Дракон и Джинн

– Гвинет Плайсет, которая, как известно вашей светлости, распоряжается в буфетной, пролила большой кувшин французского красного вина.

Хотя это и была новость, но не сногсшибательная. Вино, о котором говорил Джон, подавалось на стол в редких, особо торжественных случаях, в основном когда в замок приезжали знатные гости. Конечно, полутора галлонов отличного вина жалко, но не настолько, чтобы безудержно сокрушаться о потере, и Джон знал это. За пролитым вином что-то скрывалось.

– Что еще? – спросил Джим.

– Хотя Плайсет и виновата, ее можно понять. Она испугалась. Рядом с ней неожиданно появился Каролинус.

– Каролинус? – удивленно воскликнул Джим, подавшись вперед в кресле. – Каролинус был в замке в наше отсутствие?

– Да, милорд, – со вздохом ответил управляющий.

– Что ему понадобилось?

– Он появился в замке, потому что кузнецу отдавили ногу.

– Отдавили ногу?! – разом воскликнули Джим и Энджи.

– К сожалению, – подтвердил управляющий.

– По-видимому, постаралась лошадь, – предположил Джим. – Только странно, что из-за этого Каролинус появился в замке.

– Виновата не лошадь, милорд, – сказал Джон, – виноват дьявол.

– Дьявол? – воскликнул Джим.

– Морской дьявол, милорд, – пояснил управляющий. – Он пришел в замок спустя три недели после того, как ты покинул Маленконтри. Ты знаешь, о ком я говорю. Он бывал здесь и раньше. Огромный дьявол.

– Ты имеешь в виду Рррнлфа? – спросил Джим.

– Его самого, милорд. Он хотел поговорить с тобой, и мне пришлось сообщить, что тебя нет в замке. Тогда дьявол надумал повидать миледи. Услышав, что в Маленконтри нет и леди Анджелы, дьявол улегся во дворе и сказал, что будет ждать вашего возвращения. Улегся у самой конюшни и заснул, милорд. Завести в стойло или вывести лошадь из конюшни теперь целое дело. Конюхи еле справлялись с лошадьми, те пугались, а одна и вовсе шарахнулась в сторону.

– Все понятно, – сказал Джим. – Теперь я вернулся и могу поговорить с Рррнлфом.

– Дьявол ушел, – сказал управляющий. – Прошу прощения, милорд, если я превысил свои полномочия. Я не знал, как поступить с Рррнлфом, и послал одного из стражников к Каролинусу. Каролинус перенесся сюда со стражником с помощью магии – оба оказались прямо у дверей замка. Дьявол все еще спал.

Маг попросил меня и всех, кто был во дворе, уйти в замок. Сказал, что хочет поговорить с дьяволом наедине. Поговорив с Рррнлфом, Каролинус исчез. Дьявол все еще оставался во дворе. Я вышел к нему, и Рррнлф рассказал мне, что искал тебя на Кипре, но не нашел, а потому пришел в Маленконтри. Сейчас дьявола нет в замке, но он сказал, что вернется, чтобы поговорить с тобой.

– Ну вот, – удовлетворенно произнес Джим, откидываясь на спинку кресла, – теперь ясно, почему Каролинус оказался в замке. Кстати, он тебе ничего не говорил? Может быть, рассказывал что-нибудь обо мне?

– Нет, милорд.

– Да, вот что еще, Джон... Хотя нет, все в порядке. Спасибо. Можешь идти.

– Слушаюсь, милорд.

Джон поклонился и вышел. Он был единственным человеком в замке, который умел правильно кланяться. В этом нелегком деле добился успехов и Теолаф, после того как его произвели в оруженосцы, но Джим подозревал, что тот потихоньку тренируется.

– Я хотел спросить Джона, как наши люди отнеслись к появлению Рррнлфа и Каролинуса, – сказал Джим, глядя на Энджи, – но вряд ли управляющий рассказал бы нам всю правду. Посмотрим сами, что из этого вышло. – Джим перевел взгляд на огонь в камине. – Да и в этом ли дело... – тихонько пробурчал он.

– За последнее время тебе досталось, – сочувственно сказала Энджи.

