Тутанхамон. Гробница фараона

Что мы в действительности знаем о Тутанхамоне, который стал нам так удивительно близок? Если говорить о фактах – почти ничего. При современном уровне исторических знаний, говоря по правде, из всей жизни Тутанхамона нам достоверно известен лишь один факт, а именно: что он умер и был погребен. Что он представлял собой как человек – если только он вообще дожил до зрелости, – каковы были его личность, его характер, – это нам совершенно неизвестно. О его коротком правлении мы знаем кое-что – совсем немного! – благодаря сохранившимся памятникам. Например, мы знаем, что в какой-то момент пребывания Тутанхамона у власти он покинул еретическую столицу своего тестя и перебрался со всем своим двором обратно в Фивы. Еще мы знаем, что сначала он поклонялся богу Атону, а затем вернулся к религии древних богов Египта – это видно хотя бы из того, что юный фараон сменил свое имя Тутанхатон на Тутанхамон, а также из того, что он возводил кое-какие постройки и вел восстановительные работы в некоторых фиванских храмах, посвященных старым богам. Кроме того, до нас дошла одна стела, которая хранится в Каирском музее[6 - Эта стела, надпись с которой частично дана здесь в кратком переводе, была впоследствии присвоена Хоремхебом. Такая же судьба постигла почти все памятники Тутанхамона]. Некогда она стояла в одном из храмов Карнака. В высеченной на ней надписи Тутанхамон возвышенным стилем повествует о произведенных им работах по восстановлению храма. Он говорит: «Я нашел храм в развалинах: стены святилища были разрушены, дворы его заросли травой. Я вновь воздвиг святилища, я восстановил храмы и пожертвовал им всевозможные превосходнейшие вещи. Я отлил изваяния богов из золота и электрона, украсив их лазуритом и всевозможными драгоценными камнями».

Мы не знаем, в какой именно период своего правления Тутанхамон вернулся к религии древних богов. Точно так же нам неизвестно, было ли это вызвано его личными убеждениями или диктовалось соображениями политического порядка. Гробница одного из придворных Тутанхамона открыла нам, что ему подчинялись отдельные племена Сирии и Нубии, платившие Египту дань. Кроме того, на ряде предметов из гробницы самого Тутанхамона мы обнаружили изображения, на которых он яростно попирает ногами пленников или поражает сотни врагов со своей колесницы.

Однако это еще совсем не значит, что Тутанхамон когда-либо в действительности лично участвовал в сражениях. Владыки Египта относились к подобного рода лестным фантазиям на редкость терпимо.

Этим, по существу, исчерпываются все факты из жизни Тутанхамона, известные нам по сохранившимся памятникам.

Что касается его гробницы, то в этом отношении она до сих пор мало что прибавила к нашим знаниям. Мы узнаем только о том, что было у Тутанхамона, вплоть до ничтожных мелочей, но о том, кем он был сам и что он делал, нам трудно что-либо сказать. Мы не знаем даже, сколько времени он находился у власти: указаний на это мы не нашли. До сих пор мы считали, что Тутанхамон правил не менее шести лет, а если и больше, то вряд ли намного. Нам остается только надеяться, что внутренние погребальные комнаты гробницы поведают гораздо больше о ее обитателе. Его тело, если только оно еще покоится в саркофагах внутри усыпальницы, как мы предполагаем и надеемся, расскажет нам, наконец, на каком году жизни скончался Тутанхамон, и, возможно, осветит обстоятельства его смерти.

