Мигрант в столице

Как бы не хотелось избежать стандартных, стереотипных, набивших оскомину и ставших «притчей во языцех» выражений, но ведь нередко только они могут стать той еще «заманушной» затравкой, или ярким вступлением к новому рассказу, эссе или книге.

В данном случае так и просится давнее «все новое – хорошо забытое старое»…

Теперь-то, возможно, лишь мое поколение помнит, как в середине девяностых прошлого века по многим ТВ-каналам с большим успехом прошли теплые ролики так называемой социальной рекламы – простыми житейскими историями иллюстрировались призывы «верь в себя, и все получится», «мы в вас верим», продолжите список сами.

Меня тогда изрядно смешил эпизод, когда у солдата, стоящего в Почетном Карауле у Кремлевской стены, толпа хором потребовала: «Дима, помаши маме ручкой!». Этот выкрик меткой и веселой философской фразой разлетелся повсеместно и как афоризм стал применяться в разнообразнейших житейских ситуациях буквально со следующего дня, как только эти ролики прошли «по телевизору»…

Однако лишь через столько-то лет с искренним удивлением обнаружил, что у данного сюжета есть своего рода прототип.

Киностудия «Мосфильм» в расцвет соцреализма советских времен выпустила в 1971 году чудный фильм «В Москве проездом». Он представлял собой киноальманах из четырех новелл, объединенных общей идеей – события в громадном городе глазами людей, приехавших в столицу откуда-то из глубинки на очень короткое время. В одной из них показывается история с туркменским яшули[1 - Яшули – в культуру многих тюркских народов уважительное обращение к старшему по возрасту, умудренному жизненным опытом («яш» – возраст, «улы» – старше)], прибывшего в Москву в поисках племянника, солдата срочной службы. Роль сельского старика блистательно сыграл Ходжан Овезгеленов, народный артист ТССР и лауреат Государственной Премии СССР. Должен сразу же отметить, что он являлся личностью крайне колоритной внешности – статный мужчина со спокойным взглядом, скрывающим глубокий ум и богатый жизненный опыт за плечами; горбоносый; манерой поведения заметный без всяких дополнительных штрихов даже в густой толпе. Однако, в дополнение к образу для большего визуального эффекта, кинорежиссеры нарядили его еще и в «гырмызы дон» (национальный халат огненно-красного цвета) и «силкме тельпек» (белую лохматую папаху). Если верно помню, то в руках он также нес громадную дыню, как вам такой дополнительный нюанс?

Казалось бы, невыполнимая задача, как ему, человеку из колхоза из малонаселенной туркменской полупустыни, найти одного-единственного парня в кишащей людьми московской агломерации, не попадая в забавные ситуации на городских улицах. По принципу «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать» не буду описывать весь сюжет, которого, впрочем, и сам теперь не помню в деталях. У заинтересовавшегося читателя всегда есть возможность попробовать разыскать в глубинах Интернета (реалии современности!) тот фильм, и самому пересмотреть его.

У каждой доброй и душевной киноистории есть своя счастливая развязка (обозначу таким образом, чтобы избежать англицизма «хэппи энд»). Старик все-таки нашел своего племянника, когда у него чуть было не опустились руки. Он, если верно помню, уже собираясь уехать обратно к себе в республику, оказался на Красной Площади и как раз там увидел парня, стоящего в Почетном Карауле у Мавзолея. Несколько раз попытался привлечь внимание солдата, выкрикивая: «Тебе привет от матери! Что молчишь? Что ей передать!? Оглох ты, что ли?».

Хотел бы здесь также пояснить этнографическую деталь, о которой мало осведомлены несведущие люди – в отличие от представителей многих тюркских народов, туркмены внешне довольно-таки сдержаны и обычно не демонстрируют своих эмоций «чересчур напоказ». Вот и в этом сюжете у парня лишь слегка дрогнули брови и сверкнули глаза, однако он, если мне не изменяет память, не поднимал высоко руку в приветственном салюте, как это сделал «Дима». Даже настолько малозаметного проявления оказалось достаточно, чтобы его дядя с достоинством прищурил глаза и понимающе ласково улыбнулся.

