Не упускайте своих детей

Сила, которую мы потеряли, – это сила управлять вниманием наших детей, способствовать развитию в них благонамеренности, пробуждать их защитные силы и поощрять их стремление к взаимодействию. Без этих четырех способностей все, что нам остается, – это принуждение или подкуп. Именно с такой проблемой столкнулись отец и мать Кирстен, когда пришли ко мне на консультацию, обеспокоенные внезапно проявившейся строптивостью их дочери. Я буду использовать взаимоотношения Кирстен с ее родителями в качестве примера потери естественного родительского авторитета вместе с двумя другими случаями, которые я опишу, чтобы продемонстрировать важность родительской силы. Героями моего рассказа станут девять человек: шесть родителей и трое детей. Их истории являются типичными примерами той дилеммы, с которой сталкиваются сегодня многие семьи.

Родители девятилетнего Шона были в разводе. Никто из них не вступил в новый брак, и отношения между ними были достаточно теплыми, так что они смогли вместе обратиться за помощью. Среди причин их разрыва не последнее место заняли трудности в воспитании Шона, с которыми они столкнулись. В раннем детстве справляться с Шоном было достаточно легко, но последние два года были ужасны. Он буквально издевался над своими родителями и проявлял физическую агрессию по отношению к своей младшей сестре. Несмотря на то что он был неглупым мальчиком, никакие увещевания не могли убедить его делать так, как ему говорят. Родители обращались к нескольким специалистам и прочитали много книг, в которых рекомендовались различные подходы и техники. Но с Шоном ничего не работало. Обычные санкции только усложняли ситуацию. Отправлять его в свою комнату в качестве наказания было бесполезно. Хотя его мать не верила в действенность шлепков, поддавшись отчаянию, она начала применять физические наказания. Родители уже перестали пытаться заставить его участвовать в семейных трапезах. Их попытки убедить мальчика выполнять домашнюю работу не увенчивались успехом. Еще до того как брак распался, угрюмое упрямство Шона отравило атмосферу в доме. Родители были настолько эмоционально истощены, что никто из них уже не был в состоянии воскресить в себе чувства тепла и нежности по отношению к собственному сыну.

Мелани было тринадцать лет. Ее отец едва сдерживал гнев, говоря о своей дочери. Жизнь с ней изменилась после того, как умерла ее бабушка; Мелани тогда была в шестом классе. До этого времени Мелани помогала по дому, хорошо училась в школе и была любящей сестрой для своего трехлетнего братика. Теперь же она начала пропускать уроки и совершенно перестала выполнять домашнюю работу. Она регулярно убегала из дома. Она отказывалась говорить с родителями, объявляла, что ненавидит их и хочет только, чтобы ее оставили в покое. Она также отказывалась есть вместе с родителями, поглощая свою порцию в одиночестве в своей комнате. Это ранило ее мать. Она проводила много времени, призывая свою дочь быть «хорошей девочкой», вовремя возвращаться домой и больше не убегать. Отец не мог выносить дерзкое поведение Мелани. Он был уверен, что нужно каким-то образом призвать дочь к порядку, преподать подростку «урок, который она никогда не забудет». По его мнению, недостаток жесткости означал бы только потворство неприемлемому поведению Мелани и ухудшил бы дело. Его гнев был силен еще и потому, что, пока не произошли эти резкие изменения в характере Мелани, она была «папиной дочкой», милой и покладистой.

Три различных сценария, три отличных друг от друга набора обстоятельств, три абсолютно разных ребенка – и тем не менее ни один из этих случаев не уникален. Чувство бессилия, которое испытывали эти родители, знакомо многим матерям и отцам. Проявления «трудности» у каждого ребенка свои, но рефрен всегда один: быть родителями оказывается гораздо сложнее, чем предполагалось. Длинный перечень родительских жалоб обычно примерно одинаков: «У современных детей нет того уважения к родительскому авторитету, которое было у нас, когда мы были детьми; я не могу заставить своего ребенка выполнять домашнюю работу, заправлять свою постель, выполнять свои обязанности по дому, убираться в своей комнате». Родительские жалобы уже стали предметом для шуток: «Если воспитание – такое важное дело, дети должны поставляться с инструкцией!»

