Послушная незнакомка

Женщина стиснула от досады зубы и опять завыла, пытаясь разжалобить полицейского. Сержант лишь ухмыльнулся.

– Ну, хотя бы стакан горячего чая дай, – смирилась вдруг женщина, обнимая себя за голые плечи.

– Не положено!

– Я замерзла. У вас тут не топят.

Егоров спокойно затянулся сигаретой, что-то соображая.

– Да, не топят, и никогда не топили. Так сказать, на лицо старые привычки 1937 года. Но это не ко мне обращаться нужно, а к акционерам Газпрома, которые опоясали трубами всю Землю, от Порт-Артура аж до Лиссабона, забывая при этом о простом русском народе, томящемся где-то в районе Лубянки. Могу угостить разве что сигареткой, барышня, так сказать, из чисто гуманных соображений. Конвенцию образца 1931 года об обращении с военнопленными пока никто не отменял.

– Ну, ты и сволочь, Егоров.

– Знаю.

– Ладно, давай сигаретку!

Он протянул через прутья решетки заплаканной женщине «Петр Первый» с большими предупреждающими буквами «Курение убивает!», и та выцарапала нервными пальцами одну из сигарет. В полумраке вспыхнула зажигалка Егорова, и послышалось его довольное:

– То-то…

Теперь он мог спокойно идти в свой кабинет и наслаждаться полными ностальгии философскими диспутами наедине с початой бутылкой водки и «железным» Феликсом. Не прощаясь, сержант развернулся, показав женщине свою равнодушную широкую спину.

– Бычок притушите потом, барышня, каблучком.

Но задержанная остановила его вдруг.

– Егоров, а Егоров?! У тебя жена есть? Знаю, что нет.

3. Минут пятнадцать, не больше

Был поздний вечер. В зарослях цветущей сирени пели соловьи. Их необыкновенное пение будоражило душу, настраивало на романтическое настроение. Небо было ясное, без облаков. Первые звезды только начали проклевываться на горизонте, и в их непостижимых сверкающих узорах угадывались знакомые созвездия. Я долго стоял у городского фонтана с букетом роз и ждал, когда начнут гаснуть огни нависших надо мной многоэтажек. Моя таинственная спутница обещала прийти сюда около одиннадцати и прогуляться со мной немного по скверу. Так она называла небольшой лиственный парк, расположившийся в самом сердце спальных кварталов.

– Минут пятнадцать, не больше, – выдвинула она главное условие нашей встречи. – Мы подышим свежим воздухом перед сном и заодно познакомимся поближе.

Что означало для меня «познакомиться поближе», я хорошо понимал, понимала и она. Уверен, она рассчитывала на мимолетное приключение без каких-либо обязательств. Мы обещали друг другу после этой встречи больше не общаться и забыть друг друга. Потом я планировал отправиться к друзьям на какой-то шабаш и требовать, так сказать, продолжения банкета, а она собиралась вернуться к мужу и сыну и снова принять на себя ненавистную маску жены и матери. Всех все устраивало.

Я посмотрел на часы. Был уже двенадцатый час, а моя пассия так и не приходила, но я не терял надежды, потому что знал, что такие женщины любят опаздывать на свидания. Прошло еще полчаса. Мои розы без живительной силы любви начинали заметно чахнуть, и я от скуки и нетерпения начал отмахиваться ими от мошкары и ночных мотыльков. В мыслях у меня возникал загадочный образ моей незнакомки и желание обладать ею становилось невыносимым. Я представлял, как мы любим друг друга в этой непросветной тени кустов, как она шепчет мне непристойности, кусая до боли мочку уха, и тихо постанывает под моими нежными ласками, как проходящие мимо люди, выгуливающие собак, заслышав подозрительный шорох во тьме, обходят нас стороной.

