Наемник. Наследственная изменчивость

"Словно фиал, до краев наполненный жгучим огнем и отравленным дымом, Гоблин был переполнен самой черной ересью – от корней волос до потаенных глубин своей сумрачной, заблудшей души". 

“Djonny. "Сказки Темного Леса".

"Словно фиал, до краев наполненный жгучим огнем и отравленным дымом, Гоблин был переполнен самой черной ересью – от корней волос до потаенных глубин своей сумрачной, заблудшей души".

“Djonny. "Сказки Темного Леса".

Неброская серая толстовка, черные джинсы и кроссовки на липучках. Удобный прикид, в котором тебя мало кто запомнит. Да и скрыться через дворы при отходе, после совершения преступления будет проще простого.

Этот прикид подобрал мне Гоблин. Он же настаивал на ноже, но поколебавшись, я выбрал узкую и длинную крестовую отвертку. Работать ножом было бы неудобно. Один неправильный удар – и я изгваздаю в крови все вокруг. В том числе и себя. А вот в перепачканной бурыми пятнами одежде уходить через город к тачке будет проблематично. От тонкой дырки, оставленной в теле жертвы отверткой, крови будет минимум.

Откуда я это знал? Скорее всего, эту информацию при выборе оружия мне в мозг заботливо подкинула Система. Во всяком случае, раньше я такими глубокими познаниями не располагал. Да и угрожать оружием при ограблении – это одно. А вот убивать – другое. А лишать кого-то жизни мне до этого момента не приходилось.

Филин высадил нас за пару кварталов от адреса, укрывшись во дворе рядом с длинной пятиэтажкой. Остаток пути мы прошли пешком, пересекая оживленные, несмотря на поздний вечер, улицы. За время пути до конечной точки, мы не проронили ни слова.

Гоблин тоже был спокоен. Его лицо было отрешенным, словно каменная маска, не выражавшая никаких эмоций. Хотя оно и понятно: не ему придется через некоторое время человека насмерть убивать. Поэтому, он спокойно и молча шел рядом, время от времени с интересом поглядывая на меня.  Лишь у подъезда общежития он вытащил из мятой пачки сигарету и спросил:

– Готов?

– Нет! – рявкнул я.

Гоблин покосился на меня с некоторым удивлением:

– Как ювелирки грабить, да в девок молодых стрелять – так за милую душу. А как торговца хмурым устранить – так совесть включил? Так решительно не годится Хочешь, не хочешь – а торговца этого тебе придется устранить. Причем, быстро. Считай, квест на время. Не справишься – пиздец тебе придет. Все понял

Я кивнул. Возле нужного дома не горел ни один фонарь. Темнота и наброшенный на голову капюшон скрывали лицо подельника. Лишь тлеющий огонек сигареты ярко вспыхивал, когда парень затягивался.

– Держи, – он протянул мне черный прямоугольник. – Рация. Если что-то пойдет не так – дам тебе знать. И помни: у тебя на все про все десять минут. Потом приедет группа захвата и в этом беспокойном районе начнется балаган. Все понял?

Я молча кивнул.

– Ну вот и отлично. А теперь, пора делать дело.

Домофона на двери не было. Вернее, когда– то он был, да вот только кто – то решил присвоить его себе. Поэтому, вместо панели с кнопками, в железной двери зияла дыра, из которой сиротливо торчало несколько проводков. Но мне такая модернизация была лишь на руку. Я просто потянул на себя тяжелую железную дверь и вошел внутрь.

Подъезд не вызывал ничего, кроме отвращения и брезгливости. Грязный, с обшарпанными стенами, покрытыми народным творчеством типа «Ваня – черт» или «Оле-ола. Сосать Спартак Москва». Распахнутые люки вонючего мусоропровода. Лестничные площадки, покрытые слоем грязи. Резкий запах мочи. Мат, крики и ругань из блоков.

Я опустил голову, глядя на грязные полустертые ступеньки и шагая наверх.

– Эй, парень. На, водки выпей!

Дорогу мне преградил лысоватый мужик средних лет с красным носом и опухшим от беспробудного пьянства лицом. В руке его был зажат пластиковый стаканчик с прозрачной жидкостью.

Я отрицательно покачал головой.

– А сигарету дай! – уже требовательно попросил мужик.

Я быстро ухватил его за затылок.

– А пиздюлей тебе не дать? – тихо прошипел я ему в самое ухо.

Мужик как-то скис, приуныл, и видимо, курить ему расхотелось совсем.

Я оттолкнул собеседника с дороги, и быстро преодолев пару пролетов, выскочил на нужный этаж. Постучал в облезлую хлипкую фанерную дверь. Щелкнул открываемый замок и дверь приоткрылась. В узкую щель выглянула голова торгаша. И глядя на это ебло, я пришел в ужас.

