Джаз-банда

Поэтому в сторожа шли те, кого больше никуда не берут. В основном алкаши – люди крайне ненадёжные. Могут запросто не выйти на работу. Или выйти, собрать деньги с водил и свалить. Часто просто напивались и спали всю ночь. А спроса с них никакого, забрать нечего, разве что здоровье, да и того нет. Помню, два месяца каждую ночь ходил проверять. Либо сам иду, либо водилы звонят, мол, нет никого. Придёшь – или нет этого гандона, или пьяный спит. Уже бить устал. Каждые три дня нового нанимали. Если находился более-менее надёжный, это было отлично, месяца три можно было не париться. Потом чел или уставал и уходил, или ЧП какое случалось.

Врагов в парковочном бизнесе было несколько.

Во-первых, другие банды. Хотя у Матни с этим было попроще. С одной стороны, мощный бренд, и часто одно его упоминание снимало все вопросы. С другой – на всё, что находилось в пределах района, никто не покушался. Но дела у матнёвских были по всему городу, и те же парковки имелись в районах, где отсутствовала единая власть. И вот там случались лихие моменты.

Бывало, просто налетит толпа и перебьёт все машины. Выживают, так сказать. Или сторожей изобьют. Могут кассу забрать, а то и просто так избить, по беспределу.

Помню, подъехали одни фраера и говорят сторожам – передайте хозяевам, что с завтрашнего дня мы здесь рулим. Как в плохом кино на канале НТВ. Даже не спросили, чьё место. Избили алкашей, забрали кассу и были таковы. Поразительная наглость.

Следующим вечером мы устроили засаду. Парковка была во дворе П-образной многоэтажки. Подъездов пятнадцать, в каждом по десять-пятнадцать бритых рыл, рассредоточенных по этажам. Зрелище было фееричное. Въезжают во двор две «девятки», играет гангста-рэп, мощные сабвуферы, тонировка, номера по тогдашней моде потёртые. Из каждой вылазят по пять гангстеров, некоторые с битами. И вдруг мы со всех сторон с криками азартными, как тараканы из щелей. Одна машина успела стартануть, другая заглохла. Мы тех невезучих даже вытаскивать не стали, прямо в машине и утрамбовали. Потом откатили эту консервную банку с человеческим фаршем внутри в соседний двор и спокойно разбрелись. Кажись, тогда никто не сдох.

Во-вторых, администрация. Чиновники не могли разрешить подобную деятельность, равно как и запретить, потому что законов таких просто не было. При этом пытались урвать по максимуму. То разрешения требуют, то кассовый аппарат надо поставить, то электричество из подвала воруем, то покой нарушаем. Достали. То комиссия какая приедет, то предписания шлют. А то, что взяток не засылали, их только злило. Как-то решили легализоваться, нашли коммерса, кое-как оформили на него. Так его засыпали повестками. Он пару раз сходил, а потом перестал. Скоро и повестки перестали слать, и всё осталось как прежде.

Третьи враги – менты. Не все, а которые покруче. Обычные ппс-ники сильно кровь не портили, больше по мелочи досаждали. Они просто ставили машины бесплатно и иногда сторожей ночью в отделение забирали, чтоб мы их за небольшую сумму обратно на пост возвращали. Прокатывало такое нечасто, потому что на сторожей мы забивали. Поэтому ппс-ники стали приезжать по ночам и просто забирать кассу, для профилактики буцкнув сторожа. Изредка, не зарываясь, потому как помнили случай, когда у одного из них случайно машина сгорела.

Опасность исходила от таких упырей, как Карпов в сериале «Глухарь». Бандиты в форме отбирали хлеб у обычных бандитов. Особенно отдел по борьбе с организованной преступностью, это вообще были кровопийцы. Маленькие парковочки их не интересовали, но если это была добротная процветающая стоянка, то пытались отжать. В большинстве случаев удавалось.

Иногда в этом им способствовали городские власти, обращая внимание на разгулявшуюся молодёжную преступность. Тогда под шумок нелегальные (на этом слове делался акцент, будто были ещё и легальные) парковки объявлялись источником финансирования группировок. Устраивались облавы, ребят пачками запихивали в уазики, развозили по отделениям. Переписывали и составляли актуальную картину организованной преступности города. Будто никто ничего не знал раньше. Некоторых старших сажали или ломали до инвалидности.

А потом на отдельных стоянках проводился ребрендинг. Сетку-рабицу меняли на профнастил, фонарь на будке – на лампочки по периметру. На въезде ставились приличные ворота, в будке – кнопка вызова группы быстрого реагирования. А вместо алкашей теперь работали чоповцы или вохровцы.