Незнакомка не приходила, и я, обескураженный долгим ее отсутствием, заметно загрустил и медленно двинулся к близстоящему дому, что-то посвистывая себе под нос. Мой телефон молчал, и я иногда перезагружал его, думая, что у меня неполадки со связью. Но все было тщетно! От нее не было никаких сообщений, ничего, никакого намека. Как будто меня разыграли. Потом я плюхнулся на лавочку у подъезда и сник головой. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя и обдумать дальнейшие планы.

Но в этот момент дверь подъезда распахнулась и мимо меня выбежала в слезах женщина, в которой я узнал вчерашнюю незнакомку. Она была чем-то сильно расстроена. Я даже вздрогнул от неожиданности. Это было похоже на порыв прохладного влажного ветра в сухую погоду. Так освежающе и легко подействовало на меня ее неожиданное появление. Я смотрел ей вслед, вслушивался в шорох ее развивающегося платья и не верил своим глазам. И какое чудо, что из тысячи подъездов, окружающих меня, я выбрал именно тот единственный, где она жила?!

Я вскочил, как разбуженный и еще не потерявший связь со сновидением, в каком-то тумане быстро пошел следом, боясь спугнуть ее, точно ночную птицу, а она практически летела над землей, тихо цокая каблучками по асфальтной крошке мимо каких-то детских площадок, припаркованных машин и мусорных баков. У меня закружилась голова. Едва различимый в тусклом свете фонарей образ незнакомки был так упоительно прекрасен и проникновенен, что я даже чувствовал каждую горькую слезинку, катившуюся по ее щеке, и тоже, казалось, плакал. Даже алые розы в моих руках оживились, воспрянули лепестками и листочками и потянулись к этому мимолетному явлению из облака влажных распущенных волос, парусной юбочки и свежего парфюма.

Нет, во мне не было больше похоти, неумной животности и какого-то ярко выраженного эгоизма. Весь этот сильный порыв от ее появления, казалось, сдул с меня всю пыль грехов и пороков, и я, все еще умывавшийся этими слезами откровения, чувствовал тихую радость и одновременно бездонное, переполнявшее мою душу сострадание к той, что спасала меня. Нечто похожее, наверно, почувствует верующий после многодневного поста и нещадных самоистязаний при виде на небе распятия, и я грешный чувствовал даже стыд за то беснование, которое было в моей душе прежде. Да, я хотел воспользоваться ее состоянием уставшей от брака женщины, которая в надежде найти любовь на стороне, ничего лучшего не видит, как отомстить мужу с первым встречным.

– Постойте, постойте, куда Вы? – окликнул я ее, встревоженный тем, что могу упустить ее из виду.

Незнакомка вздрогнула, словно подстреленная, и остановилась, как будто припоминая что-то. Затем она повернулась ко мне и улыбнулась мне сквозь слезы.

– Ах, это Вы…? – тихо прошептали ее губы. – Я думала, Вы меня уже и не дождетесь. Вы уж извините меня, что заставила Вас ждать. Я даже хотела Вам писать СМС, что все отменяется, но потом решила, что это будет не совсем правильно. Вы же не любите СМС-ки. Ну, что Вы стоите? Берите меня за руку, ведите в эту коварную темноту. Сейчас я послушная, падшая женщина, самая послушная на свете, прикажите сесть, я сяду, прикажите спеть, я запою, я вся в Вашей власти. Понимаете, понимаете? И это не шутка. Только у Вас не более пятнадцати минут. Вы на машине? Может, это лучше сделать в машине?

