Искушение. Сборник рассказов о Любви

Казалось, дверь закрылась сама, щелкнул замок, и он вышел. Лифт, мраморная лестница, недовольные взгляды охраны, жуткий ветер, снег, спасительное метро, давка, переполненная маршрутка, заход в магазин, чтобы купить молока, звонок в дверь, и на обшарканном пороге беременная жена с красными от слез глазами и куча детей, веселящихся вокруг.

– Я думала, что-то случилось! Уже хотела в милицию звонить, – сказала она.

– Прости, просто сел телефон, – оправдывался он, уводя взгляд и переключая внимание на детей.

– Папа, ты купил молока? – повисли они на нем. – Папа, а ты обещал шоколадку.

– Папа, а мама думала, что ты попал под поезд… Там так скользко.

– Нет, нет. Все хорошо, я Вас люблю… – отвечал он им.

Он спешно обнимал каждого малыша, обнимал пополневшую от беременности жену и целовал ее почему-то в макушку. Слезы текли по небритым щекам, не в силах сдержаться. Он даже не смущался, что от него пахнет дорогими духами и, возможно, на шее остался след от губной помады. Его утешала мысль, что он купил молока, что еще один день прожит не зря. И в эти мгновенья ему казалось, что за окном южное солнце и в его драгоценных лучах зреют спелые лозы на фоне лазури теплого моря.

Сигарета на двоих

Кто-то мягко тронул ее за плечо. Лаура приоткрыла глаза и увидела седовласого старичка в униформе. Проводник улыбнулся и, шевеля тараканьими накрашенными усами, почтительно сказал:

– Простите, сударыня. Поезд идет в тупик.

Лаура поднялась с кресла. Проводник заметил, что женщина немного растеряна и, покашливая в руку, крикнул ей вслед.

– Советую не брать такси на вокзале. Там сдирают с полшкуры.

– Меня встречает муж.

Лаура поправила шаль. Было холодно. Редкие снежинки кружились над безлюдным перроном. Никто не встречал ее. Лаура остановилась в нерешительности, выдыхая клубы молочного пара, и направилась к выходу. Москва дремала. Завтра начиналась первая рабочая неделя. Здание вокзала мерцало огнями гирлянд. На полу валялись затоптанные пассажирами конфетти и хлопушки. В зале ожидания стояла елка с зеркальными шарами. Под ней скучал Санта Клаус в сбившемся набекрень колпаке и бубнил себе под нос: «Happy Christmas».

– Куда катится Россия?! Деда Мороза нормального найти не могут, – возмущался уборщик.

Он лениво размахивал шваброй, оставляя после себя блестящий пол, и через некоторое время возвращался, так как стоило одному нетерпеливому пассажиру пройтись здесь, вся рутинная работа шла насмарку.

– Осторожно, тут скользко! – Успел крикнуть он спешащей к выходу пассажирке, но Лаура даже не взглянула на уборщика, стараясь проскользнуть незаметно мимо толпы таксистов.

Его возглас пробудил их внимание, и те вороньем налетели на бедную женщину, не давая прохода. Как на последний кусок хлеба, бросались они, голодные, хищные, с острыми носами, отталкивали друг друга локтями.

– Опять наследили черти! – выругался уборщик и отбросил ненавистную швабру в сторону.

Наверно, это была неудачная затея сразу бросить курить после Рождества. Пепельница заполнилась окурками, так как сегодня Асламбек уже выкурил пачку сигарет. Чтобы не думать о вредной привычке, убивающей его воспаленное легкое, он купил в газетном киоске декабрьский «Playboy» и еще больше впал в уныние. С обложки на него смотрела красотка Наташа, перевоплощенная в снегурочку. Приветливо улыбаясь, она кокетливо прикрывала руками обнаженную грудь.

Мужчина отложил журнал. Сквозь треснутое окно старенького «Фольцвагена» он смотрел на мир отрешенным взглядом отшельника, которому просто не повезло найти место среди людей. Вот уже лет пять, как Москва стала для Аслама второй родиной, приютившей его семью от преследований кровников, но и здесь звучало отдаленное эхо войны. Когда-то он был уважаемым человеком, владел автомойкой в Грозном и пользовался успехом среди женщин, но сейчас беженец чувствовал себя оборванцем, окруженным недоверчивыми и порою враждебными взглядами, каждый день, сталкиваясь с поборами таксистской мафии, состоящей преимущественно из кавказцев. Но это были не его братья. Эти люди не чтили Коран. Возможно, жизнь сделала их такими, но он, Асламбек, не утратил веры, вскормленной с молоком матери. В душе он был мусульманин. Испытания закалили его, сделали философом.