Несколько слов о жене Тутанхамона. Ее настоящее имя, как уже говорилось, было Анхесенпаатон, но после переезда в Фивы она приняла имя Анхесенпаамон. Она играла значительную роль хотя бы потому, что благодаря ей Тутанхамон унаследовал трон фараона. Он считался с этим и воздавал ей должное: об этом можно судить уже по тому, что на погребальной утвари очень часто встречается имя и изображение его жены. Если верить портретам Анхесенпаамон, которые в свойственной истинному стилю Тель-эль-Амарны манере подчеркивают дружеские отношения фараона и его жены, она была очаровательной. Особенно прелестны два таких изображения. На одном из них, представляющем собой рельеф на спинке трона, Анхесенпаамон умащает своего мужа благовониями. На другом она сопровождает юного фараона во время охоты. Присев у его ног, она протягивает ему одной рукой стрелу, а другой – указывает на самого жирного селезня, словно боясь, что муж его не заметит. Эти изображения прекрасны и одновременно трогательны, особенно если вспомнить, что юная супруга осталась вдовой, когда ей едва исполнилось семнадцать-восемнадцать лет. Может быть, это было к лучшему. Но, с другой стороны, насколько мы знаем Восток, может быть, и нет, ибо на этом история Анхесенпаамон не кончается. Продолжение ее нам стало известно из табличек, найденных несколько лет назад в развалинах Богозкеойя и лишь недавно расшифрованных. В них сохранился небольшой, но захватывающий рассказ об одной неудачной интриге, который в немногих словах обрисовывает образ царицы Анхесенпаамон гораздо полнее, чем все ее портреты, изображенные по воле Тутанхамона на различных предметах его погребальной утвари.

Тутанхамон и Анхесенамон (справа).

Фрагмент спинки золотого трона Тутанхамона, XIV век до н. э.

Анхесенпаамон обладала, очевидно, достаточно сильным характером. Мысль о том, что придется отступить на задний план и в дальнейшем зависеть от милости новой царицы, ей отнюдь не улыбалась. Поэтому тотчас же после смерти Тутанхамона она начала действовать. В ее распоряжении, как мы можем предположить, была лишь двухмесячная отсрочка: между смертью фараона и его погребением должно было пройти два месяца, а пока прежний владыка не был погребен, новый претендент вряд ли мог взойти на престол.

В ту эпоху, во всяком случае, во времена правления двух или трех предшествующих фараонов, браки между царствующими семьями Египта и азиатских стран стали вполне обычным явлением. Одна из сестер Анхесенпаамон была выдана замуж за чужеземного правителя. Кроме того, многие египтологи полагают, что и мать Анхесенпаамон была азиатской царевной. Поэтому нет ничего, удивительного в том, что в такой напряженный момент Анхесенпаамон обратилась за поддержкой к иноземному двору. До нас дошло письмо, посланное ею хеттскому царю. В нем она писала: «Мой муж умер, а я слышала, что у тебя есть взрослые сыновья. Пришли мне одного из них: я выйду за него замуж, и он станет владыкой Египта».

С ее стороны это был весьма искусный ход, так как в Египте не было законного наследника престола, и если бы хеттский царевич прибыл вовремя с достаточным воинским подкреплением, вполне возможно, что Анхесенпаамон удалось бы осуществить свой план. Самым основным в этом была быстрота. Но здесь египетская царица столкнулась с медлительностью хеттского царя. Какая бы то ни было поспешность совершенно не вязалась с его представлениями о серьезных делах. Он не мог согласиться на подобное предложение, предварительно не обдумав его и как следует не обсудив. И потом, откуда он знал, не было ли это письмо ловушкой? Поэтому хеттский царь созвал своих советников и начал не торопясь обсуждать с ними послание египетской царицы. Наконец было решено, сначала, отправить в Египет гонца, чтобы тот разузнал, как в действительности обстоит дело. Читая послание хеттского царя, мы так и видим, как в восторге от собственной проницательности он потирает руки. «Где сейчас сын покойного владыки? Что с ним случилось?» – гласил его ответ.

В то время, чтобы добраться из одной страны в другую, нужно было затратить не менее двух недель. Поэтому легко себе представить разочарование несчастной царицы, когда после целого месяца ожидания к ней прибыл не царевич и муж, а всего лишь гонец с ничего не означающим риторическим посланием.

В отчаянии она пишет второе письмо: «Для чего я стану тебя обманывать? У меня нет сына, а мой муж умер. Пришли мне одного из твоих сыновей – и я сделаю его царем!»

После этого хеттский царь решился, наконец, внять ее мольбе и послать в Египет одного из своих сыновей. Но, по-видимому, было уже поздно. Время ушло.

