЕНЯТЬСЯ. НАДО МЕНЯТЬСЯ. МЕНЯТЬ СЕБЯ.

В результате у Лидии (у этой самой пациентки) – поллегкого долой. А через месяц долой и селезенка, потому что гистологию по удаленному поллегкого не определили (дурдом какой-то). И чтобы понять, какая же гистология и как лечить далее ее заболевание, убрали другой орган (Боже!). Это очень страшно.

Другая – Мила, реально милая женщина лет пятидесяти с лишним, тоже пришла на операцию. Сделали. Резанули ей всю грудь. Плачет, но не сдается. Дочь ухаживала за ней, вся в растерянности, вся в шоке (как я ее понимаю). Сколько же Миле еще придется пережить!!!

Страшно …

3

Лидия, которой удалили и поллегкого, и селезенку, оказалась из странного для меня северного города Инта. Что это за локус, не знаю. Но она сказала, что этот город – часть того самого ГУЛАГа, который описывал Александр Солженицын. Да, с Солженицыным-то я знакома давно, ведь диссер по нему написала еще в тысяча девятьсот девяностом году. Да еще и все тексты его читала, в том числе «Раковый корпус». И я теперь в раковом корпусе. Вот как-то так.

Лидия – дочь репрессированного, жила в бараках. Видела весь ужас лагерей. Видела этих вонючих вертухаев, которые издевались над политическими. Особенно вертухаи ненавидели священников. Одного такого, кто за мальчишку заступился, вывели в холодный барак, где градусов минус пятьдесят. Вместе с мальцом оставили их там на всю ночь, чтобы уже утром выбросить окоченевшие трупы. И такое было удивление, нет, не удивление, а вертухайский стрессак, когда священника и мальчишку они увидели живыми и невредимыми. Всю ночь Божий человек читал православные молитвы, а мальчик лежал головой у него на коленях. Всю ночь они чудом молитвы согревались.

Велики дела твои, Господи!!!

4

Да, это радиология. Мне облучают весь мозг, так как уверены, что у меня полно метастаз в голове. Почему-то мне кажется, что после тяжелой химиотерапии – цитостатики и препараты платины, у меня сильнейшая нейропатия, и она дала результат и в мозге. Похоже на симптомы рассеянного склероза. Хорошо, что дают дексиметазон, он как раз от диемиленизации.

Здесь, в радиологии – Чистилище. Но не по Данте. Философов, кроме меня нет, нет и великих полководцев, которых Данте засунул в этот первый круг своего Ада. Лимб. Античностью не пахнет, разве только от меня отдает этим античным флером. Хотя…

Простые люди, наши россияне, каждый со своим диагнозом. Сначала раздражало. Это и понятно. Античный Лимб не есть еще круг божественный. Я все еще в своей прошлой жизни. Но ведь именно эта прошлая жизнь и довела меня до этой чертовой болезни. Моя линия поведения, мое тупое желание всем нравиться. Тупое желание иметь личную жизнь, как у всех. Муж, дом, дача, авто. Нет, Бог говорит, что это не мое. Он через онко говорит мне:

– Меняйся!

– А вернее, возвращайся к самой себе. Найди себя.

НАЙТИ СЕБЯ. ОНКО, СПАСИБО. ДАЕШЬ МНЕ ШАНС ПРИЙТИ К СЕБЕ НАСТОЯЩЕЙ.

Что же мое?

Мое, как я считаю, – созерцать, писать. Мое – познать Божию Суть.

И вот перед иконой с длинной свечкой после облучения мозга я вдруг почувствовала, на самом деле, эту Божью Благодать. Она спустилась на меня!!! Спасибо, Господи.

Неверующий – все тот же грешник. Поэтому я пока в Лимбе. Пусть хотя бы в нем, не в других кругах.

Пошла к иконе Всецарицы. Нет, я не православная. Но Бог един, и он все же в Трех лицах. Очень правы православные люди.

Всецарица, помоги нам, грешникам!

5

Здесь нет такого, как в других отделениях – «шаг влево – шаг вправо – расстрел». Оттого и на душе весело.