Секрет силы быть родителем

В наше время бытует мнение, что родители не смогут справляться со своими обязанностями, если не будут учиться этому специально. Сегодня существует огромное количество родительских курсов, есть даже занятия, на которых родителей обучают читать детские стишки своим малышам. Но никакой эксперт не сможет научить тому, на чем основано успешное родительство. Родительская сила вытекает не из методик – неважно, насколько хорошо они разработаны, – а из отношений привязанности. Во всех трех примерах недоставало именно силы.

Секрет родительской силы – в зависимости ребенка. Дети рождаются полностью зависимыми, они не в состоянии самостоятельно найти свой путь в этом мире. То, что они неспособны выжить самостоятельно, делает их крайне зависимыми от заботы, руководства и управления, поддержки и одобрения, чувства дома и принадлежности. Именно зависимое положение ребенка в первую очередь делает родительство необходимым. Если бы дети в нас не нуждались, мы бы не нуждались в родительской силе.

На первый взгляд, детская зависимость кажется достаточно простым явлением. Но трудность состоит в том, что быть зависимым – вовсе не означает «быть зависимым от собственных воспитателей». Каждый ребенок рождается с потребностью в воспитании, но по окончании периода младенчества и раннего детства не все дети обязательно станут искать его у родителей. Наша родительская сила заключается не в том, насколько зависим ребенок, а в том, насколько он зависим именно от нас. Сила, позволяющая нам исполнять родительские обязанности, заключена не в беспомощности нашего ребенка, а в том, что он обращается за помощью именно к нам.

Мы не можем по-настоящему заботиться о ребенке, который не рассчитывает на нашу заботу о нем или который зависит от нас только в плане еды, одежды, крыши над головой и других материальных соображений. Мы не можем эмоционально поддерживать ребенка, который не ищет у нас удовлетворения своих психологических потребностей. Очень тяжело направлять ребенка, который не нуждается в наших указаниях; попытки помочь тому, кто не ищет нашей помощи, утомительны и обречены на провал.

С такой ситуацией столкнулись родители Кирстен, Шона и Мелани. Кирстен больше не обращалась к родителям для удовлетворения своих потребностей в привязанности, не следовала их примеру в том, как поступать и что делать. В нежном возрасте семи лет она больше не шла к ним за заботой и поддержкой. Шон продвинулся еще дальше: его сопротивление зависимости от матери и отца глубоко укоренилось. Сопротивление Шона и Мелани распространялось даже на еду – или, точнее, на ритуал приема пищи за семейным столом. Мелани, едва достигнув подросткового возраста, абсолютно перестала искать у своих родителей чувства семьи и близости. Ей не хотелось, чтобы они ее понимали или близко знали. Ни один из трех детей не чувствовал себя зависимым от своих родителей, и в этом были причины подавленности, трудностей и ошибок, совершаемых всеми тремя родительскими парами.

Конечно, все дети в начале своей жизни зависят от родителей. Что-то изменилось у этих троих уже в процессе воспитания, и то же самое происходит сегодня со многими детьми. Дело не в том, что они больше не нуждаются в заботе. Поскольку ребенок не способен к самостоятельному существованию, ему необходимо от кого-то зависеть. Неважно, что думали или чувствовали эти дети, они даже отдаленно не были готовы к тому, чтобы самостоятельно встать на ноги. Они все еще были зависимы, но уже не ощущали себя зависимыми от своих родителей. Их потребность в зависимости не испарилась; изменился объект их зависимости. Родительская сила переходит к тем людям, от которых зависит ребенок, неважно, являются ли эти люди действительно достойными этого, подходящими, ответственными или способными к сопереживанию, неважно, взрослые это люди или нет.