Я слушал ее шепот, как смертный приговор, не в силах сопротивляться и противоречить, и ощущал, как дрожь проходит по всему моему трепетавшему телу. Эта красивая гордая женщина признавалась сейчас мне в своей бесконечной послушности, но я все еще боролся с соблазном. Мое горячее сердце полюбило ее такую, какая она есть, точно сошедшую с распятия за все наши грехи и тянущую к нам свои милосердные руки. Я стыдливо молчал, не находя слов. Она вопросительно смотрела меня, искренно не понимая, почему я теряю драгоценное время, а этот завораживающий шепот, так естественно и непринужденно сорвавшийся с ее уст, казалось, все еще шумел ночной листвой в темноте, окрылял меня и одновременно лишал рассудка. Казалось, ее бледное лицо светилось во мгле, быть может, это светились слезы, но я уже не понимал, что происходит со мной, и еще чуть-чуть готов был даже припасть на колени и целовать носки ее сапогов, вымаливая прощение. Но я убоялся, что такой поступок она может воспринять за дерзость и даже извращенность и потому не нашел ничего лучшего, как вручил ей эти алые, кровавые розы. Незнакомка осторожно взяла их, между нами повисла пауза, и я стал рассказывать, путаясь в словах, что приехал на метро и предпочитаю всему этому прогулку на природе. Она снова горько улыбнулась, поднесла цветы к своему напудренному носику и на какое-то мгновенье задумалась. Слезинка еще была на ее бледной щеке, и я, наклонившись, нежно слизнул ее, чувствуя на свои губах соленый привкус ее душевной боли.

– Интересно, он сейчас смотрит за нами? – спросила она тихо, слегка отстраняясь.

– Конечно, он все видит, – кивнул я, думая, что в такие трогательные моменты нашей близости она решила заговорить о Боге.

– Если он смотрит, то это просто ужасно, ужасно, – заволновалась она. – Значит, все это зло, вся эта пошлость и мерзость, за которой он так равнодушно наблюдает, и на его совести. Он такой же соучастник, да, да и даже более преступник, чем мы с вами, – она вдруг посмотрела на меня с долей слабой надежды. – Давайте подождем еще пару минут здесь, может быть, он соизволит и спустится к нам, остановит это безумие?

– Да, о ком Вы? – испугался я вдруг.

Мне показалось, что она не в себе. Все-таки нервное напряжение, которое оно тщательно скрывала все эти годы за игривым взглядом послушной кокетки, не могло пройти бесследно. Я помрачнел, к стыду испугавшись, но незнакомка вдруг весело засмеялась, будто все время разыгрывала меня, и я тоже улыбнулся в ответ.

– Я призналась мужу, что иду на свидание с Вами. Он не поверил и попросил, ну, нахал, заодно купить хлеба. Так что нужно еще сходить в хлебный магазин.

Она посмотрела с негодованием на окна дома, где горел свет, а потом махнула куда-то ввысь розами. Я замер в нерешительности, ожидая скандала. Мне, честно говоря, не хотелось встречаться с ее мужем, вся эта воздушная романтика могла закончиться банальным мордобоем или поножовщиной, но женщина, приняв тревогу на моем лице за разочарование, успокоила меня.

– Не волнуйтесь, те пятнадцать минут только Ваши.

Она сама взяла меня за руку, и мы пошли не спеша и молча по скверу. У нее была теплая приятная рука, и я заметил кольцо на ее пальце, то самое кольцо, которое она надевала, когда изменяла мужу. Это кольцо обладало для нее в такие моменты неким магическим оберегом. Эта женщина искренно верила, что, надевая его на безымянный палец, становится как бы неуязвимой для осуждения, защищенной от мук совести и всего того, что обычно бывает с человеком, который живет постоянным обманом близких ему людей. Это кольцо подарил ей пару лет назад ее первый любовник, с которым она вечерами, бывало, каталась на велосипеде. Любовнику было шестьдесят два года, он был уважаемый всеми профессор, с козлиной бородкой и курчавыми пейсами, женатый, ценящий в женщинах порядочность и верность. У него была больная ревматизмом жена, которую, по его заверению, он очень любил и все время отправлял лечиться по санаториям. Этот профессор носил очки с толстыми линзами, мог часами без устали говорить о политике и науке. Вид у него был гордый, всезнающий. С Послушной Незнакомкой он также размышлял о каких-то мировых и сложных вещах, о которых она никогда прежде и не задумывалась. Но чаще всего он говорил о том, что удел женщины – это очаг и дети, что жена должна во всем слушаться мужа, любить его и прощать все его прегрешения.