Акцентирую: в туркменском менталитете не могло быть и речи об «Помаши маме ручкой», особенно на виду у большой толпы незнакомых людей…

В завершение, «мысли вслух», надеюсь, не последние: в отличие от Ходжана Овезгеленова, у меня самого совсем не фотогеничная внешность. Не сильно высокого роста; с легкой хромотой, которая частенько у определенного круга случайных прохожих вызывает предвзятое мнение «его конкретно шатает после выпивки»; непрезентабельного вида разношенная обувь, необходимая в долгих пеших переходах; удобная, практичная в путешествиях одежда, в каковой не на всякий светский раут пропустят привратники или охранники. То есть, таких, как я, в любой уличной сутолоке «десяток на пучок». А если прибавить чуть-чуть актерских качеств, стремление легонько спрятать кое-какие свои навыки и умения, и на выходе получается потрясающий результат – сливаюсь с фоном городской толпы без малейших усилий. Поэтому легко смахиваю на типичного гастарбайтера, и спокойно набираюсь наблюдений, впечатлений, общаясь с горожанами и сельчанами во многих регионах мира как «один из них, а не как очередной заезжий надоедливый турист». Что уж тут говорить о российских городах и россиянах, ведь благодаря своему образованию советских времен довольно-таки неплохо осведомлен о русской-российской культуре. Поэтому обычно не требуется сильно больших усилий при желании и необходимости поддерживать разговоры с людьми на различные темы, узнавая особенности их жизни и, параллельно, ненавязчиво затрагивая традиции и обычаи своих земляков – «взаимный обмен менталитетами в действии».

Кроме того, еще с детства так много интересовался Москвой и москвичами, так много литературы перечитал, что могу уверенно подытожить – выражение «в Москве проездом» ко мне лично применимо «не сказал бы, что так уж метко»…

Поездка с отцом

Так не хотелось говорить об этом «на весь свет», но приходится упоминать чересчур горький факт из собственной жизни, чтобы стало зримей и многозначной решение отца взять с собой в сказочную поездку в Москву именно младшего сына, не одного из двух старших. Дело в том, что я в семье стал нежеланным ребенком практически с рождения, со всеми вытекающими последствиями для развития. Мать не только сама конкретно угнетала меня морально, но и науськивала старших братьев к такому же поведению.

Если бы не иное печальное обстоятельство, в «переходный период» становления характера неизвестно, к чему бы привел тот ежедневный прессинг. Получилось в точности по пословице «было бы счастье, да несчастье помогло» – младшая сестренка серьезно заболела, в нашей республике не смогли помочь, поэтому ее отправили на полуторагодовое лечение в научно-исследовательском институте нефрологии в Москву.

В ее отсутствие отец сделал все возможное и невозможное, чтобы оставшиеся дети никак не почувствовали ее отсутствие в чисто бытовых аспектах – и кашеварил, и кулинарил, и стиркой занимался. А также и «братьев» (кавычки здесь не случайные) заставил «поджать хвосты», и они не могли чересчур явно «давить» на последыша.

Я в то непростое время серьезно сблизился с ним в духовном плане. Эта связь, масштабов которой он сам вроде не осознавал до своей болезни (парализовало, пролежал в беспамятстве восемь лет), сохранилась и поныне, спустя десятки лет после его смерти. До сих пор его портрет (с пометками карандашом – с этой фото делали изображение на надгробие) висит над моим рабочим столом. У единственного из четырех детей, кто держит на виду память о нем…

Раз в полгода он ездил в столицу проведать жену и дочь, и тогда, в летние каникулы, почему-то купил билет на самолет и для меня. Это было чисто его решение порадовать сына, он пошел наперекор всем – и мать там скорее предпочла бы увидеть своего любимчика Байрама, чем изрядно раздражавшего ее самим своим видом «младшего», и здесь «братки» сильно позавидовали. Даже собирались было наказать после моего возвращения из Москвы за то, что «нагло заставил» их в свое отсутствие заботиться о наших коровах и копаться в огороде.

