Кедровая долина

О, мало чести в этом заверенье

И много пагубы, двуличья, лжи!

Но берегись! Тебя разоблачу я!

Прощенье брату подпиши. Не то

Во весь мой голос закричу. Узнает

Весь мир, кто ты таков.

Анджело:

А кто тебе поверит, Изабелла?

Я славлюсь строгой жизнью. Ни пятна

На имени моем. Высок я саном.

И обвиненье, клеветой запахнув,

Застрянет в твоем горле и умрет.

(Уильям Шекспир, “Мера за меру”, перевод Осии Сороки)

Мари очнулась после тяжелого сна. Огляделась вокруг. Огромный зал, погруженный в полумрак. На стенах укреплены тусклые факелы, свет их слаб и не рассеивает тьмы большого пространства. По периметру зала различимы входы в малые помещения. В центре выставлены напоказ всевозможные атрибуты пыток – дыба, колесо, тиски, веревки.

Мари поняла, что очутилась в подвалах святой инквизиции. После похищения прошло совсем немного времени, и поэтому ее не могли увезти далеко, значит, застенки эти находятся в Сеговии, скорее всего поблизости от королевских покоев.

Глаза привыкли к темноте. Она различила на фоне каменных стен мрачные фигуры, закутанные в черные плащи. Отвратительные маски закрывали лица, только глаза торжествующе злобно блестели сквозь узкие отверстия в личинах. Изощренные изуверы и беззащитные жертвы! Она увидела пытки и услышала стоны, которые тонули под высокими сводами. Никто и никогда не узнает о муках несчастных, попавших сюда.

Холодеет сердце от вида пыток, кровь стынет в жилах от криков пытаемых. С раннего детства знала Мари о существовании зловещего подземелья. Чудом удалось избегнуть этого жуткого места ее деду. Но с дедом покойного мужа судьба обошлась жестоко – он сгинул в темнице тайного суда. С двумя этими людьми читатель познакомился в главе 5 нашей повести.

На миг мужество покинуло Мари. Она бросилась к ногам своего провожатого, хотела молить о милосердии. Но уста изменили ей, она не смогла вымолвить ни единого слова, лишь вопль страха и отчаяния донесся до ушей под капюшоном. Вздрогнув, плащ и маска отпрянули назад.

“Несмышленая! – ухмыльнулся провожатый, грубо подняв Мари с колен, – не я здесь командую, старшему инквизитору челом бей! – прибавил он, прекрасно понимая смысл нечленораздельных звуков, вырвавшихся из горла новой узницы.

Бесцеремонно подталкивая Мари, он ввел ее в небольшую комнату, отгороженную от общего зала черным занавесом. За покрытым скатертью столом сидели трое в масках – старший инквизитор и два его помощника. На столе белели листы бумаги. Твердость духа вернулась к Мари. Она пристально смотрела на каждого из мрачной троицы. Ненавидящее око срывает маску.

Лихорадка мысли соединила в одну цепь несколько звеньев – убийство мужа, улики против Стенли, обязанность свидетельствовать на суде, заточение в подвалах инквизиции. Прицельная последовательность событий. Одна и та же злодейская направляющая рука. Прозорливость ненависти не ошиблась – за одной из масок Мари узнала дона Луиса Гарсиа, старшего инквизитора.

Гарсиа почувствовал, что узнан. Ему сделалось досадно, что не успел открыться сам. Хотя, это не так уж важно. Власть у него, не у нее. Кивка головы или жеста довольно – и пытки, одна другой страшней, обрушатся на хрупкую женщину с презрительным взглядом и чистой душой. Он быстро укротит глупую гордость.

Инквизитор приступил к действу, называемому в этой тюрьме судом. Он обвинил Мари в богохульстве, ереси, оскорблении церкви. Затем подал ей лежавший на столе лист с перечнем некоторых высших семейств Испании и потребовал назвать тайно исповедующих иудейскую веру. Имя покойного мужа Мари было в списке. Гарсиа пригрозил, что если Мари не станет отвечать добровольно, то заговорит под пытками. Он утаил пока, что лучшее из ожидаемых ее зол – костер, без пыток перед сожжением.

Мари отказалась отвечать. Помощники принесли и положили на столе перед ней орудия пыток. Для примера самую легкую из них применили, дабы подсудимая не сомневалась в серьезности намерений инквизиции. Мари вытерпела и по-прежнему отвергала сотрудничество с преступным судом. Тут дон Луис Гарсиа заговорил о милосердии. Он примет во внимание ее возраст и пол и даст ей время подумать и сделать правильный добровольный выбор между признанием и настоящими пытками. Ей предоставят возможность размышлять наедине.

Помощники милосердного инквизитора сопроводили Мари в келью. В этой узкой и высокой комнатушке окон не было. Через щель в потолке проникал скудный свет – то ли отблеск дня, то ли луч лампады в зале над кельей. Мари довольно скоро потеряла представление о времени суток и о времени вообще – прошла неделя, две, три?