– Мужчине простительна измена. По своей природе он охотник, самец, воин. Он всегда должен быть в форме, и ежедневные вечерние велосипедные прогулки с такой красивой женщиной, как Вы, только пойдут мне на пользу.

Как ни странно, но его жена одобряла увлечения мужа спортом. Однажды она даже позвала Послушную Незнакомку в гости попить чаю, так сказать, поговорить о наболевшем, женском. Профессор в это время уехал в Испанию на две недели в заслуженную командировку. В Испанию могла поехать и Послушная Незнакомка, но визу ей задержали. Во всем виновата была скупость профессора. Он не захотел платить лишних двадцать Евро за посредничество в оформлении визы в сжатые сроки.

Его жена была милая, пожилая женщина со страдальческим, каким-то мученическим взглядом своих больших серых глаз. У нее был сильно вытянутый, как у лошади, череп. Когда она слушала собеседника, то немного наклоняла голову вперед, и тогда у окружающих возникало невольное желание покормить ее кусочками сладкого сахара или печеньем.

– Вы тоже любите кататься на велосипеде? – спросила она Послушную Незнакомку.

Они сидели вдвоем на маленькой кухоньке и попивали чай с малиновым вареньем. Варенье было вкусное и полезное. Послушная Незнакомка осторожно забирала его с блюдечка маленькой серебреной чайной ложечкой и подносила к губам, медленно пробовала на вкус.

– Не то чтобы люблю, – честно отвечала она, щурясь от удовольствия, – но мне нравится беседовать с Сергеем Павловичем. Он очень интересный человек.

– Вы так думаете? – улыбалась хозяйка, наливая из фарфорового чайника еще одну чашечку чая, – А по мне Сергей Павлович просто невыносимый, ужасно скучный и заносчивый. О, какой он заносчивый! На днях он повез меня к врачу, и кто-то перед ним медленно ехал, так он сигналил ему и бранился, как сапожник. Я сидела тихо, и мне было стыдно. Ей богу, я даже покраснела от стыда за Сергея Павловича. Я не знаю, что он творит в университете, но студенток он просто замучил, просто замучил. Он очень требовательный, строгий с ними, но и снисходителен. Чего-чего, а всегда дает им шанс исправиться. Некоторые даже домой к нам приходят заниматься. Я на это закрываю глаза. Даже в шутку как-то сказала. Смотри не попорти девок-то. А он осерчал: «да за кого ты меня принимаешь?. У меня, между прочим, простатит». Да, да, у него простатит. Он страдает, ох, знали бы Вы, как он страдает, душечка… И почки у него больные, и печень. Да кто любит о своих болезнях рассказывать? У меня у самой ревматизм. А то бы вам составила компанию. Вы знаете, когда я была маленькой, я тоже каталась на велосипеде, но только тогда велосипеды другие были, простые и надежные, а эти… Каждый раз после прогулки чинит, то шестерня какая-то отвалится, то колесо проколет, один раз пришел домой ночью. Я уже думала, что не придет. Все морги обзвонила, а милиция-полиция у нас с юмором. Ну, вы знаете нашего участкового Егорова. Мол, если бы был он ребенок, то это одно, а взрослый человек куда хочет может уйти. Может, в баре сидит и пьет или с любовницей развлекается. Да что Вы, окститесь! Говорю я им. Сергей Павлович с момента нашей свадьбы уж сорок лет не пьет. Ну, а если он и не ребенок по паспорту, то в душе точно мальчишка, да, да. Ну и какие в его годы любовницы, смешно даже, молодой человек, это у вас, может, любовница, а у него шестидесятилетняя жена и простатит…

В общем, с одобрения этой милой хорошо воспитанной женщины так и катались по городским скверам бородатый профессор, обычно в спортивном костюмчике и в натянутой на голову шапочке, и наша героиня с распущенными каштановыми волосами. Часто она обгоняла напарника на пару-тройку метров и так держалась всю дорогу. Сергей Павлович что-то бормотал ей вслед о серьезных вещах, при этом, не забывая посматривать на женские ягодицы в обтягивающих лосинах, ерзающих на седле. Все это заставляло профессора жать все сильнее и сильнее на педали, что собственно он и делал.