Никогда не вставала я в пять утра. А тут, когда сказали, что дело твое швах, я вдруг настолько ощутила Радость Бытия, чего не было со мной никогда (все последнее время – в депрессии и бесцельности своего существования).

Солнце золотое. Май. Май клонится к июню. Холода прошли, и вместо них – тепло и даже летняя жара. Днем – именно летний зной. Такое удивительное небо. Оно нежно-голубое и на нем облака. Не как плохая вата. А вата легкая, воздушная. Вот будет ветерок, и эта вата потечет по небосводу. Потечет и исчезнет. Но потом появится вновь.

Хожу в чухонском сером платье миди с желтеньким школьным воротничком в черную крапинку (отличница, блин). Фигура теперь, как у викинга – от горомнов. Мощные плечи. Морда отъевшаяся. От демикситазона и омеза хочется жрать.

Вот тут Центр ядерной медицины, там – лучевая диагностика с МРТ. А тут что?

Бах…

Очнулась я на берегу моря. Блин, что это? Безбрежное море, явно не северное. Солнце все также ласкает мою одутловатую морду. Блин, где я?

Как-то стало страшновато. Неопределенность всегда вселяет страх. А я не понимаю, где же нахожусь. Вот только что был онкодиспансер. И его тут нет.

…

Я пошла по песчаной дорожке. Туфли то у меня на платформе. Черные. Явно не для этой обстановочки. Ни одной души. Людей нет. И только море шумит. На берегу даже нет лодок.

Долго я брела. Хотелось есть, пить.

Наконец, увидела какую-то постройку.

Боже. Это храм.

6

Храм сверкал своей мраморной белизной. Античные ионические колонны держали крышу. Два ряда колонн. Один ряд по внешнему периметру, второй ряд – по внутреннему. Красота колонн меня вдохновила. Но что мне было странно, ни одного человека. Ни одного!!!

– У них что, фиеста?

Я зашла в храм. Стояли тут лампады. Огромные свечи. Уже обгорели. Росписи на стенах не было. Но на полу была прекрасная мозаика. Та самая античная мозаика, которой могут похвастаться разве что только Помпеи, которые были похоронены заживо пеплом и жаром Везувия.

Прямоугольник храма заканчивался алтарем и тем местом, где должна быть статуя их античного бога. Да. Статуя стояла. Это была статуя женщины. Огромная двухметровая статуя женщины-богини с тяжеловесной фигурой. Статуя Артемиды-Кибелы.

Блин. Вот я попала!!!

Статуя поразила своей многогрудостью. Или это не груди, а что-то другое? Лицо каменной богини было правильной овальной формы. Черты лица классические. Статуя была золотой. Перед ней лежали огромные букеты свежих роз. Розы благоухали. Одни были белые. Другие были красные. Как будто кровь, алели на белоснежном мраморе.

– Откуда тут они? – подумала я.

Цветы? Рядом ни одной оранжереи.

Вдруг я услышала шорох. Испугалась. Спряталась за колонну. То ли девчонка, то ли мальчишка – худенький и некрепкий – подбежал к великой статуе и пал ниц. Долго он (оно) так и лежало. Потом зашуршало своими античными сандалиями и улизнуло так же неожиданно, как и появилось.

7

Глаза сами по себе стали закрываться от тяжелой усталости. Хотелось очень есть. Дексиметазон – этот чертов гормон – меня ввел в такое обжорство, что я хотела есть каждый час. А там – в онкодиспансере – уже обед!!! Там сейчас принесут суп и второе, и компот, и отвар из шиповника. Ясно, что не как в ресторане. Но есть можно.

СУП – ВПОЛНЕ ЩЕЛОЧНОЙ, ТО ЕСТЬ ОЩЕЛАЧИВАЮЩИЙ. ИМЕННО ТАКОЙ И НАДО ЕСТЬ ПРИ ОНКО. Либо это щи из капусты. Правда, капуста все еще зимняя. Либо это что-то среднее между щами и не ясно чем, но с горохом и фасолью.

ДОРОГОЙ МОЙ ЧИТАТЕЛЬ! СОВЕТ.