Однако я вернулся оттуда уже другим человеком, набравшись решимости постоять за себя, и просто выбил зуб одному из них. На том дело и закончилось, хотя бы на время…

То чудесное путешествие, поклон нижайший памяти отца, сильно способствовало расширению кругозора, показав «есть громадный мир вокруг и иные человеческие отношения, чем опостылевшее захолустье». И став воистину судьбоносным переломом в дальнейшей жизни и становлении индивидуальности. Набрался ярких впечатлений, ожил, «выпрямился»…

Поэтому без всяких преувеличений и «натяжек» поездка 2022 года, помимо всех прочих «заманух», проходила под условным девизом «Москва отцовская». Хотя и не задумывался о том буквально несколькими часами ранее «до», при посадке на самолет в международном аэропорту Туркменбаши (бывший Красноводск).

Однако прямо в утро приезда в столицу, когда после электрички с Домодедово моя колченогая нога уже ступила на тротуар перед Павелецким вокзалом, почему-то остро захотелось пройтись по тем местам, по которым ныне покойный отец водил пацаненка сына в конце семидесятых. Вот и бродил в течение ряда следующих дней в промежутках между деловыми встречами то там, то сям по неприметным для иного глаза перекресткам, углубившись в ностальгические воспоминания о Москве предолимпийской…

«Чей туфля?»

Начавшееся приключение могло закончиться, еще не начавшись …

Странное утверждение, не так ли?

Отступление от нити рассказа, чтобы объяснить фон, на котором произошла любопытная сценка: мало кто в тогдашнем Советском Союзе знал и мало кто из жителей современного Туркменистана помнит, насколько великолепные и знаменитые фруктовые сады росли в поселке Санды-Качи нашего Марыйского велаята. Продукцию местного плодоконсервного завода можно было встретить в самых неожиданных городах и селах громадной страны. Преувеличиваю?

В заштатном магазинчике при воинской части в городе Актюбинске Казахстана, в морозную и снежную зиму 1985 года солдаты срочной службы, прибывшие из Туркменистана еще летом, увидели на полках покрытые пылью банки с джемом и повидлом, которых почему-то никто из местных жителей не покупал. Тогда я взял на пробу одну из них, и, по привычке в любой обстановке вести наблюдения и анализировать, вчитался в этикетку. Производитель «Сандыкачинский плодосовхоз, Туркменистан»!?

Как только об этом узнали мои земляки, такие же солдаты, как и я, тут же потянулись в тот магазин при каждой «получке». Затем кто-то из местных ребят также решил проверить вкус того повидла, который так нам понравился. Распробовали, на нашу голову!

Вся партия «вкуса с малой родины» затем была распродана чуть ли не в один день…

В качестве «изюминки на торте», или крупинки пряности «поперчить» юмором повествование: на летних каникулах я сам подрабатывал резчиком фруктов на том заводе. Как знать, могла же произойти невероятная история, что несколько банок из серии, произведенных как раз в мою смену, оказаться в моих же руках через пару лет и далеко, далеко от наших южных краев. Ведь наш качающийся мир богат на непредсказуемые мистические совпадения, вы так не считаете?

А теперь вернемся в нашей с отцом поездке в Москву.

Естественно, из нашей Кушки в Ашхабад, откуда вылетали самолеты, мы добирались на поезде. На станции Санды-качи отец сошел на перрон, чтобы купить ведро знаменитейшего нежного столового винограда с поэтическим названием «гелинбармак» («пальцы невесты»). Это название более известно в «неправильном» переводе «дамские пальчики». В качестве гостинцев московским знакомым, на квартире у которых планировали остановиться, туркменские виноград и сочные фрукты, наполненные жаром южного солнца, стали бы незабываемым и желанным подарком.

Что дальше?

К моему ужасу, наблюдавшему за отцом через вагонное окно, он не успел сесть в тронувшийся поезд. Конечно, подумал тогда, что он сумел запрыгнуть в один из последних вагонов прямо на ходу. Однако порядочно времени пролетело после той станции и уже откатились назад несколько других остановок, а он все не идет и не идет!?

