Дети Великой Реки

– Ну как же. Я могла бы, например, ходить на званые вечера, встречаться с мужчинами…

– Квэй считает…

– Я знаю, что считает Квэй. Ну и что из этого? К тому же я еще недостаточно взрослая для мужчин. У меня еще не было кровей.

По желтому лицу Тзэма вдруг пробежала туча, и, отвернувшись, он стал усиленно разглядывать фонтан. Хизи понимала, что смутила его. Постояв молча, она подошла к невысокой стене, огораживающей садик на крыше. Внизу под ней лежал Нол – призрачная столица, мерцающая в лучах предзакатного солнца. Сад ее матери находился на самой высокой крыше в южном крыле дворца, и хотя в северной стороне маячили в небе башни и зиккураты центральных залов, ничто не препятствовало свободному обзору на запад, юг и восток.

На востоке, сразу за дворцом, зеленые волны садов и виноградников ограждала стена, за стеной широко раскинулись поля проса и пшеницы, делившие на клетки, как шахматную доску, всю пойму, черные там, где земля была под паром, и обработанные голубовато-зеленые. И уже за ними начиналась пустыня, которую, Хизи часто слышала, люди во дворце называли Хвеге, что означает «убийца».

Ведя пальцем вдоль оштукатуренной стены, Хизи прошла до южной ее оконечности и взглянула вниз, туда, где стены дворца незаметно и плавно переходят в город, беспорядочную хаотическую путаницу улиц, магазинов и жилых домов. Возле дворца все они были обычных нормальных размеров, но чем дальше, тем становились все меньше и меньше. Хотя Хизи никогда не бывала в городе, ей трудно было поверить глазам, когда она смотрела на самые далекие дома, бесконечное множество домов, – они казались ей крошечными, не больше, чем кухня Квэй, а может, даже и поменьше.

На востоке и на юге царствовала Река. На берегу высился Большой Храм Воды, семислойный зиккурат, сверкающий всеми красками: белой, золотой, отливающей бронзой; с четырех сторон с него постоянно низвергались четыре мощных потока, приводимых в движение волей Речного Бога. Два водопада, которые были ясно видны Хизи, блестели на солнце, как серебро или бриллианты. Бог – Река был чересчур широк, и поэтому почти невозможно было разглядеть его дальний берег. Он лежал как глыба, свинцовый, тяжелый, безжалостный и неотвратимый. Тысячи разноцветных игрушек прыгали у него на спине: отцовские большие торговые баржи, суда рыболовов, плавучие дома и малюсенькие суденышки, вмещавшие одного или двух человек. Легкие грациозные чужеземные корабли с четкими обводами скользили под надутыми парусами. Словно стаи лебедей по осени, они держали путь в Болотные Царства и к морскому побережью за ними, а затем возвращались. И все, кто был на Реке, верили – нет, скорее, молились о том, чтобы он, Бог, по какой-либо капризной прихоти не проглотил их. Люди любили Реку, поклонялись ей, но не полностью доверяли. Река отобрала их у страшного убийцы, спасла их, сделав своей собственностью. У жителей Нола был только один Бог – Река и Рожденные Водой, как отец Хизи, который сам был наполовину Бог.

Как она сама. Как Дьен, где бы он ни был.

Странный громкий рыгающий звук раздался за ее спиной. Хизи улыбнулась. Тзэм не был богом. Он был смертный, но близкий, несмотря на то, что родители его принадлежали к разным расам. Смертный и потому более счастливый.

– Прости меня, – произнес он робко.

Хизи едва удержалась, чтобы не ответить ему резкостью.

– Ты знаешь, вовсе не поток затопил нижний город, – сказала она.

– Нет разве?

– Я всегда представляла себе, что сначала поток затопил город. Но на самом деле большая часть нижнего города была засыпана специально. Для того чтобы воздвигнуть новый.

– Значит, следующий поток не станет таким уж бедствием?

– Ты прав, Река не собирается затопить нас, своих детей, но… – Хизи переминалась с ноги на ногу. – Я слышала, что Река много спит. И потому мы часто должны полагаться только на себя.

– А что, если разбудить ее?

– Думаю, будет еще хуже.