Здесь документы обрываются, и конец этой истории мы вынуждены дополнить с помощью своего воображения. Отправился хеттский царевич в Египет или нет? Если да, то до какого места он дошел? Или, может быть, новый фараон Эйе. разузнав об интригах Анхесенпаамон, принял необходимые меры, чтобы ее обезвредить? Этого мы никогда не узнаем. Во всяком случае, царица Анхесенпаамон исчезает со сцены, и имя ее больше нигде не упоминается.

История короткая, но захватывающая. Если бы царице Анхесенпаамон удалось осуществить свой план, в Египте не было бы Рамсеса Великого.

Долина царей и гробница

Долина царских гробниц – уже самое название дышит романтикой. Я думаю, что ни одно из чудес Египта не может дать столько пищи воображению, как одна эта Долина. Здесь, в уединенной впадине, далекой от жизненной суеты, где Рог – высочайшая вершина фиванского хребта – стоит на страже, словно естественная пирамида, покоится не менее тридцати фараонов, и среди них – самые могущественные, каких когда-либо видел Египет.

Здесь было погребено тридцать владык. Но сейчас в Долине царей остались, по-видимому, лишь двое: Аменхотеп II – его мумию, лежащую в саркофаге, может увидеть каждый, и Тутанхамон, который, пока еще не потревоженный, покоится в своем золотом гробу. И мы надеемся, что, когда требования науки будут удовлетворены, он вернется в свою усыпальницу в Долине царей.

Я вовсе не собираюсь описывать Долину царей – за последнее время появилось слишком много подобных описаний. Но зато я хотел бы более подробно остановиться на истории Долины, ибо это необходимо для того, чтобы понять значение обнаруженной нами гробницы.

В одном из закоулков, в самой глубине Долины царей, наполовину скрытый выступающими скалами, находится вход в одну из наиболее скромных гробниц. Ее мало кто замечает и редко кто посещает. Но в действительности она имеет совершенно особый интерес, ибо это первая гробница, сооруженная в Долине. Более того, гробница замечательна уже тем, что представляет собой как бы первый опыт нового вида усыпальницы.

Египтяне придавали важное значение тому, чтобы их мумии оставались в целости и сохранности в местах погребения. Поэтому уже первые фараоны, чтобы обеспечить неприкосновенность своих гробниц, воздвигали над ними настоящие каменные горы. Но наряду с этим, чтобы мумия «ни в чем не нуждалась», ее снабжали абсолютно всем, что только могло понадобиться в загробной жизни. А поскольку восточные владыки вели жизнь роскошную и ни в чем себя не ограничивали, то и их мумии были богато украшены золотом и драгоценностями. Последствия такого обычая были очевидны. Уже само великолепие погребения обрекало гробницу на гибель. В лучшем случае она сохранялась при жизни нескольких ближайших поколений, а затем покой мумий нарушали и сокровища расхищали.

Чтобы уберечь гробницы от ограбления, прибегали к самым различным средствам. Вход в усыпальницы, это наиболее уязвимое место пирамид, закрывали многотонными гранитными глыбами; в стороне от него устраивали специальные ложные ходы, придумывали всевозможные потайные двери; короче, здесь было использовано все, что могла дать человеческая изобретательность, помноженная на силу золота.

Но все это не давало желаемых результатов, ибо терпение и проницательность грабителей могил, в конечном счете, преодолевали препятствия, которые должны были их остановить. Кроме того, надежность погребения, так же как и успех подобных грабительских операций, во многом зависели от желания каменщиков, которые воздвигали гробницу, и архитекторов, которые ее проектировали. Небрежная работа строителей оставляла даже в самой надежной гробнице целый ряд уязвимых мест. А при сооружении некоторых гробниц, особенно частных лиц, чиновники, руководившие их постройкой, намеренно оставляли проход для грабителей. Такие случаи нам известны.

Попытки установить охрану царских усыпальниц также ни к чему не приводили. Фараон мог завещать огромные суммы – в действительности все фараоны так и делали – специально на содержание широкого штата и стражи при его пирамиде. Но со временем именно эти чиновники смотрели сквозь пальцы на разграбление гробницы, за охрану которой им платили, ибо любой новый фараон, особенно после смены династии, обращал эти средства на другие нужды.