Ещё врагами были жильцы, у которых не было машин, и парковки им только мешали. Люди помоложе понимали, что переходить дорогу не стоит. К тому же часто перед открытием парковки для видимости собирались подписи, что никто не против. И если в ходе сбора выявлялся потенциально склочный жилец, ему объясняли, что проблем от него не потерпят. Мешали в основном старухи, которым обязательно нужно с кем-то воевать. Претензии их были всегда одни и те же – шум по ночам, дышать нечем, пройти негде. Будто не будь нас, машины бы не стояли. Их методы борьбы были незамысловаты – писали всевозможные жалобы и резали провода, тянущиеся из подвала к сторожке.

А как-то раз подвалила шайка особо оголтелых старух, и перегородила въезд. Переговоры были бесполезны, бабки только кудахтали как куры. Скопилась очередь из машин. Через час приехал участковый. С важным видом выслушал их, принял заявление, и они довольные разошлись. По иронии судьбы участковый раньше состоял во вражеской группировке, дрался со старшими наших старших, а теперь стал обычным продажным ментом. Курнул с нами плана, получил свою дежурную тысячу, отдал нам заявление и отчалил дальше с преступностью бороться. Этими заявлениями была оклеена изнутри вся будка.

На самом деле машины не особо-то и охранялись. Их часто вскрывали, иногда по нескольку за ночь. Никакого ущерба, естественно, никто клиентам не возмещал. Максимум, что могли предложить – ставить какое-то время бесплатно. Был случай, что с парковки угнали «десятку». Опять же, ирония судьбы – она принадлежала старшему и стояла на самом блатном месте, рядом с будкой, аккурат под фонарём.

Кроме того, мы постоянно сливали бензин. Старались не наглеть, но всё равно палились. То не подрасчитаем и весь бак опустошим, то бак забудем закрыть. Большинство заметивших претензии высказывать стеснялись, а некоторые грешили на маршрутчиков и таксистов. Рядом с ними старались не ставить.

Однажды стройдеталевские нашли скопление дорогих машин у престижного жилого комплекса в центре. Двоих делегатов тамошние фраера деликатно послали. Следующей ночью были разбиты стёкла у десятка машин. Через пару дней во дворе поставили камеры. Той же ночью машины были закиданы камнями с дальней дистанции. Тогда же в процесс включились старшие, пообщались с несколькими жильцами, и через неделю на въезде во двор поставили приличную будку и шлагбаум. Довольные пиздюки вечерами собирали дань с буржуев, а по ночам ссали на их машины, не стесняясь камер. Но скоро в доме поселился прокурор, и теперь там сидят ЧОПовцы на зарплате у ТСЖ.

Была еще такая тенденция. Младшие возрасты находят бесхозный клочок и начинают работать. Пальцы веером, грудь колесом, криминальная карьера пошла в гору, авторитет на районе растёт. Деловито засылают процент в общак, на пятерых покупают старую «шестёрку». Постепенно те, кто уровнем выше, влезают в долю. А у тех есть свои старшие, которые в свою очередь либо хитрыми манипуляциями (например, устройство проблем с помощью левых людей, а потом их решение), либо внаглую (ссаньё в уши, что сверху взрослые дали распоряжение) отжимают дело. За изначальными хозяевами остаются только контролирующие функции (то есть – вся повседневная суета).

Бывая в других городах, я удивлялся – дорогие тачки стоят где попало, все дворы битком набиты, а никому до них дела нет.

23

Отчаявшиеся черти

Вспомните свои школьные годы – были ли у вас в классе изгои? Каково им жилось? До какой степени доходили их унижения? Какие чувства у вас они вызывали? Было ли вам их жалко, пытались ли вы заступиться за них? Как сложилась их жизнь после школы? А жизнь тех, кто над ними издевался?

Когда я учился в сельской школе, в моём классе и классом старше были двое таких чмо – «человек, морально обоссанный», как у нас говорилось. Слабые телом и духом, с трудностями в общении, с отклонениями в развитии. Дети алкашей, хотя мы все такими были. Всю школу их постоянно лупили. Даже развлечение было – ловить их по селу после уроков. Они старались дойти до дома с учителями, но это удавалось не всегда.

Чего греха таить, я и сам в этом участвовал. Дети жестоки, и жалко их не было. А если бы было – вряд ли я осмелился бы пойти против всех.

После школы один пошёл в армию, и там вдруг оказался на своём месте. Отслужил срочную и остался по контракту. До села потом дошли слухи, что он там отыгрался с лихвой за своё трудное детство. Лютует не на шутку, духов гнобит нещадно – страшный человек.

Второй уехал в город и пошёл в менты. Как себя вёл – не знаю, догадываюсь, что тоже не лучшим образом. Пересечься нам не довелось, города были разные. И хорошо, что не довелось, мне безопаснее.

К чему я это, спросите вы?

Переехав в город и оказавшись среди криминальной молодёжи, я увидел, что бывают другие уровни школьной жестокости. И что кармическое воздаяние может быть куда быстрее и фатальнее.