Переволновался, перенервничал, терялся в догадках – что и как дальше делать?

Батя появился уже поздним вечером. Он, как выяснилось, действительно сел в один из последних вагонов, но пока шел к нашему, по пути встретился со старым знакомым и заговорился, засиделся в том купе, пока не закончилось пиво на столике и в чемодане.

Знали б вы, сколько раз в течение долгих лет я мысленно возвращался к тому беспокойному ожиданию, укорял себя «о том ли думать надо было?», и каждый раз охватывал жгучий стыд – «стоило ли психовать по тому поводу?»

Кто-то тут же скажет: «еще бы, конечно, стоило, отец же!»

Удивлю, но ведь тогда в действительности я, несознательный подросток, тревожился вовсе не о судьбе отца. У нас с ним был одинаковый размер ноги, и к поездке отец постарался «достать» обновки для обоих – шикарные югославские туфли. Одинаковой модели, но разного цвета – у него черные, мои коричневые.

Так вот, отец, когда поторопился сойти на той станции, впопыхах обулся в туфли разных цветов. С этим-то и были связаны мои переживания, когда отец «кажется, отстал от поезда»: «как пойду по улице в разных башмаках, надо мной люди же смеяться будут!?».

Всего через несколько лет, когда слегка повзрослел, уже полностью осознал «неправильности» мотивов своего «предмосковского» поведения, оставшегося тайной от всех: «нашел о чем беспокоиться, паразит! Об отце думать надо было!».

Что теперь? Угадайте, какой пример представал перед моими глазами, когда в дальнейшей жизни меня порой ожидал непростой выбор – «перекресток» решений в зависимости от шкалы личных жизненных ценностей или необходимость расстановки ключевых приоритетов. К сожалению, не всегда удавалось задать себе самому простой вопрос «о том ли ты думаешь сейчас?».

«Не халам-балам»

Отец, зная об интересе непутевого младшего сына к биологии, в один из дней повел в Московский зоопарк. А там, заглядевшись на очередного зверя, я благополучно оторвался от ушедшего вперед отца. Через какое-то продолжительное время, неторопливо переходя от одного вольера к другому, и внезапно обнаружив его отсутствие, пошел в сторону выхода к центральным воротам, и уже там увидел встрепанного, с ошалевшими глазами «пахана». Он к тому часу, оказывается, обежал вокруг центрального пруда чуть ли не четыре раза. Теперь-то, сам имея нескольких детей, понимаешь его чувства: «потерять сына в многомиллионной Москве; где и как найти ребенка, впервые оказавшегося в городской толчее!?».

Нынешним тинейджерам, привыкающим чуть ли не с пеленок к громадного числа гаджетам, включая «штучки» со встроенными в них навигаторами и индикаторами местоположения владельца не понять факта: даже самого понятия «сотовый телефон» в те годы еще не существовало, а пресловутые «мобилы» появились лет через столько-то. Поэтому выследить по геолокации «потеряшку», или хотя бы немедленно позвонить ему и спросить: «ты где?», было никак невозможно.

Чуть отдышавшись и хватанув взахлеб стакан газировки у ближнего киоска, и следом схватив второй, отец спросил у меня: «если бы не нашел тебя, что стал бы делать?»

И я, несмышленый шестиклассник, решил продемонстрировать «не халам-балам, не испугался бы и не растерялся в большом городе»: «в метро, до Беговой, направо через сквер, 2й подъезд, пятый этаж, правая квартира».

Ждал ответной похвалы, а вместо нее он вдруг задал логичный и донельзя простой вопрос: «не стал бы ждать у кассы?».

Десятки лет пролетели над моей, теперь уже поседевшей, головой, но до сих пор помню охвативший меня тогда жуткий стыд. Ведь в ту минуту ни на секунду не задумался, насколько бы он перенервничал в поисках ребенка, и мог ли вообще догадаться – сын уехал на квартиру, не стоит беспокоиться…

Ходил к тем воротам, постоял молча и долго рядом с поблекшей доской объявлений, как будто ожидая прихода кого-то из близких…