Пенелопа пускается в путь

Пенелопа подергала себя за челку, точнее, за свисавшие на лоб локоны, ныне эту последнюю заменившие. 521 год. Хм… Вавилон… Она стала лихорадочно рыться в памяти, пытаясь откопать сведения, погребенные в ней столь же глубоко и прочно, как археологические находки первооткрывателей, работавших в Месопотамии лопатами и кирками… да тут не то что лопата, экскаватор не поможет!.. Тем не менее, поднатужившись, она извлекла на свет божий два-три словосочетания, заученных в классе примерно пятом. Или шестом?

– Кодекс Хаммурапи, – произнесла она, с опаской покосившись на сестру.

– Хаммурапи, – сказала та наставительно, – правил Старовавилонским царством. В восемнадцатом веке до нашей эры.

– Да, давненько, – вздохнула Пенелопа шумно.

– А Набонид был последним царем Нововавилонской династии, – заключила Анук неумолимо.

Пенелопа подумала еще.

– Вавилонская башня, – пробормотала она себе под нос. – Гнев богов, смешение языков… ерунда… Ага! Зиккурат! – выпалила она.

Ник зааплодировал, Анук одобрительно кивнула, и обретшая уверенность в своих познаниях Пенелопа добавила:

– Сады Семирамиды.

– Вообще-то их возвел Навухудоносор, – уточнила Анук, – Но по времени близко.

Набукко! Пенелопа воспряла духом, хотя единственное, о чем ей напомнило это имя, было вавилонское пленение евреев… Va, pensiero… Но позвольте! А при чем тут Семирамида?

– Тут какая-то путаница, – сказала она величественно. – Сады ведь росли в Вавилоне… коли уж к этому приложил руку Набукко, но Семирамида-то правила Ассирией, а значит, и садам приличествовало цвети скорее в Ниневии. А? Не так?

– Семирамиды, по всей видимости, не было вовсе, – объяснила Анук. – Это миф. Легенда. Существовала ассирийская царица Шаммурамат…

– Шамирам то бишь? Которая гонялась за Ара Прекрасным? – поспешила обнаружить осведомленность Пенелопа.

– Которая правила всего несколько лет, – продолжила Анук невозмутимо, – и ничем особенным себя не зарекомендовала. Так что кроме самого факта ее правления все остальное – миф.

– Очень мило! Может, и Нефертити не было? И Клеопатры? – воскликнула Пенелопа, быстро и толково объединив в один букет всех полулегендарных красавиц былых времен.

– Нет, – сказала Анук. – Нефертити была. И Клеопатра тоже.

– Слава богу! А то я уже подумала, что и Антония не было. Впрочем, Антоний – невелика потеря. Я тут недавно вычитала, что этот негодяй обманом захватил в плен нашего Артавазда и казнил его… А еще благородный римлянин! Фи!

– Благородным его можно назвать только с большой натяжкой, – заметила Анук. – Он был из плебейского рода. Начинал как народный трибун.

– Так я и думала! Тоже мне триумвир! Деревня несчастная! На что руку поднял! Артавазд ведь был образованным человеком, трагедии писал на греческом языке… На греческом, подумать только! – провозгласила Пенелопа и вдруг сморщила носик. – И какого черта, спрашивается? – буркнула она. – Почему бы не писать на родном языке?

– Тогда армянского алфавита еще не было, – напомнил Ник весело.

– Как?! Ах да, верно… Это ведь… Ага… – Пенелопа слегка смутилась, запустила вилку в очередную котлету и потащила ее себе на тарелку. – Котлетти у тебя классные, – сказала она деловито. – А уж огурри!.. Слов нет. Нет, в этом году я точно по твоему рецепту сделаю, если на рынке черносмородиновых листьев не окажется, поеду в деревню… мой однокурсник бывший теперь в деревне живет, у него там сад и кусты всякие… И тем не менее он негодяй! Антоний то бишь. Да и Клеопатра хороша! Женщина легкого поведения с тяжелыми последствиями… А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А наутро – отрубите ему голову! Наверняка она покончила с собой потому, что Октавиан на ее заигрывания не ответил… Неудивительно, на самом деле он ведь был куда умнее дурака Антония. Хотя Шекспир и сделал того более положительным…

– Да, – сказал Ник, – Шекспир, как обычно, перевернул все…

– Вверх дном, – согласилась Пенелопа. – Поставил ребенка с ног на голову или выплеснул его с водой. Впрочем, это сделали Гегель и Фейербах. Только вот с чем?

