Домик могильщика на улице Сен-Венсан, или Парижский шоколад бывает горьким

Они зашли в подъезд, во всю эту мерзкую темень и убогость его нынешней жизни. Никогда еще запах подъезда не казался ему более противным, чем сейчас. Камилла вдруг взвизгнула, увидев перебегавшую путь крысу. Кошка еще больше пустила когти в грудь Базилю, и он почувствовал боль, глубокую ноющую боль от беспросветной человеческой глупости, и ему захотелось расплакаться.

– Это же просто дыра, милый. Настоящие трущобы Шампиньи-сюр-Марн! Неужели ты не мог найти что-нибудь лучше после развода? У тебя же были еще деньги.

– Они у меня и сейчас есть, – резко оборвал ее намеки Базиль, толкнул дверь ногой. Уж что – что, Камилла всегда была не тактичной. Но сейчас после ее возвращения ему вдвойне не понравилось, что бывшая жена говорит о нем, как о конченом человеке.

– Ну-ну, – оценила она его резкий ответ, озираясь по сторонам и всматриваясь в мозаику обшарпанных стен. – Ого, какая задница! Посвети-ка.

– Поклонники Рембо хуже тараканов. Вот смотри, – чиркнул он спичкой, указывая наверх, – Clara Venus. Говорят, это рука самого Артюра, который именно на этом месте с Верленом справили нужду больше века назад…

– О, это очень заметно!

Открыв квартиру, Базиль бросил небрежно кошку на пол. Пушинка приземлилась четырьмя лапами и точно, как ее хозяйка, приросла к паркету от неприятного изумления. А чего они ожидали-то?

– Вот и моя берлога, – представил он им свое скромное жилище. – Конечно, не такие роскошные апартаменты, как у нас были в Опере, но вполне сносно.

– Такое ощущение, что ты привел нас сюда на растление… У тебя хоть есть душ? – спросила Камилла с нескрываемым ужасом, делая неуверенный шаг.

Он кивнул в сторону уборной, откуда был виден угол отколотой, проеденной ржавчиной ванны.

– Ну и ну… – и женщина отправилась туда, распахнула влажные полиэтиленовые занавески. – Миленько, миленько… Тут самое оно, чтобы перерезать себе вены… Месье Кревер, оказывается, метит по адресу.

– Ты, как всегда, проницательна.

– Тут русские буквы, кажется, это кровь, – прочитала она надпись на треснувшем зеркале. – О… ты всегда, милый, всех так загадочно посылаешь…

От того, что он пару лет назад сорвался, ей было не холодно и не жарко, а ему, наоборот, хотелось признаться ей, как он страдал.

– Просто неудачно порезался… – вымолвил Базиль.

Камилла сбросила шубку прямо на кафель, демонстрируя бывшему мужу свою все еще идеальную фигуру некогда профессиональной танцовщицы. Конечно, он скучал и жадно смотрел на нее. Она ощущала это всей своей кожей. Затем она чуть наклонилась, чтобы расстегнуть обувь, но достаточно для того, чтобы он уяснил, кто тут на поводке. Нет, он не отпустит ее, пока не возьмет свое за те пять лет ада.

– Ты удивлен, что я пришла к тебе? – спросила она, отвернув со скрежетом кран.

– Немного.

В конце концов, если кран с горячей водой поворачивается, мир не так безнадежен. Но почему он еще злится? Неужели он не простил ее подлый побег с ничтожеством, который сейчас, наверно, мочится под себя на крыше от страха, что за ним скоро придут жандармы? Проклятый Жульен! У Базиля возникла преступная мысль слазить сейчас же на крышу и подвесить негодяя за яйца прямо на балке.

– Ты помнишь мой размер? – давала Камилла ряд указаний, стоя под еле брызжущей струей воды.

Он ничего не помнил. Чертовски привлекательная женщина вся в белой пене, точно явившаяся миру Афродита, терла свои прелести его мочалкой.

– Представляешь, это скотина удрал от меня в моем лифчике! – продолжала она в той жалобно обычной манере, настраивая вентиль крана. – Боже, как все тут запущено! Как ты можешь мыться такой холодной водой?

– Я не моюсь.

– Ну-ну… Ты купишь мне тапочки? Даже представить не могла, что я буду просить тебя купить мне тапочки.

Наверно, она еще пребывала в шоке, не отдавала себе отчета, что происходит. Но Базиль щадил ее и делал вид, что понимает ее. Да, действительно, кто знал, что так случится? Скорее всего, Миньо. Это он где-то откопал Жульена в Булонском лесу на предложил Камилле в качестве танцмейстера, и, конечно же, по двойной таксе. За все потом расплачивался Базиль, и, кажется, хватило пары уроков, чтобы зачесалась макушка. Проклятые французские нравы! Если женщина с тобой танцует, значит, она готова к спариванию. «C’est la vie», (Такова жизнь), – как любила повторять Камилла. С годами эта фраза из ее уст становится все более убедительной.

– Ты надеюсь не против, милый, немного потратиться на меня? Моя карта расплавилась в огне пожара, и стоит ли верить после всего этого банкирам, уверявших, что она золотая? Как на счет тапочек и расчески?

