Рестарт

– Да нет, садись.

Он садится и расстилает на коленках салфетку! Ничего себе! Прямо как цивилизованный человек! Хотя… Я опускаю глаза: у меня на коленях салфетки нет. Так же, наверняка, как и у всех остальных в столовой.

Происходящее кажется мне полным бредом. С другой стороны…

Ведь бывает же, что слухи не врут? Летом по городу прогремела новость, что великий Чейз Эмброз рухнул с крыши и воткнулся головой в землю. У него до сих пор видны ссадины и шрамы на лице, а левую руку он носит на перевязи. Но в школе поговаривают, что вдобавок к этому наш воздушный акробат заработал амнезию. Что он не помнит ничего, что было до падения. Я раньше думал, это просто слухи… Но разве можно по-другому объяснить, почему он сидит за одним столом со мной, а не с друганами-футболистами? И при этом вполне по-человечески себя ведет?

Поставив видеокамеру на паузу, я снова принимаюсь есть – а это, доложу я вам, ой как не просто, когда напротив тебя сидит сверххищник, неважно, с амнезией или без. Я читал где-то, что амнезия бывает преходящей. И если она сейчас вдруг у него пройдет, он размажет мне по физиономии мой сэндвич с яичным салатом – только за то, что я посмел оказаться рядом.

Но тут я замечаю, что у него никак не получается отрезать кусок от жареной куриной грудки. Тупым пластмассовым ножом, да еще с подвешенной на груди рукой это и в самом деле непросто. Он совсем замучился – так, что даже лоб вспотел.

И тогда я очертя голову произношу самые рисковые в своей жизни слова:

– Тебе помочь?

– Спасибо, справлюсь.

Чейз пилит курицу дальше, у него ничего не выходит, он все сильнее раздражается.

Не спрашивайте меня, зачем и почему, но я встаю, огибаю наш длинный стол и сзади подхожу к Чейзу.

– Двумя руками удобнее, – говорю я.

Он еще разок пытается разрезать злосчастную грудку, а потом говорит со вздохом:

– Наверное, все-таки помоги.

И вот я посреди столовой, склонившись над грозным сверххищником, режу ему куриную грудку. Шошанна Уэбер мимоходом бросает на меня взгляд, в одно и то же время оторопелый, изумленный и осуждающий. А может, она просто пытается понять, почему я режу курятину, а не сонную артерию Чейза.

Закончив, я кладу нож на стол, а вилку отдаю Чейзу.

– Спасибо, – застенчиво благодарит он.

– Не за что.

Я возвращаюсь на свое место, сажусь… И пребольно шлепаюсь задницей на пол.

Со всех сторон раздается мерзкий хохот – это меня обступила компания футболистов. Питон ставит мой стул прямо надо мной, заперев меня между ножками.

– Чейз, дружище, ты перепутал стол, – говорит Эрон. – Идем. Мы припасли для тебя местечко.

Они фактически похищают его и уволакивают к себе в львиное логово.

Несколько секунд спустя кто-то убирает с меня стул и помогает мне встать.

Этот кто-то – Чейз.

– Извини, – говорит он с неловкой улыбкой.

А ему в это время кричат:

– Давай, дружище! Двигай сюда!

Чейз колеблется.

– Они твои товарищи по команде и лучшие друзья, – говорю я на случай, если он этого не помнит.

– Да, правда.

Можно было бы подумать, что он этому не рад. Но я хорошо его знаю и поэтому так не думаю.

Усевшись обратно на свой стул, я достаю из кармана камеру. Оказывается, на паузу я ее не поставил и все это время она работала. Картинки, естественно, никакой не было, но зато звук записался целиком.

Надо будет потом прослушать эту запись – доказательство того, что я вступил в близкий контакт с Чейзом Эмброзом и остался в живых.

Глава пятая

Чейз Эмброз

При виде любой маленькой девочки я невольно обращаюсь мыслью к той светловолосой, в синем платьице с кружевами, которую сохранила моя память.

Почему так происходит, я не знаю. Но когда у тебя есть одно-единственное воспоминание, наверное, естественно все время к нему возвращаться. Понять бы только, откуда это воспоминание взялось.

Девочка в синем платьице снова приходит мне на ум на детской площадке, когда я наблюдаю за маленькой гимнасткой, перехватывающей ручками перекладины горизонтальной лестницы.

Сегодня я первый раз вышел без перевязи. Я носил ее больше месяца или, можно сказать, целую вечность, так как ничего, что было до падения, я не помню. Я иду и радуюсь, что плечо больше не стянуто тугой повязкой. Я чувствую себя хорошо, точнее, нормально – этого мне очень не хватало все две недели занятий. Не назовешь же нормальной ситуацию, когда ты чужаком ходишь по незнакомому месту, притом что все вокруг тебя знают.

Тут я понимаю, что девочка на детской площадке – это моя сводная сестра Элен. Она так и пышет энергией: с замечательной ловкостью пробирается по туннелям, съезжает с горок и тут же обратно на них забирается. Ей не хватает осмотрительности, особенно на высоте. Она, видимо, еще слишком мала и не понимает, что членам нашей семьи свойственно падать на голову.

Стоит мне об этом подумать, как Элен теряет равновесие и падает с самого верху извилистой горки. Я подлетаю одним прыжком, ловлю ее и начинаю раскачивать в воздухе, как будто так и надо и это у нас такая игра. Она визжит от восторга и расставляет в стороны руки, как крылья, а я подыгрываю, изображая звук самолетных двигателей.

Элен счастлива. Я тем более: травмированное плечо совсем не болит и отлично работает. Нам обоим весело.

Но тут девочка замечает, что в воздухе ее кружит не мама.

– Мамочка! – верещит она на весь парк.

– Не бойся, Элен! Я здесь! А это Чейз, твой брат!

– Хочу вниз! – Она раскраснелась и громко плачет.

Я ставлю ее на землю. Она опрометью бросается к Корин, которая несется ей навстречу.

Только этого мне не хватало. Отношения с новой отцовской женой у меня и без того непростые, а теперь она решит, что вдобавок ко всему я терроризирую ее маленькую дочь.

– Простите, – смущенно мямлю я. – Я не хотел ее напугать.

– Я все видела. Спасибо, что не дал ей упасть.