Новый Раскол

– Лейтенант Левкин точно там? – с сомнением спросил я у солдат.

– Да там он, там.

Мне удалось-таки пробиться внутрь каптерки. Там я обнаружил раздающего форму каптерщика, а у дальнего окна сидели трое полуголых парней. Одному из них, несмотря на тесноту, умудрялись набивать татуировку самопальной чернильной машинкой (у нас курсанты тоже делали такие из старых механических бритв). На плече по карандашному контуру медленно вырисовывалось лицо симпатичной девушки.

– Простите…

В меня уперлись удивленные взгляды.

– Мне сказали, что тут я могу найти лейтенанта Левкина.

– Ну я Левкин. Что нужно? – огорошил меня один из полуголых парней – тот самый, которому били татуировку. Тут только я заметил, что на спинке стула позади назвавшегося Левкиным висит китель с лейтенантскими погонами. Офицер! А на вид не скажешь… «Вот почему некоторые наши курсанты к выпуску отпустили усы, – подумал я. – Хоть мы и получаем в двадцать два года офицерское звание, внешне все равно мало отличаемся от девятнадцатилетних срочников – пацаны пацанами…» Мне вдруг захотелось взглянуть в зеркало: неужели и я так несерьезно выгляжу? Я тут же постарался придать своему лицу взрослое выражение.

– Хороша, – кивнул я на незавершенный портрет девушки.

– А то!.. Всегда мечтал жениться на иностранке, – улыбнулся Левкин и подмигнул бившему татуировку бойцу. Тот кивнул в ответ. Видимо, они оба знали, о ком идет речь.

– И не стыдно вам, товарищ лейтенант, заниматься подобными делами? – не сдержался я.

Улыбка тут же пропала с лица Левкина.

– Устав вроде бы этого не запрещает, – растерянно ответил тот.

– Устав… – с усмешкой повторил я. – А как же офицерская честь? Запрещает, не запрещает… Есть такое понятие – дисциплина! Какой пример вы подаете своим подчиненным?

Левкин насупился.

– Тебе-то что? – вдруг вспылил он, надевая китель. – Ты кто, вообще, такой, чтобы мне мораль читать?

Я тут же вспомнил причину своего прихода.

– Ах да. Я к вам по делу. Меня попросили записку передать.

Я вынул из кармана бумажку.

Левкин долго рассматривал послание, хотя видно было, что там от силы несколько слов.

– Значит, ты от этого?.. – холодно спросил он. – Хорошо. Передай, что я приду на озеро. Как только кончится построение.

И, сказав это, Левкин с презрением отвернулся. Мне стало не по себе. Дело попахивало конфликтом.

– Что еще? – Он заметил, что я все еще наблюдаю, как он нервно застегивает китель.

Я повернулся и пошел к выходу. В принципе, мне-то что? Мне нужно попасть на западную заставу, остальное меня не касается.

На плацу между тем готовились к праздничному построению. Офицеры вывели и выстроили вдоль белой линии свои отделения. Появился и Левкин с горсткой своих подчиненных. Он хмуро глянул на меня и тут же отвернулся. У небольшой фанерной трибуны толпились гражданские и с умилением смотрели на стоящих в самом конце строя четверых солдат в совсем новой мешковатой, не подогнанной еще форме песчаного цвета. Сразу видно – новобранцы. По их серьезным напряженным лицам я понял, что им в этот день выпала честь стать бойцами Вооруженных сил Восточной Республики. А гражданские – это родители, приехавшие посмотреть, как будут давать присягу их чада.

– Смирно! – прогремела команда.

Строй вздрогнул и замер. К трибуне вышел высокий худощавый подполковник – с сединой в волосах, но с юным задорным блеском в глазах. Я догадался, что это начальник заставы.

– Здравия желаю, бойцы! – воскликнул он, как-то по-гусарски усмехаясь в усы.

Ему ответил несколько нестройный хор, больше напоминающий собачий лай.

– Поздравляю вас с Днем независимости! – И тише подполковник прибавил: – Хоть и не совсем понятно – независимости от кого… Но все равно поздравляю.

– Ура! Ура! Ура! – пролаял строй.

Затем подполковник произнес небольшую речь о воинском долге, дисциплине и чести, обильно вплетая в нее армейские шутки-прибаутки. Солдаты слушали с добродушными улыбками, было видно – командира любили и уважали. В заключение «батяня» пообещал отпустить всех желающих в увольнение (кроме тех, кто в наряде, конечно), но не преминул строго прибавить: «Кто попадется патрулю в поселке без увольняшки, отравится прямиком… куда? Правильно, на гауптвахту! Про распитие спиртных напитков, думаю, и говорить не стоит». Последнюю фразу солдаты встретили веселым ропотом, который мог означать лишь: ну-ну, в праздник и не выпить? Я улыбнулся, вспомнив, в каком состоянии возвращались в расположение училища наши курсанты, отметившие в городе День независимости. Некоторые настолько плохо держались на ногах, что с вечерней проверки их буквально уносили на нары гауптвахты. А теперь эти люди, став командирами, небось учат солдат, что злоупотреблять алкоголем – для военного это плохо!

Дело подошло к присяге. Гражданские оживились.

– Бойцы! – обратился подполковник к новобранцам. – Сегодня вы вступаете в ряды Вооруженных сил нашей Восточной Республики. Хочу напомнить, что торжественная клятва, которую вы сейчас дадите, налагает на вас огромную ответственность. С этого дня именно от вас, от вашей выдержки и воинской подготовки будут зависеть свобода и мир нашей земли. Так будьте достойны формы, которую носите!

Глядя на героические лица вышагивающих по плацу юнцов с бережно прижатыми к груди автоматами, я невольно вспомнил, какие чувства сам испытывал пять лет назад. Гордость, радость, а главное – осознание того, что я вот-вот стану частью важной системы. Пусть и маленькой частичкой, зато могучих Вооруженных сил. Тех самых сил, что тысячелетиями вставали на защиту своей земли. Сжимая не так давно выданное мне боевое оружие, я и сам ощущал себя эдакой вооруженной силой. Мои пятки болели, стертые в кровь от тренировок на плацу, – нас несколько недель гоняли по строевой подготовке. Но на присяге я маршировал безупречно, чеканя шаг и думая лишь о глазах отца, которые жадно следили за каждым моим движением, каждым поворотом, каждым словом. Я с волнением прочел наизусть вызубренные слова присяги и вернулся в строй исполненный гордости за свою страну, за былые победы моих прославленных отважных предков и за себя – с этого дня тоже ставшего защитником Родины. Уверен, прикажи мне страна в тот момент броситься на амбразуру вражеского дота, я сделал бы это незамедлительно, без лишних раздумий. Думаю, нечто подобное творилось и в головах тех пареньков, что шагали тогда по плацу.

«Я, гражданин Восточной Республики, вступая в ряды Вооруженных сил, принимаю присягу и торжественно клянусь, – с горящими глазами выкрикивал очередной новобранец, – быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников. Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Родине и Правительству. Я всегда готов по приказу Правительства выступить на защиту моей Родины – Восточной Республики, и как воин Вооруженных сил я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами. Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнут суровая кара нашего закона, всеобщая ненависть и презрение народа».

Наконец последний из новобранцев вернулся в строй, и залп автоматного салюта обозначил, что праздничное построение подходит к концу. Это напомнило мне причину, по которой я оказался здесь. Надо ведь сказать тому летехе, что я передал сообщение! Я поспешил обратно к западному КПП.