В жизни этих троих детей в качестве объектов эмоциональной зависимости родителей заменили ровесники. У Кирстен была группа из трех близких подруг, которая служила для нее ориентиром и надежным убежищем. Для Шона группа ровесников стала объектом действующих отношений привязанности, системой, связь с которой заняла место связи с родителями. Его ценности, интересы и мотивация диктовались ровесниками и их культурой. Для Мелани пустоту в привязанности, возникшую после смерти бабушки, заполнила подруга. Во всех трех случаях отношения с ровесниками конкурировали с привязанностью детей к родителям, и в каждом случае связь с ровесниками брала верх.

Такой серьезный сдвиг становится двойной проблемой для нас как для родителей. Мало того что мы теряем свою родительскую силу, необходимую для управления нашим ребенком, так еще и несмышленые и некомпетентные узурпаторы присваивают эту силу, чтобы сбить ребенка с пути. Ровесники наших детей не стремятся к власти специально – это всего лишь неизбежное следствие зависимости. Губительный подрыв родительской силы часто проявляется, когда этого меньше всего ожидают и в то время, когда мы больше всего нуждаемся в нашем естественном авторитете. Семена зависимости от ровесников, как правило, начинают прорастать к начальным классам, но именно в средней школе усиливающаяся несовместимость привязанностей к родителям и к ровесникам подрывает нашу родительскую силу. Именно когда наши дети находятся в подростковом возрасте, когда у них возникает больше проблем, чем когда-либо, и когда наше физическое превосходство перед ними начинает таять, родительская сила выскальзывает из наших рук.

То, что кажется нам независимостью, – всего лишь зависимость, перешедшая к другим. Мы так стремимся к тому, чтобы наши дети быстрее начали делать все самостоятельно, что просто не замечаем, насколько зависимыми они на самом деле являются. Как и слово «сила», слово «зависимость» приобрело негативную окраску. Мы хотим, чтобы наши дети были самостоятельными, целеустремленными, самоориентирующимися, обладали самоконтролем, полагались на свои собственные силы и были уверены в себе. Мы так старательно поощряем в детях независимость, что уже совершенно забыли, что такое детство. Родители жалуются на то, что дети поступают им наперекор и отталкивают их, но они редко замечают, что дети перестали обращаться к ним за советом, поддержкой и помощью. Их беспокоит, что дети не подчиняются их справедливым требованиям, но они, кажется, даже не задумываются о том, что дети больше не стремятся заслужить их нежность, одобрение и признательность. Они не замечают, что дети теперь ищут поддержки, понимания, близости и чувства принадлежности у ровесников. При смещении привязанности зависимость тоже смещается. Та же участь постигает и родительскую силу.

Но самая трудная задача для родителей Кирстен, Шона и Мелани была не в том, чтобы добиться выполнения правил или соответствия нормам, и не в том, чтобы положить конец нежелательному поведению. Сложнее всего было вернуть своих детей, вернуть силу привязанности на сторону родителей. Им пришлось воспитывать в своих детях зависимость как средство восстановления родительской силы. Чтобы вернуть свой естественный авторитет, они должны были отобрать незаконно приобретенную власть у ее ничего не подозревающих невольных узурпаторов – у друзей своих детей. Конечно, восстановить привязанность наших детей к нам гораздо легче на словах, чем на деле, но это единственный путь к возвращению нашего родительского авторитета. Значительная часть моей работы с семьями и значительная часть советов, которые я дам в этой книге, нацелена на то, чтобы помочь родителям восстановить свой естественный авторитет.

Что дает ровесникам возможность заменить родителей в главной роли, учитывая, что такая замена с очевидностью никому не идет на пользу? Как всегда, причины кроются в естественном порядке вещей. Способность ребенка привязываться к людям, которые не являются его биологическими родителями, очень важна, потому что присутствие родных родителей в жизни ребенка никак не гарантируется. Они могут умереть или исчезнуть. Наша программа привязанности должна быть гибкой, чтобы при необходимости находить замену родителям, кого-то, к кому можно привязаться и от кого зависеть. Люди – не единственные существа на Земле, способные на подобное перемещение привязанностей. Именно поэтому некоторые животные идеальны в роли домашних любимцев: они способны перемещать свои привязанности с родителей на людей, что позволяет нам заботиться о них и управлять ими.

