Дракон и Джинн

– Почему же нас привели в дом Мюрада? – спросил Джим, на время перестав жевать. Ибн Тарик всплеснул руками:

– Примите мои глубочайшие извинения. Я попросил почтенного Мюрада привести в его дом одного Байджу, чтобы мы могли с ним спокойно потолковать, не привлекая внимания прохожих на улице. Арестовать монгола в этом городе – обычное дело. Но так уж получилось – и это могло сказаться на сути отданного солдатам приказа, – что перед тем, как они отправились за Байджу, мне пришло в голову, что одна из тем нашего с ним разговора может до некоторой степени касаться и вас, сэр Джеймс и сэр Брайен.

Ибн Тарик вопросительно посмотрел на монгола, несомненно приглашая того принять участие в разговоре. Байджу ответил ибн Тарику бесстрастным взглядом.

Молодой мыслитель заговорил дальше:

– Известно, что монголы завоевали Персию и разрушили замки ассассинов, а мы, египтяне, а я родом из Египта, завоевали здешние земли. Однако недавно ассассины вновь подняли голову. У них появился духовный наставник Хасан ад-Димри, засевший в Белом дворце, в котором тебе, сэр Джеймс, и тебе, сэр Брайен, довелось побывать. Не так давно люди Хасана ад-Димри наведывались в Египет и предложили союз мамелюкам... – Ибн Тарик прервал повествование, увидев, что Брайен заерзал на подушке. – Ты чего-нибудь хочешь, мой друг? – спросил ибн Тарик у Брайена.

– Вина или воды, – хриплым голосом ответил Брайен. – От корицы першит в горле.

Ибн Тарик хлопнул в ладоши.

Брайену принесли похожий на вазу высокий сосуд, полный воды. Справиться с коварной пряностью теперь стало легче: оставалось смочить съестное водой.

– Как я уже сказал, – продолжил ибн Тарик, мельком взглянув на Брайена, – Хасан ад-Димри пытается установить союз с мамелюками. И тому есть причина. Наставник ассассинов прослышал, что монголы собираются двинуться из Персии дальше и добраться чуть ли не до Египта. Хасан ад-Димри опасается, что, по пути на юг монголы нападут на его вонючий дворец и не оставят от него камня на камне. Опасения наставника ассассинов не напрасны. Монголы действительно хотят с ним покончить. Я не чужой среди мамелюков, и мне от их имени удалось поговорить с монголами. Я попытался их убедить, что им незачем лезть в горы, а для дальнейшего продвижения выгоднее избрать другой путь. Мамелюки скорее справятся с ассассинами. Им это и сподручнее. Мамелюки чувствуют себя в горах увереннее, чем кочевники на лошадях. Этими словами я, конечно, ни в коей мере не хочу обидеть своего друга Байджу. – Ибн Тарик повернулся и одарил монгола улыбкой. Байджу даже не моргнул. – А совсем недавно – как раз перед тем, как послать за Байджу солдат, – мне стало известно, что он получил от вас сведения, которые помогли бы монголам без труда овладеть Белым дворцом Хасана ад-Димри. Я не знаю, что это за сведения. Вот я и попросил солдат поинтересоваться у тебя, сэр Джеймс, и у тебя, сэр Брайен, не присоединитесь ли вы к нашему с Байджу разговору. Как вы знаете, солдаты все перепутали и арестовали вас вместе с Байджу.

Брайен фыркнул. Он только что закончил есть и теперь омывал руки и лицо водой из поставленного перед ним слугой тазика. Изданный Брайеном звук вполне можно было посчитать атрибутом выполняемой процедуры, но Джим заметил: Брайену удалось перехватить направленный на него взгляд Байджу. Монгол смотрел на Брайена с нескрываемой неприязнью. Более того, во взгляде Байджу таилась угроза. Джиму пришла в голову мысль, что монгол жалеет, что не убил их с Брайеном. Теперь, когда они угодили в ловушку, к ним с Брайеном могут применить – да и, чего доброго, применят – пытки, чтобы выяснить, каким образом беглецам удалось выбраться из дворца Хасана ад-Димри. Монгол сохранил им с Брайеном жизнь, чтобы самому узнать все о подземном ходе. Теперь Байджу корит себя за совершенный промах.