В результате в начале правления XVIII династии во всем Египте не осталось почти ни одной не ограбленной усыпальницы. Для царствующего владыки, которому еще предстояло выбрать себе место последнего успокоения, в этом не было ничего отрадного.

Разумеется, Тутмос I потратил немало времени, пытаясь разрешить для себя проблему надежного погребения. В результате была сооружена та самая скромная маленькая гробница в глубине Долины царей: Тутмос решил прибегнуть к тайному погребению.

Предварительные шаги в этом направлении уже были сделаны его предшественником, Аменхотепом I, гробница которого была высечена в скалах на некотором расстоянии от его заупокойного храма, близ вершины горной цепи Дра абу-ль-Негга. Однако Тутмос I пошел гораздо дальше. Он окончательно порвал с древней традицией, но можно с уверенностью сказать, что решился на это он лишь после долгих колебаний. Прежде всего, ему пришлось поступиться своим самолюбием: ведь страсть к поклонению была одной из характернейших черт египетских фараонов, а почестям, которые воздавались их гробницам, они придавали особое значение. Кроме того новый способ погребения наверняка должен был причинить ряд неудобств мумии. Во всех древних погребениях в непосредственной близости от гробницы воздвигался заупокойный храм, в котором совершались все священные церемонии во время различных ежегодных празднеств и ежедневные жертвоприношения. Теперь же гробница лишалась не только подобающего ей памятника, но и заупокойного храма, где совершались жертвоприношения. Храм мог быть воздвигнут лишь на значительном расстоянии от нее, километрах в двух с половиной по другую сторону холмов. Такое расположение было, конечно, весьма неудобно, однако необходимо для сохранения тайны погребения. А фараон Тутмос пришел к убеждению, что только абсолютная тайна поможет ему избежать судьбы своих предшественников.

Постройку тайной гробницы Тутмос I поручил своему главному архитектору Инени. В биографии, начертанной на стенах усыпальницы, Инени повествует, насколько секретно проводилась эта работа. Вот что он рассказывает: «Я один управлял работами, когда в скале высекали гробницу для его величества, так что никто ничего не видел и ничего не слышал».

К сожалению, архитектор Инени ничего не говорит о рабочих, которые сооружали гробницу. Но и без этого совершенно очевидно, что сто или более рабочих, посвященных в важнейшую тайну фараона, были лишены возможности ее разгласить: архитектор Инени наверняка прибег к таким действенным мерам, которые принудили его людей к вечному молчанию. Скорее всего, сооружение гробницы велось руками военнопленных, попросту уничтоженных по окончании работ.

Сколько времени сохранялась тайна этой скрытой гробницы, мы не знаем. По-видимому, не очень долго – разве что-нибудь в Египте может долго оставаться тайной! Когда гробница была вновь обнаружена в 1899 году, в ней стоял только пустой каменный саркофаг. Мумия фараона одной из первых была перенесена в гробницу его дочери Хатшепсут, а впоследствии вместе с другими царскими мумиями – в Дейр-эль-Бахри.

Так или иначе, независимо от того, насколько подобное скрытое погребение оказалось эффективным, оно послужило примером для всех последующих фараонов XVIII, XIX и XX династий, чьи мумии были погребены в Долине царей.

Идея скрытого, тайного погребения просуществовала недолго. И это было в порядке вещей. Последующие фараоны придерживались новой традиции, однако гробницы при этом воздвигали, как прежде, роскошные и бросающиеся в глаза. У них просто вошло в обычай сооружать все царские гробницы в одном и том же месте. Возможно также, что они полагали, будто подобное сосредоточение множества царских гробниц было само по себе достаточной гарантией от грабителей, так как в интересах каждого правящего фараона было заботиться о сохранении царского некрополя. Но если они так думали, то жестоко ошибались.

На основании личных наблюдений мы можем утверждать, что в гробницу Тутанхамона грабители проникли уже через десять или, в крайнем случае, через пятнадцать лет после его смерти. Из граффити, начертанных в гробнице Тутмоса IV, нам известно, что и этот фараон пострадал от рук могильных воров через несколько лет после погребения, так как фараон Хоремхеб на восьмом году своего правления повелел некоему именитому чиновнику по имени Май «восстановить погребение фараона Тутмоса IV, правогласного, в его драгоценном обиталище к западу от Фив». Очевидно, те, кто решился на это, были людьми дерзкими, но они слишком поторопились и, насколько мы можем судить, были пойманы на месте преступления. Если это действительно так, то они наверняка умерли самой мучительной медленной смертью.