Поскольку у людей период зависимости длится дольше, исторически была необходима возможность перемещения привязанности с одного человека на другого, с родителей на родственников, соседей, племенных или деревенских старейшин. Все они, в свою очередь, должны были играть определенную роль в подготовке ребенка к достижению зрелости. Эта удивительная адаптивность, которая служила на пользу родителям и детям многие тысячи лет, в последнее время стала источником наших неприятностей. В современных условиях эта адаптивность позволяет ровесникам занимать место родителей.

Большинство родителей чувствуют потерю своей силы, когда их дети становятся ориентированными на ровесников, даже не понимая, что именно происходит. Вниманием такого ребенка сложнее управлять, он становится менее почтительным, родители перестают быть для него авторитетом. Когда я спрашивал их об этом, каждый из родителей трех детей в наших примерах был в состоянии указать, когда именно его родительская сила начала ослабевать. Когда родительский авторитет начинает разрушаться, у родителей, как правило, появляется еле уловимое ощущение, что что-то пошло не так.

Что позволяет нам быть родителями?

Чтобы воспитание было эффективным, необходимы три компонента: зависимое существо, которому нужна забота, взрослый, желающий взять на себя ответственность, и крепкая привязанность ребенка к этому взрослому. Наиболее важный компонент этой смеси – привязанность ребенка к взрослому – чаще всего игнорируют или упускают из виду. Многие настоящие и будущие родители все еще находятся в плену убеждения, что достаточно просто взять на себя родительскую роль – неважно, усыновил ли ты ребенка, взял на воспитание, вступил в брак с одним из его родителей или являешься его родителем биологически. Мы ожидаем, что потребности ребенка в заботе и нашего желания быть его родителем будет достаточно. Нас удивляет и обижает сопротивление детей нашему родительскому влиянию.

Признавая, что родительской ответственности достаточно для успешного воспитания ребенка, но не осознавая важность привязанности, многие эксперты заключают, что проблема кроется в родительских ноу-хау. Если воспитание не идет гладко, это потому, что родители делают что-то неправильно. В соответствии с такой логикой, недостаточно просто взять на себя эту роль, родителям необходимы некие навыки, чтобы воспитывать ребенка успешно. Для исполнения родительской роли необходимо изучить огромное количество воспитательных методик – во всяком случае, так считают эксперты.

Многие родители разделяют эту точку зрения: если другие люди могут заставить своих детей делать то, что нужно, а я не могу, значит, мне не хватает каких-то важных навыков. В своих рассуждениях они исходят из того, что им просто не хватает знаний, что нужно получить ответы на вопрос «что делать?» для всех возможных сложных ситуаций: «Как заставить моего ребенка прислушиваться ко мне? Как заставить моего ребенка выполнять домашнюю работу? Как научить ребенка убираться в своей комнате? В чем секрет выполнения ребенком своих домашних обязанностей? Как я могу заставить своего ребенка сидеть за столом?» Наши предшественники, вероятно, постеснялись бы задавать подобные вопросы, а если на то пошло – и вообще появляться на родительских курсах. Судя по всему, современным родителям гораздо легче признаться в собственной некомпетентности, нежели в бессилии, особенно когда недостаток навыков у нас можно спокойно списать на недостаток подготовки или отсутствие подходящих примеров в нашем собственном детстве. Результатом этого стало появление многомиллиардной индустрии обучения родителей – от экспертов, проповедующих тайм-ауты и вывешивание оценок на холодильнике, до родительских методичек в стиле «сделай сам».

Специалисты по воспитанию детей и издательская индустрия дают родителям то, о чем те просят, вместо того чтобы открыть им глаза на подлинные причины. Тонны даваемых ими советов скорее усиливают у родителей чувство собственного несоответствия и неготовности к возложенным на них обязанностям. Тот факт, что большая часть предлагаемых приемов неэффективна, не снижает скорости появления новых методик обучения.