Джим повернулся к ибн Тарику. Тому что-то шептал на ухо подошедший слуга. Ибн Тарик кивнул, отпустил слугу и одарил Джима одной из своих заученных улыбок:

– Как мне только что сказали, почтенный Мюрад ждет вас. Всех троих. Не окажете ли мне честь пойти к нему вместе со мной?

У входа в комнату раздался шум. В проходе показалось не менее дюжины солдат в сине-белой форме с саблями на боку и копьями в руках.

– Нам, пожалуй, пора, – тихо сказал ибн Тарик.

Глава 25

Приглашенных к почтенному Мюраду повели по коридору. Все выглядело благопристойно. Половина солдат шла впереди, половина – сзади.

Коридор привел в огромную комнату с высоким куполообразным потолком. В дальнем конце комнаты под балдахином сидел на подушках крупный широкоплечий человек. Перед ним на полу стояли подносы и чашки.

Когда Джим вместе с другими арестантами пересек комнату, он увидел, что человек под балдахином не просто крупный, а не правдоподобно огромный. Такие необъятные телеса и представить себе трудно. А борода! Белая, распушенная, она начиналась от самых висков толстяка и закрывала чуть ли не все его лицо и шею. Даже рот виднелся только тогда, когда человек неторопливым движением отправлял в него кусочек съестного, поднятый с подноса. Чалма на голове и пурпурный шелковый халат, казалось, делали толстяка еще массивнее. Вряд ли ему самому удается подняться с подушек, решил Джим. Скорее всего, без четверых слуг человеку под балдахином не обойтись!

Джима так поглотило созерцание толстяка, что он еле расслышал шепот Брайена:

– Это и есть почтенный Мюрад? Здесь что-то не так, Джеймс. Мне кажется, я уже видел этого человека.

Джим не успел поинтересоваться подробностями. Арестанты вместе с ибн Тариком подошли к человеку под балдахином.

– Рад видеть вас, – сказал толстяк низким голосом. – Прошу, присаживайтесь.

Слуги молниеносно принесли подушки и подносы с едой. Перед Джимом и Брайеном поставили по кубку и налили в них – к немалому удовольствию Брайена – красную жидкость, очень похожую на вино.

– О почтенный Мюрад, – сказал ибн Тарик, – это те люди, о которых я тебе говорил: монгол Байджу и знатные франки – сэр Джеймс и сэр Брайен.

– Рад, очень рад, – откликнулся Мюрад. – Я слышал, люди, не поклоняющиеся Аллаху, позволяют себе пить вино.

Джим вдруг заметил, что Байджу пьет из кубка. Значит, вина налили и монголу. Ибн Тарик демонстративно молчал. Отвечать Мюраду оставалось Брайену или самому Джиму.

– Ты прав, почтенный Мюрад, – сказал Джим. – Благодарим за вино. Этот напиток для нас привычен.

– Всегда стараюсь доставить гостям удовольствие, – произнес Мюрад. – Аллах учит: накорми всякого голодного, постучавшего в твою дверь. Я никому не отказываю, а почтенным гостям предлагаю все, что имеется в моем доме.

– Все знают это, о почтенный Мюрад, – отозвался ибн Тарик, выручив Джима, которому подходящий ответ никак не лез в голову.

– О франки, я слышал, вы ищете раба из числа себе подобных, а мой друг ибн Тарик помогает вам в поисках, – сказал Мюрад. – Я и сам постараюсь помочь вам. Как выглядит человек, которого вы разыскиваете?

– Он выше меня, но ниже сэра Джеймса, – сказал Брайен. – У франка нос с горбинкой и небольшой шрам от подбородка к скуле. Когда несколько лет назад я видел франка в последний раз, он был крепким и сильным человеком. В то время он носил небольшие усики, а его черные волосы только начали седеть.