Странное зрелище должна была представлять собой Долина царей в те времена, когда в ней происходили эти неслыханные события. Можно себе представить, как грабители готовились в течение долгих дней, как по ночам они тайком собирались у скал, подкупали, или оглушали стражу Города мертвых, а затем под покровом темноты начинали с лихорадочной поспешностью рыть подземный ход. Сквозь узкую нору проникали они в погребальную комнату гробницы, при колеблющемся свете факелов беспорядочно обыскивали ее, собирая сокровища, которые можно было унести с собой, а затем возвращались на заре, нагруженные добычей. Нетрудно представить, как эго происходило, и в то же время понять, насколько все это было неизбежно. Фараоны, окружая свои мумии изысканными и дорогостоящими предметами, которые, по их мнению, были необходимы для поддержания царского достоинства, сами обрекали свои погребения на гибель. Искушение было слишком велико. В гробницах покоились сокровища, превосходящие самые алчные мечты, и, чтобы овладеть ими, нужно было только найти способ добыть их. И могильные воры рано или поздно добирались до этих богатств.

В течение нескольких поколений, когда страной правили могущественные фараоны XVIII и XIX династий, гробницы в Долине царей были в относительной безопасности. В те времена совершить крупное ограбление могил можно было только при прямом попустительстве чиновников и стражи Города мертвых. Но в эпоху правления фараонов XX династии все в корне изменилось. Власть фараона ослабла, и представители чиновного сословия, как обычно, не преминули этим воспользоваться. Среди хранителей Города мертвых укореняется распущенность; разграбление гробниц, видимо, приобретает характер оргий. Теперь мы располагаем неопровержимым свидетельством, подтверждающим это, так сказать, из первых рук.

От времени правления фараона Рамсеса XI до нас дошло несколько папирусов, повествующих об этом. В них содержатся отчеты о расследованиях по делу об ограблении могил и сообщения о суде над преступниками. Эти документы чрезвычайно любопытны. Не говоря уже о том, что из них мы почерпнули ряд весьма ценных сведений о самих гробницах, эти папирусы в отличие от большинства египетских документов, обычно крайне невыразительных и сухих, на сей раз донесли до нас очень жизненный рассказ. Благодаря ему нам удалось, как бы проникнуть в среду чиновников, которые жили в Фивах три тысячи лет назад.

В этой истории действуют три персонажа: Хемуас – везир, или правитель, Фиванской области; Песер – правитель той части города Фив, которая была расположена на восточном берегу, и Певеро – правитель западной части Фив и официальный хранитель Города мертвых. Певеро и Песер, очевидно, враждовали между собой. Это было, так сказать, в порядке вещей, ибо они соперничали друг с другом. Поэтому Песер только обрадовался, получив донесение о том, что на западном берегу происходят массовые ограбления могил. Теперь он имел возможность насолить своему сопернику. Немедля он сообщил о происшествии везиру, приложив к донесению, может быть не совсем осторожно, точный перечень вскрытых гробниц. Среди них было десять царских погребений, четыре гробницы жриц бога Амона и длинный список могил частных лиц.

На следующий день Хемуас послал на западный берег к Певеро группу своих чиновников, чтобы они поговорили с ним и проверили обвинение. Расследование принесло следующие результаты: было обнаружено, что из десяти царских погребений оказалось вскрытым одно и еще два пытались вскрыть. Что касается гробниц жриц Амона, то две из них были разграблены, а две сохранились в целости. Частные же могилы были ограблены все. Все эти факты Певеро привел в качестве полного оправдания своей деятельности, и везир Хемуас, по-видимому, принял его точку зрения.

Ограбление частных могил было признано самым циничным образом. Но что из того? Какое дело людям нашего класса до гробниц каких-то частных лиц! Из четырех погребений жриц Амона два были разграблены, зато два других уцелели. Одно уравновешивает другое. Значит, не из-за чего и шуметь. А из десяти царских гробниц, перечисленных Песером, оказалась вскрытой одна. Только одна из десяти! Следовательно, вся история – сплошное хитросплетение лжи.