Как только мы начинаем воспринимать родительство как набор навыков, которые необходимо освоить, нам становится сложно увидеть процесс в ином свете. Какая бы проблема ни встала на пути, мы тут же предполагаем, что для ее решения надо бы почитать очередную книгу, пройти очередной курс или освоить еще один навык. А тем временем наша «группа поддержки» продолжает считать, что мы обладаем достаточной силой для этой задачи. Учителя ведут себя так, как будто мы все еще в состоянии заставить наших детей выполнять домашние задания. Соседи ожидают, что мы будем держать своих детей в узде. Наши собственные родители упрекают нас в отсутствии твердости. Эксперты уверяют, что сделать наших детей более податливыми поможет получение еще одного дополнительного навыка. Суды возлагают на нас ответственность за поведение наших детей. Кажется, никому не приходит в голову тот факт, что наше влияние на собственных детей ускользает из наших рук.

Доводы в пользу того, что родительство является набором определенных навыков, на первый взгляд, кажутся достаточно логичными, но, хорошо подумав, мы поймем, что здесь кроется чудовищная ошибка. Такой подход противоречит природе, поскольку он заставляет нас опираться на экспертов, лишает родителей их естественной уверенности в своих действиях и заставляет чувствовать себя неполноценными. Нам очень легко принять мысль о том, что наши дети не слушают нас, потому что мы не знаем, как заставить их нас слушать, что наши дети игнорируют наши просьбы, потому что мы пока не овладели правильными приемами, что наши дети недостаточно уважают авторитет старших, потому что мы, родители, не научили их вести себя уважительно. Мы упускаем из виду главное: важны не навыки родителей, а отношение ребенка к ответственному за него взрослому.

Когда мы узко фокусируемся на том, что нам следует делать, мы становимся слепы к нашим взаимоотношениям с собственными детьми и к неполноценности этих отношений. Родительство – это прежде всего отношения, а не навыки, которые необходимо приобрести. Привязанность – это не поведение, которому следует учиться, а связь, которую нужно установить.

Родительское бессилие сложно заметить, потому что раньше родители пользовались своей силой, не осознавая этого. Она была автоматическим, невидимым, неотъемлемым компонентом семейной жизни и традиционных культур. По большому счету, родители былых времен могли принимать свою силу как должное, потому что ее, как правило, хватало для воспитания их детей. По причинам, которые мы начали рассматривать, сегодня ситуация уже не та. Не зная источник своего успеха, невозможно понять причины возникновения трудностей. Поскольку все мы игнорируем важность привязанности, боимся признаться в родительском бессилии и испытываем отвращение к власти как таковой, самая распространенная из причин родительских неудач остается для нас загадкой.

Навешивание ярлыков

Иногда вместо того, чтобы винить себя, родитель заключает, что что-то не так с ребенком. Если мы не сомневаемся в наших родительских способностях, мы предполагаем, что источником наших трудностей является ребенок. Нам становится легче от мысли, что это не мы совершаем ошибки, а наши дети не в силах соответствовать стандартам. Наше отношение выражается в вопросах или требованиях, таких как: «Почему ты так невнимателен? Почему с тобой так трудно? Ну почему ты не можешь делать так, как тебе говорят?»

Встречаясь с трудностями на нашем родительском пути, мы начинаем выяснять, что не так в наших детях. Сегодня мы становимся свидетелями неистовой охоты за ярлыками, которые могли бы объяснить причины проблем наших детей. Родители обращаются за медицинскими диагнозами к профессионалам или хватаются за бытовые ярлыки, которыми изобилуют книги по воспитанию «трудных» или «неуравновешенных» детей. Чем сильнее подавлены родители, тем более вероятно, что ребенка будут считать трудным, и тем больше ярлыков будут к нему примерять. То, что одновременно с ростом ориентации на ровесников в нашем обществе растет количество детских диагнозов, – отнюдь не совпадение. Все чаще поведенческие проблемы детей объясняют различными медицинскими синдромами, такими как вызывающе оппозиционное поведение (синдром ODD – oppositional defiant disorder) или синдром дефицита внимания (СДВ). Подобные диагнозы по крайней мере оправдывают ребенка и снимают бремя вины с родителей, но они также маскируют вполне обратимую исходную причину дурного поведения ребенка. Медицинские диагнозы, хотя и избавляют нас от чувства вины, препятствуют решению проблемы, так как на все вопросы дают слишком примитивные объяснения. В основе их лежит утверждение, что сложные поведенческие проблемы многих детей объясняются генетикой или неправильным функционированием отделов мозга. Они игнорируют тот факт, что окружающая среда влияет на работу человеческого мозга с рождения и до конца жизни, а отношения привязанности – это самый важный аспект окружения ребенка. Кроме того, они предлагают ограниченные решения, такие как применение медицинских препаратов, не учитывая при этом важность взаимоотношений ребенка с ровесниками и с миром взрослых. Фактически, их применение ведет только к еще большему ослаблению власти родителей.

