Железная ересь

Железная ересь
Глеб Буваненко

Когда уже не знаешь, что и ради чего делать, когда уже не знаешь, почему ты что-то делал до этого, приходит желание абстрагироваться от всего. Но бежать бесконечно невозможно, желание принять конец становится невыносимым. Тогда остается только одно: закрыть тьму в самой надежной тюрьме. Заточить тьму в книгу. Глеб Буваненко – российский общественный деятель, публицист. Лидер и основатель ныне ликвидированной Общественной организации "Четвертый Союз". Член независимой политической партии "Другая Россия". Поэт и прозаик, автор более 50 произведений.

Проза

Бессознательное

Если совершать одно и то же действие достаточное долго – можно довести его до автоматизма, делать и не замечать. А что мы делаем дольше всего, изо дня в день, без остановки? Мы живем.

В этом плане, у многих людей жизнь напоминает сон. Они просто плывут по течению, не влияя в полной мере на свое окружение, среду обитания.

Жизнь можно сравнить с сердцебиением: совершаешь, но не замечаешь этого. Лично я пытаюсь свести жизнь хотя-бы до уровня дыхания, но это получается только если я все еще помню, что сплю. А забываю я об этом часто, да.

Способность воспринимать сон вокруг себя считается отклонением, но только потому, что люди боятся признать тот факт, что все действия, которые они совершают, совершаются только лишь ими и никем больше. Они боятся признать, что живут они, а не за них.

Хотя, возможно, это я боюсь принять тот факт, что кто-то крадет наши жизни.

Товарищ

Вернувшись к своему ночлегу после очередного брождения между мусорными баками, я обнаружил возле груды рванья, на которой обычно спал, Товарища. Он, как всегда, был чист и опрятен, от него пахло дорогими духами, а его ослепительная улыбка озаряла весь тёмный подвал, который я привык называть своим домом. Не знаю, как ему это удавалось, но даже в такой обстановке он выглядел как свой человек. Он сливался с окружающей его средой, будь то дорогой ресторан, или, как в моем случае, залитый нечистотами бетонный склеп.

По старому нашему обычаю, Товарищ разливал водку по пластиковым стаканчикам, которыми мы пользовались не первый год. Мы выпивали вместе, и это всегда было для меня поводом для гордости. Я никогда не слышал о том, что люди такого уровня как Товарищ, спускались к нам, презренным бомжам, поедающим объедки со стола солидных господ.

Мы распили с ним бутылку водки под рассказы о том, что на таких же бездомных как я держится вся наша великая держава. Его слова о нашем величии всегда были музыкой для моих ушей, я мог слушать его великолепные речи вечно. Это было апогеем моего превосходства над многими другими: я чувствовал себя нужным кому-то, а это, по моему скромному мнению, важнее всего для человека.

Дослушав очередной рассказ Товарища, я разбил пустую бутылку об его голову и воткнул осколки в его сердце. Отточенным за многие годы движением я сорвал с него дорогой костюм, после чего жестоко изнасиловал все еще теплое тело. Когда с соитием было покончено, я достал из-за трубы отопления топор и освежевал тело Товарища. Спрятав лакомые кусочки мяса в самое прохладное место, я выкинул потроха через зарешеченное окно подвала. Стая местных собак мигом налетела на свой корм, оставив лишь красное пятно на асфальте.

На моем лежбище добавилось тряпок: костюм Товарища очень теплый и приятный на ощупь. Его душа ушла в закат. Ну, или в запой. Меня это не особо волнует, ведь завтра придет новый Товарищ, мой новый старый друг.

Английский

С английским у бабы были проблемы еще со школы, потому на переводчика она, естественно, поступить не смогла. Но ведь родителям об этом не скажешь. Стандартная, в общем, история.

Наверное, круто говорить о падении нравов, заказывая проститутку.

Когда у тебя дома жена и трое детей, у вас и так мало денег, а ты тратишь последние на еблю.

Но ничего, бог простит.

А проститутка забеременеть умудрилась. Рожает.

Все закончилось, она в слезах, дрожит.

Ей дают на руки ребенка и резко забирают со словами:

– It's a prank, bro!

А она и против ничего сказать не может. Не мудрено, на переводчика ведь поступить не смогла.