Господи, сколько ерунды у человека в голове. И не вспомнишь толком и не забудешь раз и навсегда, кажется, со знаниями происходит то же, что со старым шерстяным тряпьем, время копошится в них, словно моль, в итоге остаются одни обрывки, и на себя не натянешь, и место занимают…

– А откуда ты взяла эту историю? – спросила она сестру. – Насчет Ара… Арахны?

– Арахи, – сказала Анук. – Прочитала.

Конечно. О способности sister-sorella читать все подряд Пенелопа знала давно. Можно сказать, отроду. А если к тому же учесть, что память у той далеко не дырявая даже теперь, когда ей перевалило за сорок…

– Где?

– Не у Платона, – уронил Ник небрежно. – Если б она одолела «Государство», то могла бы тебе сообщить, что и Платон упоминает некого армянина из Памфилии…

О господи! То есть, черт побери! Только Памфилии не хватало, не говоря о Платоне. Платоне, Нероне, неоне… аргоне, ксеноне, криптоне… во! До инертных газов моль не добралась, что неудивительно, ими ведь все пренебрегают, никто связываться не хочет… Но при чем тут?..

– А почему, собственно, мы забрались в столь отдаленные времена? – спросила она бодро и сама же ответила: – А потому что все наши армянские деяния датируются первым веком до нашей эры. Вот это беда так беда…

– Не скажи, – возразила Анук. – Может, армянские царства-государства ничем особенным не блистали, но отдельные крепкие ребята попадались и среди армян.

– Да? Ну если ты имеешь в виду Сарояна и Азнавура…

Анук покачала головой.

– Нет. Хотя и за них стыдиться не приходится. Но я имела в виду не их. И даже не Мюрата. Но что ты скажешь, например, о Нерсесе?

Пенелопа вытаращила глаза.

– Это еще кто? – вопросила она жалобно.

– Не знаю, почему, – сказала Анук задумчиво, – но историю Византии в школе проходили весьма поверхностно. Я, в частности, ни черта не помню… Нерсес был византийским полководцем, он отвоевал у остготов Италию и в качестве наместника правил ею двенадцать лет.

– У остготов? Это ведь те, которые… – Пенелопа помолчала минуту, потом осторожно высказалась: – Это они захватили Рим, да?

– Почти. Концом Западной Римской империи считается свержение последнего римского императора Одоакром в 476 году. Он присвоил власть в Италии и удерживал ее почти двадцать лет, потом пришли остготы. С разрешения византийского императора, надо заметить. Ведь византийцы считали себя наследниками Рима, собственно, они были частью той самой великой империи и всячески пытались восстановить ее. Нерсес взял Рим, этим не каждый может похвастать.

– Кроме всяких вандалов, – заметила Пенелопа, но Анук ее демаршем пренебрегла, и она добавила с нарочитой пылкостью: – А ведь свинство! Какого-то Алариха все знают! А наших…

Анук покосилась на нее неодобрительно и как ни в чем не бывало продолжила лекцию:

– Я уже не говорю о том, что Македонская династия, правившая Византией двести лет, была армянского происхождения и опиралась преимущественно на военачальников-армян. Собственно, это была только часть армян-императоров, их там еще целая куча. Жен и матерей я просто опускаю. Правда, императоры эти вели себя не очень красиво, все время воевали с соотечественниками, присоединяя мелкие армянские царства к Византии. Маврикий так вовсе депортировал армян десятками тысяч, в частности, во Фракию…

– Фи! – воскликнула Пенелопа негодующе. – Родькины предьки!

– Чьи предки? – удивился Ник.

– Не предки, а предьки, – уточнила Анук меланхолично, а Пенелопа подумала, насколько же устарела социалистическая действительность, что Ник не в курсе… Родькины предьки были домашним ироническим вариантом напыщенного советского «предатели родины», явившимся на свет, кажется, после побега Годунова или еще кого-то из многочисленных артистов и художников, успешно дезертировавших с социалистической отчизны в свободный мир…

– Вот наша главная беда, – принялась она рассуждать. – Все эти предатели веры и отечества. – Получилось весьма помпезно, что несколько озадачило ее.

– Не только, – сказала Анук. – Следующий Василий из той же династии неистово воевал с болгарским царем Самуилом. Или Самвелом, поскольку тот вроде тоже был армянином. Произросшим, очевидно, из компании, пересаженной во Фракию Маврикием. К сожалению, все эти парни отдавались служению чужим народам и государствам, совершенно забывая о собственном. Я недавно прочитала научно-популярную книжку Азимова, он ведь кроме фантастики, накатал массу просветительских текстов, так он утверждает, что небезызвестный Саладин тоже армянин.

Этого Пенелопа вынести не могла.