Шепчущие никелевые идолы. Жестокие цинковые мелодии

– Эх, Морли, надо иметь больше чувства юмора! Я знавал одного парня на Причалах…

– Что тебе нужно, Гаррет?

– В настоящий момент мне хотелось бы узнать, почему у вас считается забавным подсунуть мне такое хамское создание, как твой треклятый попугай, – но стоит отплатить тебе нимфеющей из нимф, как сразу достаются ножи для разделки мяса?

Рядом материализовались еще двое подручных с целым набором мясницкого снаряжения. Это в вегетарианской-то столовой!

– Что, баклажаны нового урожая оказывают серьезное сопротивление?

Казалось, всем здесь очень хотелось обступить своего доброго друга Гаррета со всех сторон. Ничего хорошего это не обещало.

Дотс мягко взмахнул рукой:

– Попробуй еще разок, Гаррет.

– Я просто хотел посмотреть, как у вас идут приготовления к сегодняшнему вечеру. Ну и еще сказать «привет».

– А почему это тебя интересует?

– Потому что мне там тоже придется присутствовать, капустная ты отрыжка! И никак не отвертеться. А мне все это мероприятие не очень-то по душе.

Морли окинул меня внимательным взглядом. Стройный, черноволосый, миловидный и всегда безупречно декорированный по последней моде, он распространяет вокруг себя атмосферу такой чувственности, от которой женщины совершенно теряют голову, даже если его заносит в женский монастырь.

– Что это? У тебя, кажется, под носом грязь?

В последнее время Морли начал отращивать себе тонкие усики.

Он даже не улыбнулся.

– Сядь, Гаррет.

Я опустился на стул – ближайший к двери.

Морли уселся напротив и принялся пристально меня разглядывать. Наконец он произнес:

– Говорят, ты теперь у Белинды на жалованье?

– Чушь собачья. Кто это тебе сказал?

– Белинда. В последний раз, когда приходила отдать распоряжения к празднику.

– И ты поверил? Но ты же знаешь меня! Я не стал бы работать на Белинду, даже если бы мне нужна была работа – а она мне не нужна. У меня есть мануфактура, самое прибыльное дельце в Танфере. Тебе просто понадобился повод выплеснуть свою желчь.

– Она говорила очень убедительно.

Дотс продолжал меня рассматривать. Его и парней мучила какая-то серьезная проблема. Никто не хотел дружить с любимым сыном матушки Гаррет.

– Давай вываливай, Морли. Что у тебя стряслось?

– Я и так не жду ничего хорошего от этого праздника. А тут еще ты, предположительно Белиндин главный жеребец, подходишь через каких-нибудь десять минут после того, как твоя милашка дает нам знать, что все вообще будет проходить не здесь! «Пальмы» будут только поставлять блюда, а само мероприятие состоится в Уайтфилд-холле. Потому что мой ресторан, видите ли, недостаточно велик! Слишком много людей в этом мире хотят засвидетельствовать свое почтение Большому Боссу.

– Никогда не слышал об Уайтфилд-холле. Это не тот ли мемориальный зал для ветеранов, что был учрежден в память о войне за выбитый зуб Коди Бирна?

Во времена империи в Каренте велось множество маленьких войн по совершенно пустячным поводам. Потом мы повзрослели и стали настоящим королевством, после чего затеяли одну большую войну, которая и длилась на протяжении последних ста лет, – ту самую, в которой участвовал я. Наряду со всеми известными мне мужчинами-людьми, включая моего брата, и отца, и деда, и отца и деда моего прадеда, и всех их родных, двоюродных и троюродных братьев, а также побочных отпрысков.

На данный момент смертоубийство закончилось; впрочем, теперешний мир во многом был хуже прежней войны.

– Я ничего не знаю о ваших войнах… – ответил Дотс.

Кстати, сказал он истинную правду: будучи наполовину темным эльфом, он пользовался некоторыми послаблениями относительно человеческих законов – например, того, который касается всеобщего призыва. И вообще на человеческую историю ему начхать. Он редко вспоминает даже о прошедшей неделе – за исключением тех случаев, когда прошедшая неделя подкрадывается к нему сзади и шарахает по затылку…

– …но это действительно что-то вроде военного мемориала, – закончил он.

Морли неглубок. Морли хорош собой. Морли – кошмар, заставляющий отцов пробуждаться среди ночи в холодном поту. Он – та греза, которую их дочери берут с собой в постельку, чтобы с ней позабавиться. Это тот самый плохой мальчик, которого хотят все девочки, считая, что им удастся приручить его, – до тех пор, пока не найдут себе какого-нибудь олуха, который станет зарабатывать им на пропитание и обращаться с ними по-человечески.

Какой я все-таки завистливый!

– Не понимаю. Чем он ей так приглянулся? Зачем ей понадобилось переносить празднество туда?

– Я же сказал: там помещается больше народу. К тому же им заправляют люди, которым она может доверять.

– По-твоему, Белинда тебе не доверяет?

– Ты что, действительно такой наивный? Разумеется, нет. Я не тот человек, который ей нужен.

– А кто ей нужен?

– Ее прибор, дубина!

– Только не надо услаждать мой слух вегетарианской поэзией. В ней нет смысла, когда светит солнце.

Дотс покачал красивой головой. Он не хотел принимать игру.

– Белинда не поверит мне, даже если я поклянусь ей десятью тысячами клятв. Это все ее безумие – она не может доверять никому. За исключением тебя. Скорее всего, по той же глупой причине, по которой доверял тебе Чодо, – потому что, насколько я могу понять, у тебя такой туман в мозгах, что ты просто не в состоянии не быть честным.

Этика и мораль Морли во многом зависят от ситуации. Это не мешает ему оставаться отличным парнем – бо`льшую часть времени. Когда ему это выгодно.

– Ваши откровения, мистер Дотс, согревают жемчужниц моего сердца.

– Что ты хочешь этим сказать? Я никогда не понимал – что такое жемчужницы?

– Какие-то моллюски, кажется. Не знаю толком, но звучит хорошо.

– У меня большое искушение снова передумать.

Однако Сарж и Рохля с кислыми минами, а также все остальные уже вернулись к работе.

– Для Организации это сборище будет главным событием недели.