Мы не утверждаем, что психология мозга не замешана в некоторых детских отклонениях или что медикаменты абсолютно не помогают. Мой соавтор, например, регулярно наблюдает детей и взрослых с СДВ – отклонением, при котором работа мозга, с психологической точки зрения, отличается от нормы, и он прописывает им лекарства, когда они действительно необходимы. Мы возражаем против того, чтобы все детские проблемы сводить только к медицинским диагнозам и лечению, не принимая во внимание множество психологических, эмоциональных и социальных факторов, которые влияют на возникновение этих проблем. Даже в случае СДВ и других детских заболеваний, когда медицинские диагнозы и лечение могут помочь, главной заботой и кратчайшим путем к исцелению должны считаться отношения привязанности с родителями[5 - С подробным исследованием этой темы вы можете ознакомиться в книге Габора Матэ «Рассеянный разум: новый взгляд на причины возникновения синдрома дефицита внимания» (Gabor Mate “Scattered Minds: A New Look at the Origins of Attention Deficit Disorder”, Toronto: Vintage Canada, 1999). – Прим. автора.].

Родители Шона уже пошли по пути навешивания ярлыков, получив три различных диагноза от трех разных экспертов – двух психологов и одного психиатра. Один специалист определил, что Шон страдает навязчивым неврозом, другой диагностировал вызывающе оппозиционное поведение, третий объявил о наличии у мальчика синдрома дефицита внимания. Для родителей Шона огромным облегчением было узнать, что с ребенком действительно что-то не так. Ведь это означало, что трудности в воспитании, с которыми они столкнулись, – не их вина. Более того, диагнозы врачей реабилитировали и самого Шона. Он не мог с этим ничего поделать. Ярлыки устранили чувство вины, и это хорошая новость.

Я не имел ничего против этих ярлыков: они вообще-то достаточно точно описывали его поведение. Он страдал навязчивыми состояниями, был упрям и невнимателен. Более того, общим для всех этих трех синдромов является импульсивность и слабая адаптивность страдающих ими детей. Импульсивные дети (или взрослые) не могут отделить эмоции от действий. Что бы ни пришло им в голову, они тут же воплощают это в жизнь. Плохо адаптироваться означает не уметь адаптироваться к ситуациям, когда что-то идет не так, и не уметь извлекать пользу из неблагоприятных ситуаций, усваивать уроки неприятных последствий собственных действий. Из-за такого неумения родителям приходится решать больше проблем, связанных с неадекватным поведением, и оно же лишает их важных инструментов управления поведением ребенка. Например, приемы отрицательного подкрепления, такие как предупреждения, попытки пристыдить, ограничения, дисциплинарные меры и наказания, бесполезны для тех детей, которые не извлекают из них уроков. Так что весьма вероятно, что трудности, с которыми сталкивались родители Шона, были в определенном смысле связаны с его отклонениями. В этом есть доля истины, но иногда за одной истиной может скрываться другая, более значимая – в этом случае за ней скрывались проблемы во взаимоотношениях.

Медицинские ярлыки сделали родителей Шона зависимыми от экспертов. Вместо того чтобы доверять своей собственной интуиции, учиться на своих ошибках и искать свой путь, они начали учиться у других тому, как воспитывать своего ребенка. Они механически следовали советам со стороны, пользуясь надуманными методами контроля поведения, которые стирали в порошок все отношения привязанности. Они признались, что иногда им казалось, будто они имеют дело не с человеком, а с синдромом. Вместо того чтобы находить ответы, они находили точки зрения, которых было столько же, сколько специалистов, их предлагавших.