Среди матнёвских пиздюков был типок, который перегнул палку.

Все школьные годы он был беспощаден к двоим одноклассникам. С каждым годом чмырил всё сильнее. В младших классах просто бил, к старшим добавил креативности – окунал в унитаз, обоссывал, заставлял брать в рот. Отморозок редкостный, даже его старшим было дико, проводили с ним беседы, чтоб угомонился.

Перед выпускным бедняги не выдержали. Подкараулили его за гаражами, куда он отлить забегал по дороге в школу и запыряли ножами. А потом подняли вдвоём обломок плиты весом в полцентнера и на голову уронили. В закрытом гробу хоронили.

И сразу пошли сдаваться. Как сложилась их дальнейшая судьба – неизвестно, тишина была полнейшая.

Как и в случае с Бесом, эту историю предпочитали не обсуждать. Глупо и бессмысленно загубленные жизни, а ведь всё могло быть иначе.

24

Войны за асфальт, киоск и Фашист

К началу нулевых территориальный статус кво между городскими группировками в основном сложился. А вот в конце прошлого века войны за асфальт были обычным явлением.

Можно вспомнить много всяких связанных с ними историй. В том числе нелепых и смешных. Хотя смеяться, наверно, грешно, ведь загублены человеческие жизни.

Когда-то, например, Матня и Стройдеталь делили клочок земли в сотню квадратных метров с киоском и тремя скамейками. Каждая сторона считала его своей территорией, и на этой почве несколько лет шли битвы. От мелких стычек до масштабных побоищ с оружием и жертвами.

Пятачок, как его называли в народе, был хорошим местом.

Во-первых, через него шёл большой людской трафик – рядом были трамвайная и автобусная остановки, которыми пользовались жители обоих районов. А это – постоянная движуха, в том числе и случайные терпилы, которых можно поиметь. Во-вторых, там было удобно проводить время, особенно вечерами – имеются три лавочки, киоск с пивом, сигами и семечками. А также густые кусты, в которых можно с комфортом отлить. Или дать на клык развратнице в ночи. Или, опять же, ограбить какого подвыпившего работягу, который после смены напился пива, и до дома не дотерпев, опрометчиво решил справить нужду. В эти же кусты можно было завести заблудшего паренька, прояснить, кто такой и какова цель пребывания на местности. И после недолгих разговоров не спеша отлупить, не опасаясь свидетелей. Легендарное место.

Если младшие и средние возраста пятак привлекал такими моментами, то людей постарше интересовал киоск.

Конфликты можно было пресечь, договорившись на высшем районном уровне. В городе были примеры подобных спорных мест, в которых действовал своего рода мораторий на всякие рамсы.

Но по старым районным регламентам крышевать киоск могли только те, на чьей территории он находится. Хотя, по сути, и здесь были возможны компромиссы. История знает немало ситуаций, когда одного коммерсанта доят сразу несколько.

Однако тут договариваться никто не хотел. И даже когда уличная шпана мирилась, старшие могли вновь инициировать конфликт. Приседая на уши юным гангстерам о мощи района, расширении зоны влияния, деле принципа, и т.д. – манипулировать молодыми неокрепшими умами очень легко.

И вновь одни выгоняли других, забивались стрелки, кто-то побеждал и некоторое время упивался своей крутостью.

Школьники вечерами приводили туда своих пергидрольных подруг, демонстрируя им – смотрите, мол, имеем право, а вот те балбесы ссыкливо стороной обходят. Но скоро ситуация могла поменяться, и они же грустно говорили своим девушкам – чего это мы в одном и том же месте гуляем, давай сегодня туда не пойдем.

На стене прилегающей многоэтажки крупно писалось название района, иногда с припиской "сила" или "мощь". При смене политической обстановки она закрашивалась и писалось другое название. Слоев там было побольше, чем на стене Цоя.

Владельцам киоска, которые тоже постоянно менялись, приходилось несладко – когда у тебя каждый месяц меняется крыша, бизнес вести тяжеловато. Каждая крыша стремилась выставить другую ненадёжной, в киоске много раз бились окна и грабились продавцы, выходившие с выручкой. А однажды его вообще сожгли к чертям собачьим.

Потом поставили другой, покрепче и покрасивее.

Ментовские же крыши тогда были не модны, и на уличном уровне совсем не эффективны.

Борьба за тот киоск по большому счёту не стоила выеденного яйца. Пусть деньги благодаря локации и трафику он приносил неплохие, и за крышу платилось тоже изрядно, но получал ведь не один человек. Часть шла в общак, процент забирал кто-то из топов ОПГ, остаток делился на нескольких рядовых старших. Которые, к слову, те ещё пауки в банке, и часто не могли поделить деньги. Особенно если среди них имелись торчки – тогда вообще за копейки глотки грызли друг другу.