Базиль бесшумно затворил за собой дверь. Он уже сгреб все свои сбережения и рассовал по карманам. Не густо, конечно… В конце концов, деньги надо тратить на что-нибудь приятное и прекрасное. Конечно, Камилла не сахар, но он ее когда-то любил. И пусть она совершила ошибку, пусть причинила ему боль, но однажды она раскается. И хочешь ты этого или нет, но нужно уметь прощать ее глупые капризы и вовремя подставить плечо. Да… Каждая женщина в душе маленькая девочка. Он вдруг вспомнил о проститутке, которая являлась к нему по ночам без приглашения и признавалась в любви. Вот будет потеха, если Эллен ввалится в его берлогу сегодня к ночи. Конечно, он ляжет на тахту с бутылкой пива и будет смотреть сериал, как две визжащие бабы таскают друг друга за волосы, а потом под самый занавес попытается их примирить непристойным предложением все обсудить в постели. Вот это будет клевая вечеринка… Он даже ускорил шаг, почти сбегая по каменной лестнице Монмартра.

– И еще какой-нибудь шампунь, – крикнула Камилла ему вдогонку, высунувшись в окно в одном неглиже. – У тебя дурацкое мыло, милый.

Как странно, что она опять называет его милым. Он даже поймал себя на мысли, что улыбается. В последний раз он так улыбался, когда словил свой первый нокаут у Дидло. Вот это был бой, черт возьми!

– Не забудь кошачий корм… И мне нужен позарез айфон. С ума схожу без Инстаграма, – преследующим эхом раздавалось по всему Монмартру, и Базиль старался не пересекаться взглядами со встречными.

Ему казалось, что все сейчас потешаются над ним. Как быстро оказаться под каблуком. Достаточно рядом с ним капризно топнуть ножкой. У Камиллы просто дар дрессировки.

На пути вдруг возникло маленькое препятствие, через которое можно было перепрыгнуть с разбега. Базиль ловко приземлился на корточки. Прыжок оказался вполне удачным.

– Я смотрю, ты скачешь от счастья, – проворчал коротышка, держа в руке ведерко с кисточкой.

– Почему без подружки (метлы)? Я не узнал тебя, уродец. Зачем тебе ведерко?

– Вот полюбуйся, – указал он на только что присобаченное объявление к стене старого кладбища.

Это была ориентировка с фотографией – желтая бумажка с красным шрифтом. Такие часто висели по всему Парижу, конкурируя с объявлениями с рекламой риэлтерских услуг и стрижки собак.

– По слухам он прячется где-то в нашем районе, – усмехнулся папаша Люсьен. – Нужно глядеть в оба! И какое вознаграждение! Я бы на такие бабки сразу махнул на Канары и завис там навсегда.

Базиль прищурил глаз. Пять тысяч Евро! Сейчас они совсем нелишние. Деньги выплачиваются из благотворительного фонда «Помоги себе сам».

– Боюсь, твоя подруга не переживет долгой разлуки.

– А ну ее в костер… Когда-нибудь надо же встряхнуться, а?

– Навряд ли Жульен в Париже. Бесполезная трата клея.

– В Париже – в не Париже, но какой красавчик, а? – и папаша Люсьен с какой-то отеческой гордостью разгладил ладошкой примятую рожицу.

– А что ему светит?

– Уж не знаю. Стрельба по полицейским, порча чужого имущества… Наверно, отправят в красную зону ухаживать за больными. Сейчас всех туда направляют за нехваткой медицинских работников, – и коротышка кашлянул в кулак.

– Что-то ты раскашлялся, приятель. Не пора ли тебе самому в красную зону.

– Ах ты….

Брошенное ведро еще долго гремело по лестнице, а Базиль хохоча бежал за ним, и когда догнал, лихо пнул перед собой. И неизвестно, сколько проклятий еще бы выкрикнул папаша Люсьен, если бы не зашелся в продолжительном кашле.

Впереди показались ближайшие бутики, занимающие бывшие казармы Наполеоновской гвардии. Базиль остановился перед ними, повторяя по себя нескончаемый список Камиллы. Это был нескончаемый поток всяких нелепых просьб, и, конечно, нужно было урезать его. Например, определиться с гигиеническими прокладками. Пожалуй, обойдется. А вот айфон надо купить, иначе она подумает, что он экономит на ней. Странные они женщины.

Повсюду неуклюжая стряпня из бумаги и клея рябила глаза. Прохожие останавливались, бурно обсуждали новость. Бедняга Жульен, прятавшийся на крыше, еще не знал, как дорого его оценили. Даже за поимку версальского маньяка и то сумма вознаграждения была меньше. Интересно, кто спонсирует этот фонд? Уж точно не жандармский департамент. Неужели вот эти самые утончённые и хорошо воспитанные людишки? Базиль сорвал на глазах одного из них листовку с Жульеном и, скомкав, выбросил в сторону. Даже тут – губки бантиком! Фу! А на Канарах тепло, черт возьми! Там вечная весна, и сочные девки в бикини резвятся на досках. Вот только, что скажет на этот счет Камилла? Да, пошла она к черту!

«Когда бывшая жена возвращается, как ни в чем не бывало, поразительное дело, – думал он уже на обратной дороге. – Еще вчера ты рвал и метал, проклинал ее и ненавидел, находя замену в дешевых и глупых шлюшках. А тут она гордо заходит в твой дом и садится напротив, закидывая ногу на ногу и закуривая свою тонкую сигаретку, абсолютно уверенная в том, что разлука пошла только на пользу и ты все еще любишь ее. И о чем бы светлом и благородном ты не думал, какого бы святого мученика из себя не корчил, ты всегда чувствуешь свою неполноценность, и единственное, что можешь сделать, так это напоить ее до беспамятства и трахнуть во все дыры, а потом забыть всю эту мерзость, как страшный сон».