Еще более важной проблемой в случае навешивания ярлыков – даже бытовых, вроде «трудный ребенок», или вовсе безобидных, таких как «высокочувствительный ребенок» – является создаваемое ими впечатление, что корень проблемы найден. Ярлыки скрывают истинный источник проблем. Когда определение проблемы игнорирует лежащий в основе фактор взаимоотношений, это замедляет поиск верных решений.

Очевидно, что Шон был сущим наказанием. Вне всяких сомнений, его импульсивность делала его трудноуправляемым. Тем не менее большая часть его импульсов была спровоцирована привязанностями, и именно привязанности Шона вышли из строя. Не импульсивность как таковая, а направленность этих импульсов против родителей делала ситуацию невыносимой. Зависимость от родителей, близость с ними и следование их примерам шли вразрез с природными инстинктами Шона. Причиной этого была его ориентация на ровесников, а не психические расстройства. Его искаженные инстинкты привязанности также объясняли его бунтарское поведение и указывали путь к исцелению. На ориентацию на ровесников нельзя списать все его проблемы с вниманием, но восстановление здоровой привязанности к родителям должно было помочь заложить фундамент для работы с ними. Родителям Шона следовало прежде всего искать ответ не на вопрос, что не так с Шоном, а на вопрос, чего не хватает в отношениях Шона с ними.

Хотя ни родители Кирстен, ни родители Мелани не пошли по пути медицинских диагнозов, они тоже задавались вопросом, нормальны ли их дети и не заложена ли проблема в их воспитательных приемах. Детально изучив ситуацию, я понял, что Мелани была достаточно незрелой для своего возраста, но даже это не объясняло трудностей в ее воспитании. Главная сложность заключалась в том, что она была зависима от ровесников, и это вкупе с психологической незрелостью наносило сокрушительный удар по ее воспитанию.

К счастью, ориентация на ровесников не только предотвратима, но и в большинстве случаев обратима – этому посвящены части 4 (#litres_trial_promo) и 5 (#litres_trial_promo) настоящей книги. Тем не менее нам необходимо четко понимать, в чем состоит проблема. Воспитание должно быть естественным и интуитивным, но оно будет таким, только если ребенок к нам привязан. Чтобы вернуть себе силу быть родителями, мы должны снова сделать наших детей полностью зависимыми от нас – не только в физическом, но также в психологическом и эмоциональном плане, именно так, как это было задумано природой.

5. От помощи к преградам: когда привязанность работает против нас

Комедийный актер Джерри Сайнфелд, впервые ставший отцом в сорок семь лет, однажды пошутил на тему того, что ему не по себе от мысли, что человек, оказывается, способен радостно глядеть тебе в глаза и одновременно делать свои делишки прямо в штаны. «Только представьте, – говорит Сайнфелд, – он делает это, глядя прямо на вас!» Родителей держит «в игре» привязанность. Обязательства и чувство долга имеют большое значение, но если бы дело сводилось только к этому, родительство было бы сплошным испытанием. Если бы не привязанность, многие родители не могли бы справляться со своей брезгливостью, чтобы менять подгузники, прощать своим детям бессонные ночи, мириться с шумом и плачем, выполнять свои обязанности, не ожидая благодарности. А позднее у них не хватало бы терпения, чтобы выносить раздражающее, а порой даже оскорбительное поведение своих отпрысков.

Как мы уже поняли, привязанность действует незаметно. Люди, которые, основываясь лишь на своих инстинктах, строят крепкие отношения привязанности со своими детьми, становятся успешными и умелыми родителями, даже не осваивая специально никаких родительских «навыков».

Существует семь основных способов, посредством которых привязанность помогает успешно воспитывать ребенка. Она укрепляет зависимость ребенка от родителей, которая и является истинным источником родительской власти. К сожалению, когда привязанности ребенка выходят из строя, те же семь способов начинают подрывать родительский авторитет. Нашим читателям полезно будет время от времени возвращаться к этому списку в будущем, когда они приступят к восстановлению связи со своими детьми.

