Кошмар По-эта

Кричат что в страхе пред своей судьбой.
Затем – шум моря в бездне черноты:
«Был здесь твой дом, – бес хмыкнул, – зрел что ты!»

VI. The Lamp

We found the lamp inside those hollow cliffs
Whose chiseled sign no priest in Thebes could read,
And from whose caverns frightened hieroglyphs
Warned every living creature of earth’s breed.
No more was there – just that one brazen bowl
With traces of a curious oil within;
Fretted with some obscurely patterned scroll,
And symbols hinting vaguely of strange sin.

Little the fears of forty centuries meant
To us as we bore off our slender spoil,
And when we scanned it in our darkened tent
We struck a match to test the ancient oil.
It blazed – great God!.. But the vast shapes we saw
In that mad flash have seared our lives with awe.

VI. Лампа

Попалась лампа нам в пещерах скал,
Жрецы из Фив чей символ не прочли,
Где текст из иероглифов пугал
Всех тварей существующих Земли.
Из меди чаша эта лишь нашлась
С остатком масла странного на дне;
Узором жутким череда вилась
Порочных знаков и письмён по ней.

Не вняв боязням сорока веков,
Мы прихватили скудный наш трофей,
И в ночь, вернувшись под палатки кров,
Поджечь решили масло в озорстве.
Как вспыхнуло!.. Но жуть огонь явил,
Чей вид нам страхом души иссушил.

VII. Zaman’s Hill

The great hill hung close over the old town,
A precipice against the main street’s end;
Green, tall, and wooded, looking darkly down
Upon the steeple at the highway bend.
Two hundred years the whispers had been heard
About what happened on the man-shunned slope —
Tales of an oddly mangled deer or bird,
Or of lost boys whose kin had ceased to hope.

One day the mail-man found no village there,
Nor were its folk or houses seen again;
People came out from Aylesbury to stare —
Yet they all told the mail-man it was plain
That he was mad for saying he had spied
The great hill’s gluttonous eyes, and jaws stretched wide.

VII. Холм Замана

Над градом холм огромный нависал
Обрывом против улицы конца;
Высокий и зеленый, он взирал
На колокольню с видом гордеца.
Два века уж шептались о делах
На склоне, ужас брал ходить куда —
Об изувеченных зверей телах,
О мальчиках, пропавших без следа.

Раз почтальон села там не нашел,
Исчезли напрочь жители, дома;
Из Эйлсбери проверить люд пошел:
Видать, лишился тот почтарь ума,
Коль видел он, раскрыл как холм свой зев,
Глазами жадными при том смотрев.

VIII. The Port

Ten miles from Arkham I had struck the trail
That rides the cliff-edge over Boynton Beach,
And hoped that just at sunset I could reach
The crest that looks on Innsmouth in the vale.
Far out at sea was a retreating sail,
White as hard years of ancient winds could bleach,
But evil with some portent beyond speech,
So that I did not wave my hand or hail.

Sails out of Innsmouth! echoing old renown
Of long-dead times. But now a too-swift night
Is closing in, and I have reached the height
Whence I so often scan the distant town.
The spires and roofs are there – but look! The gloom
Sinks on dark lanes, as lightless as the tomb!

VIII. Порт

От Аркхэма я десять миль шагал
Над Бойнтон-Бич вдоль пропастей краев,
И думал быть к закату у холмов,
Внизу в долине Иннсмут где лежал.