Она поднялась с кресла и подошла к камину, по пути поцеловав Джима. Энджи взяла кочергу и пошевелила дрова. Посыпались искры, взметнулись языки пламени. Энджи оставила кочергу и вернулась на свое место. Джим не отводил взгляда от огня.

– Скажи мне, – доверительно попросила Энджи, – куда ты ходил за жезлом?

– Ходил за жезлом? – встрепенулся Джим.

– Ты мне как-то рассказывал, что Каролинус проделал большой путь, чтобы добыть жезл. Помнишь, ему понадобился жезл, чтобы помочь вызволить меня из Презренной Башни? Ты, наверное, проделал не меньший путь?

– С чего ты взяла, что я куда-то ходил? – спросил Джим. – Разве я исчезал?

– Нет, – ответила Энджи. – Но я чувствовала, что ты уходил. Какое-то мгновение тебя не было рядом со мной. Где ты пропадал?

– Карабкался в гору, – ответил Джим. – Это было... – Джим замолчал. Ему хотелось обо всем рассказать Энджи, и в то же время он чувствовал, что не может сделать это сейчас. – Я расскажу тебе обо всем позже, – наконец сказал Джим. – Пусть пройдет какое-то время. Я буду более беспристрастен.

– Но я права? – спросила Энджи. – Ты проделал такой же большой путь, как и Каролинус. Джим кивнул.

– Все складывается воедино, – сказал он и немного помолчал. – Даже странное поведение слуг является частью одного целого. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что они относились бы к нам по-другому, если бы мы родились в четырнадцатом веке. Мы можем одеваться, как окружающие нас люди, соблюдать их обычаи, говорить с ними на одном языке, но от этого ничего не изменится. Мы как были, так и останемся для них чужими. – Джим угрюмо посмотрел на Энджи. – Мы решили остаться в четырнадцатом веке, потому что нам здесь понравилось, – продолжил Джим. – Не захотели ничего менять. И что получилось? Мне приходится во все вмешиваться. Не желая того особенно, я стал магом и напропалую использую магию, да еще пользуюсь ею исходя из реалий двадцатого века. А разве мы не заразили бациллой двадцатого века наших людей?

Джим прервал свою речь. Энджи молчала. Наверное, ей и возразить нечего, решил Джим.

– Но что случилось, то случилось. И все же я чувствую себя здесь чужим, неким инородным телом, попавшим в смазку хорошо отлаженного двигателя, который после такого надругательства над собой начал давать сбои. Думаю, я знаю, что беспокоит наших людей. Они не любят, когда мы покидаем замок.

– По-моему, ты ошибаешься, – сказала Энджи.

– Ну как же! Быть под началом у таких хозяев, как мы, очень удобно. Слуги могут повсюду хвастаться, что их лорд – маг. А таких благодушных господ в четырнадцатом веке больше не сыщешь. Нас ничего не стоит обвести вокруг пальца, и, будь уверена, нашей беспечностью пользуются без зазрения совести. Теперь нам дают понять, чтобы впредь мы и не помышляли покидать замок, не испросив на то разрешения у слуг.

– Джим... – укоризненно произнесла Энджи.

– Все так и есть, мы с тобой здесь чужие. Что бы я ни сделал для благоустройства замка, будь то гипокауст для обогрева помещения или что другое, все воспринимается слугами болезненно. И они правы. У них свой мир, в который мне лучше не соваться. Я даже подозреваю, что слуги потихоньку начинают нас ненавидеть, хотя, может быть, еще и сами этого не осознали.

Джим замолчал. Энджи замерла в кресле, устремив взгляд на мужа.

– Ты действительно устал, добывая свой жезл, Джим, – наконец сказала Энджи. – Но я думаю...

В дверь постучали.

– Какого черта! – воскликнул Джим, поднимая голову. – Кого там еще несет?

– Войдите! – сказала Энджи. В комнату вошел Джон и тщательно прикрыл за собой дверь.

– Милорд, – монотонно произнес Джон, – Плайсет из буфетной хочет попросить прощения за пролитое вино.

– Лорд примет ее, – опередив Джима, сказала Энджи.

– Хорошо, миледи, – повиновался Джон и вышел из комнаты, затворив дверь.

Наконец дверь снова открылась, и Джон ввел в комнату Гвинет Плайсет. Лицо женщины было заплакано, она заламывала руки.