На вокзале, где он обычно караулил незадачливых пассажиров, ловящих попутку, Асламбек так и не мог понять, почему однажды русская пуля все-таки уклонилась от заданной траектории и, пробив насквозь ему левое легкое, пощадила сердце. Возможно, Аллах готовил его к новым испытаниям. Увидев идущую вдоль дороги женщину с поднятой рукой, Асламбек стремительно повернул ключ зажигания и со свистом тронулся с места. Он боялся, что кто-то опередит его. «Фольцваген» резко затормозил, и мужчина наклонился, чтобы открыть переднюю дверцу, предварительно спрятав журнал в бардачке. Возить пассажиров на заднем сиденье в ночное время было неприемлемо по соображениям безопасности. Вот уже второго таксиста нашли с удавкой на шее только за эту неделю.

– За добрую улыбку я доставлю Вас в любую точку Москвы, – сказал он налету, стараясь понравиться незнакомке.

В его голосе чувствовался слегка выраженный кавказский акцент.

– А ваша колымага не развалится? – женщина скептически бросила взгляд на машину.

– Под капотом настоящий немецкий мотор, – и водитель на свой страх и риск нажал газ на нейтральной передаче.

Двигатель громко заревел.

– У Вас приличная вмятина на крыле.

– Это вмятина, к большому сожалению, от моего лица. Здесь много хулиганов.

– Судя по всему, у Вас крепкая голова… – Лаура мило улыбнулась. – И сколько стоит моя улыбка?

Асламбек вздохнул. Он сильно нуждался в деньгах.

– Садитесь быстрее, договоримся. Тут небезопасно.

Упоминание о хулиганах подействовало на женщину, и она быстро села в машину, отмахиваясь от накуренного дыма в салоне.

– Да, у Аслама крепкая голова, – гордо сказал он. – Они хотели, чтобы я поделился с ними выручкой, но у меня даже не было денег на бензин.

– Аслам… – повторила она его имя задумчиво. – Странное имя… Хорошо знаете город?

– Как свои пять пальцев, мадам.

Он вдохнул приятный парфюм, характерный всем этим русским женщинам, отправляющимся на свидание, и закашлял.

– Простите, мадам, а куда Вас везти?

Казалось, его вопрос смутил пассажирку. Она призадумалась, нервно постукивая тонкими пальчиками о сумочку, и после непродолжительной паузы сама озадачила водителя.

– Вы знаете, где находится Хованское кладбище?

– Конечно, – кивнул он, борясь с приступом кашля. – Мрачное место.

– Мрачнее не бывает… – усмехнулась Лаура в ответ.

Чеченец скрывал свое беспокойство. Под Новый год участились случаи ограблений, и он слышал о шайке отморозков, потрошивших доверчивых таксистов, заманивая последних в глухие районы Москвы.

– Если можно, покажите деньги, – попросил он.

Поглядывая, как пассажирка роется в своей сумочке, ему стало неловко.

– Вы меня простите. Элементарные меры предосторожности. Привозишь клиента, и вдруг он разводит руками, и что мне делать? Не драться же? Менты ущемляют права нелегалов и чуть что не так делают крайними.

– Конечно, я Вас понимаю, только убавьте звук радио и включите кондиционер.

Лаура махнула перед носом водителя купюрой, не скрывая, что немного огорчена, и Аслам пожалел, что проявил недоверие. Всю дорогу они молчали, лишь однажды женщина спросила его, снятся ли ему сны.

– Что Вы!? После такой бессонной и изнурительной ночи я еле доползаю до своей койки и падаю замертво, без задних ног, как выжатый лимон в подсобке столовой для бездомных. Родная мать не предлагает завтрак, потому что знает, что у меня не остается сил даже разжевывать манную кашу. Закрываю глаза и проваливаюсь в бездонную пропасть. Одна темнота и только. Может, мне снятся черные кошки, но я их просто не вижу!? – усмехнулся он, с любопытством поглядывая на пассажирку.

– Малевичу снилось что-то похожее, – улыбнулась она.