По-видимому, если бы Певеро обвинили в десяти убийствах и обнаружили, что он убил только раз, – в соответствии с его логикой он ушел бы из суда оправданным, не испытывая ни малейших угрызений совести.

Чтобы отпраздновать свою победу, Певеро на другой день собрал «смотрителей и надзирателей некрополя, ремесленников, стражу и всех рабочих Города мертвых» и отправил их целой процессией на восточный берег, приказав устроить торжественное шествие через весь город вообще и перед домом Песера в частности. Надо полагать, что последнюю часть поручения Певеро его люди выполнили особенно успешно.

Песер терпел, сколько мог, но, наконец, и он не выдержал. Вступив в перебранку с одним из чиновников Певеро, Песер при свидетелях заявил, что сообщит обо всем самому фараону. Это была с его стороны роковая ошибка, и его соперник не замедлил ею воспользоваться. Певеро направил везиру письмо, в котором обвинил несчастного Песера, во-первых, в том, что тот сомневается в честности лиц, которым его непосредственный начальник доверил расследование, а во-вторых, в том – и именно это привело «добродетельного» Певеро в ужас, – что Песер вознамерился обратиться со своим делом через голову своего начальника прямо к фараону, нарушая тем самым установленный порядок и подрывая дисциплину. Это было концом Песера. Оскорбленный везир созвал суд, на который несчастный Песер вынужден был явиться, так как сам был судьей. Тут же он был обвинен в лжесвидетельстве и признан виновным.

Такова вкратце эта история. Во всех подробностях она изложена в четвертом томе «Древних памятников Египта» Д. Брэстеда, в параграфе 499 и следующих.

Из всего этого можно с достаточной уверенностью заключить, что и Певеро и везир Хемуас сами были замешаны в ограблениях, о которых шла речь. Проведенное ими расследование было, по-видимому, просто фарсом, так как через год или два после этого в судебных документах упоминаются другие случаи ограбления могил, среди которых фигурирует по меньшей мере, одна из гробниц, перечисленных в первоначальном списке Песера.

Вдохновителями могильных грабителей были восемь членов одной шайки. До нас дошли имена пятерых. Это были камнерез Хапи, ремесленник Ирамон, крестьянин Аменемхеб, водонос Хемуас и раб-нубиец Ахенофер. Они предстали перед судом по обвинению во вскрытии той самой царской гробницы, которая упоминалась в расследовании, и мы располагаем полным отчетом об этом процессе.

В соответствии с обычаем он начался с того, что заключенных выпороли «двойными розгами по рукам и по ногам», дабы память их прояснилась. Под влиянием такого «поощрения» все полностью признали свою вину. Первые фразы признания в тексте сильно испорчены. В них, по-видимому, описывалось, как грабители прорывали в скале проход к погребальной комнате и как они нашли царя и царицу, покоившихся в своих саркофагах.

«Мы проникли во все помещения и увидели, что царица покоится…» Далее в тексте сказано: «Мы открыли их гробы, мы сняли покровы, в которых они покоились. Мы нашли божественную мумию этого царя… На шее его было великое множество амулетов и украшений из золота. Голова его была покрыта золотой маской. Священная мумия была вся украшена золотом. Покровы ее были вышиты серебром и золотом изнутри и снаружи и украшены всевозможными драгоценными камнями. Мы сорвали золото, которое нашли на священной мумии этого бога, все его амулеты и украшения, висевшие у него на шее, а также покровы, в которых он покоился.

Мы нашли и жену фараона. И мы сорвали с нее также все. Мы сожгли их покровы. Мы унесли их утварь, которую нашли при них. Там были сосуды из золота, серебра и бронзы. Все золото, найденное на мумиях этих двух богов, их амулеты, украшения и покровы мы поделили на восемь равных частей»[7 - J. Breasted. Ancient records of Egypt, v. IV, Chicago, 1907, § 538].

После такого признания все были объявлены виновными и отправлены в темницу, где должны были оставаться до тех пор, пока сам фараон не вынесет им приговор.