Однако Хизи решила, что пороется в книгах и поищет ответ на этот вопрос. Основная часть книг была написана жрецами, и, конечно же, многие из них посвящены Реке. Во всяком случае, над этим вопросом стоило поразмыслить. Нынешний дворец имел акведуки и множество пересекающихся каналов, так, чтобы священная вода окружала, оберегала своих детей. И в старом городе наверняка тоже были такие протоки.

– Хотя бы несколько труб непременно должны были сохраниться, – продолжала вслух размышлять Хизи.

– Ты что, уже переменила тему, принцесса? – спросил Тзэм, удивленно подняв брови.

– Переменила? Да, пожалуй… Я нашла одну полезную книгу о перестройке дворца. Правда, там, к сожалению, нет карт, но в ней говорится о том, что было сделано. Дворцы засыпали песком и галькой. Вон те дома на задворках были почти сплошь дворцы, и стены были толще, чем сейчас во дворце. А когда засыпали дворы, можно было строить прямо сверху над старыми зданиями, даже если комнаты оставались не забиты песком. Вот откуда трещины в полу в старых отсеках – под ними пустое пространство. И вот почему мы никуда не попали. И даже когда мы натыкались на анфиладу комнат, не заполненных песком или водой, на самом деле это были все те же дворцы. Ты помнишь ту трубу, Тзэм? Ту, что мы с тобой нашли примерно год назад.

Тзэм хмыкнул.

– В которую я не мог залезть?

– Да. Не сомневаюсь, это была одна из священных труб, специально проложенных, чтобы подавать воду в каналы и фонтаны внутри дворца.

– И что? Она тоже была перерыта?

– Она рухнула. Притом, я уверена, совсем недавно. И если только найти эти… Если бы удалось узнать, где находились эти старинные храмовые святилища…

– Принцесса! – Тзэм смотрел на нее во все глаза. – Храмы?! Но мы не можем заходить в храмы.

– Почему не можем? Я даже надеюсь, что когда-нибудь будет храм, посвященный мне, такой же, как храм в честь моего отца.

– Но в честь Тзэма храма не построят. Тзэма могут обвинить в святотатстве. Тзэму кажется, что и тебя тоже могут, принцесса, что бы ты ни думала по этому поводу.

– Н-да. Ну хорошо, про это я тоже что-нибудь отыщу.

– Принцесса, ты провела в архиве всего лишь день и отыскала всего лишь одну книгу.

– Но, сознайся, это ведь лучше, чем рыскать в темноте, набивая себе шишки, как мы делали до сих пор. За один день я узнаю о предмете, который нас интересует, больше, чем я поняла за прошедшие два года.

– Пожалуй, ты права. И я готов все сделать, чтобы ты не рыскала в темноте.

– И ты сам тоже, – добавила Хизи.

– И это правда, – согласился Тзэм.

IV

ЧАША С КАПАКОЙ

Ладони Перкара горели от удара – топор, отколов щепу от бревна, со свистом вырвался у него из рук. Ангата выругался и отскочил в сторону, едва увернувшись от тяжелого лезвия, которое чуть не вонзилось ему в бедро.

– Где глаза у тебя, дурак несчастный?! – злобно крикнул Ангата.

– Извини, – сказал Перкар, даже не дав себе труда вникнуть в слова родича.

– Извинение не помогло, если бы ты пропорол мне ногу до кости. – Тряхнув головой, Ангата отбросил назад упавшие на лицо густые каштановые волосы, но глаза все еще смотрели не по-доброму.

Перкар пожал плечами:

– Извиниться – это все, что я могу сделать.

– Но это, к сожалению, не поможет нам достроить забор. – Ангата безнадежно махнул рукой в сторону, где готовая ограда змейкой вилась, уходя в лес, однако еще оставалось неогороженным не меньше пол-лиги пастбища.

– Знаю, – мрачно буркнул Перкар.

Ангата молча посмотрел на него, потом, пожав плечами, опустился в свежую мягкую траву и сел, скрестив ноги.

– Можем в таком случае и передохнуть, – сказал он со вздохом. – Ты все утро какой-то странный, а у меня, надо сказать, нет желания прыгать на одной ноге до дамакуты твоего отца. Отец хотел, чтобы мы кончили ограду к новолунию.

– Но он не сказал, к какому именно новолунию, так ведь? – Перкар покачал головой и вдруг широко улыбнулся: – Уговорил. Посижу немного.

– Посиди. Пока не вспомнишь, что тебе надо делать твою ограду.