Всклокоченные черные волосы обладатель оных не мыл, видимо, с самого рождения, лицо, помятое от употребления каких-то явно тяжелых веществ, рябое, отдутловатое, перекошенное, потерявшее четкие контуры и индивидуальные черты и ставшее чем – то навроде маски, какие обычно носят весь опустившийся на самое социальное дно сброд. Вывернутые губы расплылись в дикой ухмылке. Довершала сию эпическую картину свалявшаяся нечесаными лохмами, неухоженная черная борода, в которой застрял какой-то мусор. Остатки макарон или окурки – я не разобрал. По такой роже сложно определить возраст. С одинаковым успехом, ему могло быть как двадцать, так и сорок пять. Барыга уставился на меня, силясь рассмотреть маленькими, глубоко посаженными злыми глазами мое лицо, скрытое под капюшоном толстовки.

– Ты кто? – зло спросил он, показав два ряда черных зубов.

Меня аж передернуло. По поводу «неуподоблюсь», Гоблин был полностью прав. Из – за приоткрытой двери на меня пялилась редкость мерзостная личность.

– Чего надо?

Я застыл. А правда, что я ему сейчас скажу? Или так прямо и сказать: мол, мужик, пришел твой пиздец, сейчас я тебя насмерть убивать буду?

Молчание затянулось. Я пытался что-то сказать, но из горла вырвался бессвязный хрип и лепет. И торгаш расценил это по-своему:

– За порошком? – понизив голос до шепота, спросил он.

Я кивнул.

Враз растеряв злой настрой, мужик открыл дверь, пропуская меня в комнату. Я вошел, озираясь по сторонам.

Тахта да два кресла с протертой, ободранной засаленной обивкой. Ковер, прожженный во многих местах, покрытый грязной газетой стол, на котором стояла банка из-под шпрот, изображавшая пепельницу, да шкаф с оторванной дверцей. А еще, в логове этого орка, нестерпимо воняло потом, никогда не стиранной одеждой, и гниющими обьедками. Я опасливо встал поодаль от стены. Было очевидно, что именно в таких грязных вонючих трущобах зарождаются и мутируют смертельные вирусы, которые потом уничтожают города и страны. И если когда – нибудь в мире наступит апокалипсис, он зародится именно в такой убогой комнатенке и расползется потом по всему миру, уничтожая все живое. А такие вот вырожденцы, как хозяин этой хаты, мутируют, утратив все человеческое и превратившись в упырей. Хотя, про остатки человеческого я что – то погорячился. Передо мной скорее, стояло существо, чем представитель рода хомо – сапиенс

Хозяин заметался по комнате. Я же застыл как вкопанный. Ноги предательски подкашивались, руки тряслись, будто я был с сильного похмелья. В горле словно застрял огромный ледяной ком, который я, как не силился, так и не мог проглотить. А в голове панически билась только одна мысль:

«Ну и что, блядь, мне с ним делать?

– Совсем плохо, да? – с какой-то заботой поинтересовался торгаш, видимо, по-своему расценив мое состояние. – Ничего. Сейчас живо поставим тебя на ноги.

Он повернулся ко мне спиной, что-то колдуя у стола. Чиркнула зажигалка, а через секунду, в закопченой ложке забулькала, закипая, вода.

«Сейчас или никогда».

На ватных, подкашивающихся ногах, я шагнул вперед. Отвертка выскользнула из рукава, ложась в мокрую от пота ладонь. Я резко сорвал расстояние между мной и жертвой, зажал торгашу рот и нанес несколько ударов отверткой в спину.

Первый удар не удался. Острие ударилось во что-то твердое. Я резко выдернул отвертку, ткнул еще раз.

Длинный штырь угодил между ребер, утонув в мягкой плоти по самую рукоять. За вторым ударом последовал третий. Торгаш что-то промычал, дернулся и обмяк. Из разжатой руки, о столешницу звякнула ложка. По грязной столешнице растеклась лужица воды, с растворенным в ней грязно – серым порошком. Для надежности, я ткнул отверткой еще пару раз, целя в бок и поясницу жертвы. И только потом отпустил обмякшее тело. И тут начался форменный балаган. До того чудные вещи стали творится в грязной комнатке барыги, что я было решил: в этом логове даже воздух отравлен галлюциногенами, что набросили на мой хрупкий разум покрывало миражей. Или запоздалая совесть все-таки начала воздействовать на меня, отчего мой рассудок помутился.

"Система "Игры в жизнь" регистрирует нового персонажа”.

Комнатка словно растворилась перед глазами, уступая место какой то неведомой хуете. Пустая, ярко освещенное помещение, в которой на фоне ростовой полицейской линейки стоял… я, собственной персоной. В руках у меня была табличка с номером.

“Введите игровое имя персонажа” – высветилась надпись на зеркале комнаты.

Сказать, что я был удивлен такой метаморфозой, которая за долю секунды полностью изменила грязное вонючее логово в общежитии – это не сказать ничего. Вокруг меня творился какой – то феерический, сюрреалистичный пиздец, который я не мог объяснить. В голове мелькнула было мысль про перемещение во времени или пространстве, попадание в иномировую реальность, которые легли в сюжеты многих фантастических книг.