И когда все это произошло само собой, чтобы откупиться, или в знак благодарности, он подарил ей это колечко. Самое дешевое с хризолитом. Послушная Незнакомка приняла подарок на память и попрощалась. От этой минутной связи она не получила никакого удовольствия, разве что опыт, причем не сексуальный, а скорее моральный. Также с этим опытом пришло и убеждение в том, что любовников надо искать моложе и нескучных. Но и здесь наша героиня обожглась по неопытности.

Молодой человек, с которым она познакомилась через родственников мужа, оказался неплох в постели, но совсем инфантилен. Максик, как звали его все, часто был обидчив, плаксив и главное, ненадежен. Он заставил ее ревновать к его сверстницам, часто упрекал ее за то, что она его совратила, хотя, скорее, было все наоборот. И как следствие всех этих выяснений, начинался период страданий, терзаний, каких-то душевных шатаний. Послушная Незнакомка мучилась, осознавая, что вместо мужественного любовника приобрела себе еще второго сыночка. Она даже дарила ему игрушки, одевала, как хотела, кормила в кафе и ресторанах. И между тем, она в какой-то момент даже хотела наложить на себя руки, но в последний момент передумала. Она прощала ему все, при долгих разлуках бросалась ему в ноги и умоляла не оставлять ее. Все это повторялось и повторялось, пока естественно не вылилось в какое-то нездоровое чувство и, в конце концов, молодого человека забрали в армию, а она месяца два лечилась антибиотиками у венеролога.

Потом появился Инстаграм. Кто-то так и назвал ее в интернете Послушной Незнакомкой, что соответствовало ее настроению. Для всех мужчин она хотела быть и таинственной и одновременно послушной. Она довольно ловко вошла в эту роль, притворялась, играла и шалила. Ее фотографии, часто эротического и провокационного содержания, производили фурор в интернете. Популярность росла, как на дрожжах. Мужчины и даже женщины писали ей восторженные комментарии, соблазняли большими деньгами и предлагали встречи. По началу она не хотела никаких приключений. Может быть, она надеялась, что Максик вернется к ней после армии, возмужавший и поумневший, и она сможет удержать его, ну а пока можно было и безобидно развлечься, выкладывая в сеть свои интимные фотографии… К тому же, она собиралась подавать на развод и даже советовалась с адвокатом по этому вопросу. Муж по-прежнему не замечал перемены в ней, да, и она уже старалась не показывать виду. Она даже стала побаиваться, что муж все вычислит и зайдет на секретную страничку. По этому поводу у нее даже началась паранойя. Ей казалось, что он уже догадался и просто делает вид, что ничего не происходит. Что ему не выгодно терять ее, что даже если он и узнает, то постарается не заметить это. Бывало, она пыталась вывести его на чистую воду, намекала ему о своих похождениях, но муж молчал, как рыба, и был слеп, как крот.

– Где ты научилась всему этому? – вяло поинтересовался он, уткнувшись в телевизор.

Он сидел на диване и смотрел по телевизору футбол. Послушная Незнакомка только что застегнула ему ширинку на брюках и поднялась с колен. Она искренно не понимала, что можно найти интересного в этом виде спорта, когда два десятка взрослых мужиков бегают по полю и гоняют мяч. И еще другие за этим наблюдают и орут и кричат, как ненормальные, радуясь и огорчаясь, когда мяч пересекает заветную линию. Послушной Незнакомке еще был понятен театр или велосипедный тур, но чтобы футбол… Все это как-то расстраивало ее. Она еще раз бросила взгляд на мужа. Перед ним на журнальном столике стояла бутылка вина и два бокала.