Арестантке подавали пищу через отверстие в стене. Рука с глиняной миской появлялась и исчезала. Скудость съестного навела Мари на мысль, что палачи избрали для нее голодную смерть. Силы ее истощались, но дух крепчал, и решимость не сдаваться и идти до конца оставалась незыблемой, ибо мужество питалось не жидкой похлебкой, а горячей молитвой.

Однажды заскрипела и открылась тяжелая дверь кельи, и на пороге показалась фигура в черном плаще. Вошедший поднял капюшон и осветил свое лицо масляной лампой. Мари увидела перед собой дона Луиса Гарсиа. Она выпрямилась, взглянула на него гордо и бесстрашно.

Глаза Гарсиа горели ненавистью и гневом. Велико было желание поскорее расправиться с проклятой гордячкой, нежные ручки которой не раз подносили ему чашу презрения, и он смиренно пил из нее ради восторга будущей мести. И вот, настал час расплаты!

Нечто новое мелькнуло в дьявольском взоре. К ярости прибавилась похоть. Он пожирал глазами хрупкую фигуру, исхудавшее, но прекрасное лицо. Душевная чистота этой женщины мутила его разум и разжигала страсть. Теперь, без свидетелей, Гарсиа предложил Мари другое условие избежания пыток. Ответные слова брезгливости еще больше растравили его злобу и вожделение.

“Голод, одиночество и мрак не помогли тебе? Мне стоит заикнуться, и пытки обрушатся на тебя. Эти муки не выдерживают люди посильнее телом и духом. Поверь моему опыту. К чему напрасная борьба?”

“Я обогащу твой опыт. Я, слабая женщина, приму смерть достойнее других!”

“Смерть? – улыбнулся он редкой улыбкой палача, – наши узники находят в ней спасение, которое нужно заслужить. Упрямство – это слабость под видом силы. Жестоковыйным мы не торопимся даровать смерть – пытаем, пока не добьемся своего. Мы хорошо знаем наше ремесло. А ты еще не пробовала боли!”

“Терзай плоть, но душа моя тебе неподвластна, и мною будет спасена!”

“У иудеев нет души, а значит и спасение – химера! Спасение для нас, а не для вас!”

“Будь это так, я б отказалась вовсе от спасения! Ваша вера – не Божья вера!”

“Оставь пустые увертки. Я пришел за разумным ответом. Эти стены слышали крики и видели муки. Я возьму силой то, что не даешь добром!”

“Ты грязный негодяй! Ты не сделаешь это! Бог остановит тебя!

“Я брошу вызов Богу!” – с сатанинской дерзостью произнес Гарсиа и шагнул навстречу Мари.

“Назад! Еще шаг, и я своими руками убью твою месть, твою похоть и себя! И Бог простит мне!”

Она обернула свои косы вокруг шеи, готовясь задушить себя.

“Глупая! – крикнул он и невольно отступил назад, – тупым упорством ты умножишь пытки. Твоя бравада происходит от неведения. С кем ты тягаешься? Так слушай же! Это я устроил так, что Моралес узнал о твоей лжи. Я отравил ему сладость жизни. По моему плану он был убит. Мною придумана решающая улика. Англичанин обвинен моим стараньем. Это я привел тебя на суд. Своей смекалкой я побудил тебя признаться в иудействе. Тебе довольно? Теперь не сомневаешься, что я погублю Стенли, если откажешься от моей милости?”

“Благородный Стенли отвергнет спасение такой ценой!”

“Возможно, так и было бы, но эти стены только слышат и видят, но не говорят! Кто известит его? Если бы чудом ты выбралась отсюда и огласила мои признания, то тебя, иудейку, казнили бы за клевету на святую инквизицию. Я позабочусь, и Стенли узнает, что ты могла выручить его, но отказалась, и смерть будет ему вдвойне горька”.

“Он не поверит. Ты не знаешь любви, и тебе не дано понять такое!”

“Поверит или не поверит – что мне за забота? Я нанял убийцу Моралеса, а потом своей рукой прикончил наемника. Я знаю, как хитро, не повредя себе, открыть имя исполнителя и избавить Стенли от казни. Жить твоему возлюбленному или умереть – зависит от меня, а, значит, от тебя”.

Дон Луис Гарсиа не дождался ответа. Он искал и не находил на лице своей жертвы знаки слабости.

“Я ухожу. Будешь моей и ответишь на вопросы суда – сохранишь жизнь Стенли и себя избавишь от пыток. Выбирай и быстро. Палачи будут наготове в мой следующий приход”.

“Ты замучаешь тело, но не замараешь душу. Я не стану спасать Стенли, предавая нашу любовь. Придет день, и невинные жертвы восстанут против тебя. Я сделала свой выбор. Уходи!”

Гарсиа молчал. Мари видела, как пена злобы выступила на побелевших губах. Дверь снова скрипнула. Старший инквизитор удалился. Она одна. Ей оставалось утешиться минутным быстротечным торжеством. Она стояла прямо и гордо, но мужество покидало ее. Мари бессильно опустилась на холодный пол и разрыдалась.

Глава 25