Родителям, которые ищут ответ на вопрос «Что делать?», я еще раз повторю, что в первую очередь необходимы терпение и глубокое понимание привязанности. Мне удалось помочь тысячам родителей и детей, и этот опыт убедил меня в том, что, пока мы не поймем полностью, как и почему возникли проблемы и как все должно выглядеть в норме, попытки разрешить ситуацию, продиктованные даже самыми благими намерениями, только усугубят проблему.

Привязанность выстраивает иерархические отношения между родителями и ребенком

Первой задачей привязанности является выстраивание иерархии отношений между взрослыми и детьми. Когда люди вступают во взаимоотношения, мозг привязанности каждого из них автоматически ранжирует участников в порядке оказываемого влияния. В соответствии с нашими архетипами все люди четко делятся на доминирующих и зависимых, опекающих и опекаемых, тех, кто дает, и тех, кто берет. Это так же верно для отношений между взрослыми, например, в браке, хотя в здоровых, основанных на взаимности отношениях тот, кто заботится, и тот, о ком заботятся, нередко должны меняться местами – смотря по обстоятельствам и исходя из распределения обязанностей между супругами. В отношениях со взрослыми дети должны оставаться зависимыми и нуждаться в заботе.

Ребенок восприимчив к заботе о нем и к указаниям взрослых до тех пор, пока он ощущает себя зависимым. Дети, занявшие правильное место в иерархии отношений, инстинктивно стремятся к тому, чтобы о них заботились. Они интуитивно почтительны с родителями, обращаются к ним в поисках ответов на свои вопросы, полагаются на них. Такой порядок вещей согласуется с самой природой привязанности. Это именно то, что позволяет нам выполнять свои обязанности. Без этого чувства зависимости поведением очень трудно управлять.

Ориентация на ровесников активирует ту же самую программу, но с неприятными последствиями. Она подрывает инстинктивную работу мозга привязанности, нацеленную на отношения между взрослым и ребенком. Вместо того чтобы поддерживать здоровые отношения ребенка с его воспитателями, схема «доминирование – зависимость» создает нездоровую ситуацию доминирования и подчинения среди незрелых ровесников.

Ребенок, чей мозг привязанности выберет доминантную позицию, возьмет на себя функции контроля и будет командовать своими сверстниками. Если этот доминирующий ребенок способен к сопереживанию и будет нести ответственность за других, он сможет выступать в роли воспитателя и опекуна. Если же ребенок подавлен, агрессивен и эгоцентричен, он превратится в хулигана – подробнее об этом написано в следующих главах, посвященных агрессии и издевательствам в детской среде. Но самым большим уроном, причиняемым ориентацией на ровесников, является нивелирование естественной иерархии «родитель – ребенок». Родители теряют уважение и авторитет, которые в естественных условиях являются логичным дополнением к их главенствующей роли.

Ориентированный на ровесников ребенок перестает инстинктивно понимать порядок и иерархию, не стремится к тому, чтобы родитель занимал лидирующую позицию. Напротив, подобное позиционирование родителя будет казаться ориентированному на ровесников ребенку надуманным и неестественным, как если бы родитель пытался взять верх над ребенком или хотел унизить его.

Всех трех детей из предыдущей главы ориентация на ровесников увела из объятий родительской привязанности. Хотя Кирстен было только семь, ее родители потеряли свою главенствующую роль в иерархии отношений с ней. Именно в этом заключалась причина ее грубости и неуважения, особенно заметных в присутствии сверстников. То же произошло с Шоном и Мелани. Поскольку привязанность к родителям ослабла, иерархическая организация, предназначенная для укрепления родительской власти, потерпела крах, и именно это так остро чувствовал отец Мелани, на это он так остро реагировал. Мелани относилась к своим родителям как к равным, которые не имели права командовать ею и управлять ее жизнью. Отец Мелани инстинктивно пытался поставить ее на место. К сожалению, сделать это без помощи привязанности невозможно. Без отношений привязанности родитель может добиться послушания ребенка только путем запугивания, ценой нанесения серьезного ущерба их отношениям и дальнейшему развитию ребенка.