– Я знаком со многими в городе, – сказал Мюрад. – Надеюсь, мы найдем человека, которого вы ищете.

– Неисповедимы пути Аллаха, – произнес ибн Тарик. – Разве не удивительно, о Мюрад: эмиры из Египетского халифата не отказались бы от сведений, которыми, возможно, располагают эти франки, и вот франки у тебя в доме, а ты как раз тот человек, который скорее других может помочь им отыскать разыскиваемого ими еще одного франка?

– Непостижимы чудеса, творимые Аллахом, – согласился Мюрад.

Из-за спины Мюрада появился маленький рыжевато-коричневый пес. Он уселся на подушку рядом с толстяком и уставился на Джима.

– Вероятно, какое-то чудо можно и предвидеть, – изрек ибн Тарик. – Египет создан быть мощной империей. Многочисленные эмиры в халифате пекутся больше о себе. Возможно, пришло время нового Саладина, быть может, даже еще одного курда, курда, подобного тебе, о Мюрад. Должен найтись человек глубочайшей мудрости и безграничной отваги, который поведет за собой людей и создаст новую империю.

– Да будет незабвенно имя Саладина, – сказал Мюрад. – Действительно, пора появиться еще одному великому воину. Им может быть и курд. Но мы должны исходить из настоящего, а не заглядывать в будущее.

Джима больше интересовал появившийся пес, чем возможное появление нового Саладина. Джим во все глаза смотрел на рыжевато-коричневого пса, а пес смотрел на Джима. Но что делать? У Джима, по существу, были связаны руки. Он не мог спросить пса: «Откуда ты взялся?» – хотя был почти уверен, что видит перед собой Келба. Видимо, чувствуя полную безнаказанность, пес смотрел на Джима с самым нахальным видом. В его желтых глазах даже сквозило высокомерие.

Конечно, пес мог оказаться и не Келбом. Таких грязных и нечесаных собак болтается повсюду сколько угодно. Но если это все-таки Келб, то что он делает у Мюрада? Ответов на этот вопрос могло быть сколько угодно.

Джим решил не ломать голову. Пока можно послушать и Мюрада с ибн Тариком.

– Появись у нас новый Саладин, – говорил Мюрад, – лучшего визиря, чем ты, ибн Тарик, ему не сыскать...

Цветистую фразу Мюрада дослушать не удалось – Брайен сжал локоть Джима. Джиму показалось, что в локте что-то хрустнуло. Он поспешно скосил глаза. Брайен теперь сидел почти вплотную к нему, хотя и продолжал исправно смотреть на Мюрада и ибн Тарика.

– Джеймс, – зашептал Брайен, чуть склонив к Джиму голову, – взгляни на слугу, что идет к стене.

К проему в стене шел высокий, чуть сгорбленный, седой человек, тощий, как палка. Человек исчез в проходе. Стена за ним сомкнулась.

– Это сэр Джеффри! Отец Геронды! – прошептал Брайен. – Джеймс, я уверен, это он.

– Надо подождать, – прошептал в ответ опешивший Джим. – Подождем, когда он вернется.

– Он заходил в комнату только раз, – снова зашептал Брайен. – Он может больше не появиться.

Что правда, то правда, решил Джим. Похоже, у этого Мюрада слуг не меньше, чем у пчелиной матки рабочих пчел.

– Подожди, я попробую порасспросить Мюрада, – сказал Джим.

Разговор между Мюрадом и ибн Тариком шел теперь о суннитах и шиитах, приверженцах, как смутно помнил Джим, двух разных направлений в исламе. Если Джим ничего не перепутал, сунниты были ортодоксами, и их секта насчитывала больше членов, чем шиитская. Похоже, Мюрад и ибн Тарик принадлежали к суннитской секте. Оба хвалили суннитов, шиитов же в основном порицали.