Темная война

Марика ждала объяснений. Насмехаться над ним она не собиралась – порой он мог рассказать о том, чего никак не мог видеть. Как и она сама… Она вновь попыталась разобраться в собственных ощущениях, но не сумела.

Она действительно чувствовала чье-то присутствие. И к пещере это не имело никакого отношения.

– Сядь, – тихо сказала она.

– Зачем?

– Затем, что я хочу пригнуться и заглянуть сквозь кусты. Кто-то за нами наблюдает. И я не хочу, чтобы они знали, что мы про них знаем.

Кублин послушно сел. Марика взглянула над его головой.

– Это Похсит, – сказала она, вспомнив навязчивое безотчетное ощущение, будто за ней следят, – ощущение, заставившее ее вести себя намного осторожнее, чем она осознавала. – Она опять нас преследует.

Кублин ответил так же, как и любой щенок на его месте:

– Мы запросто от нее убежим. Она слишком старая.

– Тогда она поймет, что мы ее видели. – Марика немного посидела, пытаясь понять, почему сагана последовала за ними. Для такой старухи это был тяжкий труд. Никаких разумных мыслей, однако, в голову не приходило. – Давай притворимся, будто ее тут нет. Пошли.

Они прошли всего четыре шага, когда Кублин схватил ее за лапу:

– Там правда что-то есть, Марика!

Марика вновь попыталась почувствовать чужака, но у нее ничего не получилось. Возможно, многое зависело от ожиданий – потому ей и удалось почуять Похсит. На этот раз она ожидала какого-то крупного зверя, непосредственной физической опасности, но ничего такого не ощущалось.

– Ничего не чувствую.

Кублин что-то раздраженно проворчал. Обычно бывало наоборот: Марика пыталась объяснить свои ощущения, к которым он оставался полностью слеп.

Почему Похсит следовала за ними по пятам? Она всегда их недолюбливала и говорила про них маме всякие нехорошие вещи. Марика снова попробовала увидеть старую мету, прибегнув к тому странному чувству, для которого у нее не было даже названия.

В ее разум хлынули чужие мысли. Судорожно вздохнув, она пошатнулась и тряхнула головой:

– Кублин!

Братец не сводил взгляда со входа в пещеру, беспокойно водя носом:

– Чего?

– Я только что… – Она сама толком не знала, что произошло. Ей не на что было сослаться – ничего подобного прежде не случалось. – Кажется, я только что слышала мысли Похсит.

– Ты… что?

– Я слышала, о чем она думает. О нас… обо мне. Она меня боится. Она считает, будто я ведьма или вроде того.

– Ты вообще о чем?

– Я думала о Похсит. О том, почему она нас всегда преследует. Я попыталась ее почувствовать, как мне иногда удается, и вдруг я услышала ее мысли. Я побывала у нее в голове, Кублин. Или она у меня. Я боюсь.

Кублину, похоже, вовсе не было страшно, что удивило Марику.

– И о чем она думала? – спросил он.

– Я же тебе говорила. Она считает меня кем-то вроде ведьмы. Дьяволом или еще кем-то. У нее была мысль попытаться убедить Мудрых, чтобы они… они…

Марика только теперь осознала, о чем думала Похсит. Та была настолько напугана, что хотела Марику убить или изгнать из стаи.

– Кублин, она хочет меня убить. Она ищет доказательства, которые убедили бы маму и Мудрых.

Особенно Мудрых. Набравшись решимости, те вполне могли пойти наперекор воле Скилджан.

Кублин был странным щенком. Столкнувшись с четкой проблемой или серьезной опасностью, он мог выбросить из головы все страхи, полностью сосредоточившись на решении проблемы. Он падал духом лишь тогда, когда угроза оказывалась слишком неопределенной. Марика, однако, не согласилась с тем, как он намеревался разделаться с опасностью, уже начавшей казаться маловероятной.

– Мы заманим старуху на скалу Стапен и столкнем оттуда, – заявил он.

По сути, он предлагал убийство. Вполне всерьез. Кублин вовсе не шутил.

Кублин и Замберлин оказались в той же опасности, что и Марика. Они ее однопометники, и этого достаточно, чтобы их обвинили вместе с ней, если Похсит придумает какой-нибудь фантастический повод и убедит в нем всю стаю. В их жилах текла та же кровь, и они были самцами, не представлявшими особой ценности.

Несмотря на все свое бессилие, Кублин был готов встречать опасность во всеоружии.

На какое-то мгновение Марика испугалась. Он говорил серьезно, словно речь шла о том, чтобы раздавить докучливое насекомое, хотя Похсит была в их жизни всегда. Будучи саганой, она учила их обрядам и в некотором смысле была им ближе матери.

– Даже не думай, – сказала Марика. Она уже почти не сомневалась, что мысленный контакт ей почудился. – Мы пришли посмотреть пещеру.

Они никогда еще не подбирались к пещере столь близко, и впервые Кублин шел первым. Марика обогнала его, утверждая свое превосходство. Интересно, о чем сейчас думает Похсит? Щенков неоднократно предупреждали насчет пещеры Мачен. Марика прошла еще несколько шагов вверх по склону.

Наконец она увидела вход в пещеру, черный, будто пустота среди звезд в ночи, когда заходили все луны. Еще через два шага она присела, принюхиваясь к исходившему из темноты дуновению холодного воздуха. От него пахло землей и немного падалью. Кублин уселся рядом.

– Не вижу никакого жертвенника, – сказала она. – Пещера как пещера.

Ничто не свидетельствовало о том, что сюда вообще кто-либо приходил.

– Там правда что-то есть, – пробормотал Кублин. – Непохожее на зверя.

Он закрыл глаза и сосредоточился.

Марика последовала его примеру, думая о Похсит.

И вновь на нее нахлынула ярость, безумная решимость наказать Марику за некое преступление, непостижимое для щенка. За мыслями следовал страх, столь отталкивающий, что Марику затошнило. Пошатнувшись, она почувствовала, как ее сознание ускользает куда-то в темное нутро пещеры Мачен.

Она закричала.

Кублин зажал ей рот лапой:

– Марика! Успокойся! Что с тобой, Марика?

Она не могла произнести ни слова. Там в самом деле что-то было – что-то большое, темное и голодное. Что-то, не имевшее тела. И оно могло быть лишь духом или призраком.