Другой глобус

– Много слышал о вас, как о замечательном специалисте – сказал Асланов, – поэтому очень приятно познакомиться лично. Кофе, чай?

– Нет, спасибо, – очень жарко, – сказал Чехович.

– Да, вы правы, – согласился Асланов, взял со стола золотистого цвета колокольчик, который Эдвард сразу не заметил, и потряс им над головой. В следующий момент в углу комнаты, рядом с окном, открылась дверца, которая тоже осталась незамеченной Чеховичем – и не мудрено, она почти не выделялась на фоне стены – и в комнату вошла средних лет женщина в очках, в строгом костюме: «блузка, жилет, юбка».

– Анна Львовна, – обратился к ней Асланов, – приготовьте нам что-нибудь прохладительное, пожалуйста. Женщина кивнула и скрылась за дверью.

Хозяин кабинета вытащил из-за стола свое кресло, на котором сидел перед приходом Чеховича, поставил его с другой стороны стола – там, где положено было сидеть посетителям, и напротив него поставил другое кресло, до того скромно стоявшее в углу комнаты.

– Прошу – указал он на второе кресло, а сам сел в свое, забросив ногу на ногу.

– Давайте сразу к делу – сказал Асланов уже другим, деловым тоном, в котором слышались даже жесткие нотки. – Мне нужен специалист по средневековым рукописям и сведущие люди посоветовали обратиться к вам. Ваша биография действительно «внушает» – истфак ЛГУ, Гарвард, солидный список работ в очень авторитетных научных изданиях… А когда я обратился в администрацию города, где вы работали после возвращения в Россию, мне сразу же назвали ваше имя – и больше никакого. Это… – он сделал паузу и снова улыбнулся своей «скошенной» улыбкой – о чем-то говорит, правда? Чехович пожал плечами – да мол, наверное говорит, но я не виноват.

– Ой, спасибо, спасительница вы наша! – вдруг сказал миллиардер – и в этот же момент Анна Львовна, неслышно вошедшая в комнату за спиной Чеховича, возникла перед ним и поставила на стол поднос с двумя высокими стаканами, в которых было что-то прозрачное с кубиками льда и соломинками. Если бы он не проводил ее взглядом, то не заметил бы, и как она вышла – ходила секретарша совершенно бесшумно. «Как Христос по воде» – подумал он. Также бесшумно открылась и закрылась за ней незаметная дверь в углу комнаты.

– Признаюсь, я довольно подробно изучил вашу биографию и обнаружил интересный факт – продолжил хозяин. Вы ведь потомок известного польского поэта, Юзефа Чеховича?

– Да, это правда – сказал удивленный Эдвард. – Это мой дед. Но я его не знал – он погиб задолго до моего рождения, в самом начале Второй мировой войны…

– В Люблине? – спросил Асланов.

– Да… – Осведомленность «Чикаго» о биографии собеседника несколько пугала.

– Не удивляйтесь, это просто совпадение – сказал хозяин кабинета. – Я бывал в Люблине и обратил внимание на памятник поэту Чеховичу. Там ведь и площадь названа его именем. А когда узнал вашу фамилию, подумал, что где-то уже ее слышал. Вспомнил, уточнил – ну, и вот… – Ладно, это так, кстати пришлось. Речь пойдет о манускрипте Камиллы Анежской, – продолжил Асланов, взяв свой стакан и приложившись к соломинке. Вы, конечно, знаете о таком?

– Чуть-чуть – улыбнулся Чехович.

Миллиардер сделал вид, что не заметил иронию в его тоне. – Как вы думаете, он в принципе поддается расшифровке?

Чехович поскучнел. Ему совсем не хотелось проводить ликбез на тему нерасшифрованных манускриптов, пусть даже с таким статусным слушателем. Рукопись, о которой спросил Асланов, была названа по имени ее автора, монахини Анежского монастыря в Праге, Камиллы, написавшей ее, как было установлено с помощью радиоуглеродного анализа, в конце 14-го или начале 15-го века. Про нее ходили слухи, дошедшие и до наших дней, что она обладала даром ясновидения. Скорее всего, ею же манускрипт был зашифрован. Хранится он в библиотеке Стэнфордского университета, на сайте которого в высоком разрешении выложены сканы всех страниц кодекса, так что любой желающий может попробовать расшифровать его.

Однако, до сих пор сделать это не удалось не только «всем желающим», но и ученым с мировыми именами, в том числе, тем, кто взламывал немецкие шифры в обеих мировых войнах. Именно поэтому Чехович считал, что либо ее шифр относится к таким, которые в принципе не поддаются расшифровке, либо рукопись является одной из исторических мистификаций и ее текст представляет собой просто бессмысленный набор символов. Но сначала хотелось бы понять, что конкретно имеет в виду собеседник.

– Трудно сказать, я не изучал подробно этот манускрипт, – ответил Эдвард. – А можно поинтересоваться, почему вас интересует именно он? Ведь это не единственная нерасшифрованная рукопись, известная сегодня.

– Потому что есть возможность его купить, – очень быстро ответил олигарх. – Я договорился со Стэнфордом, они в принципе согласны его продать. Но для меня… для нашей страны – поправился он, – это будет иметь смысл только в том случае, если манускрипт удастся расшифровать. Но вы меня заинтриговали – какие же еще нерасшифрованные рукописи существуют?

– Самая известная – рукопись Войнича, – сказал Чехович. – Она хранится в Йеле и тоже выставлена на сайте их библиотеки. Еще – так называемый «манускрипт Рохонци», он находится в Гамбурге. Но несколько лет назад в одном из журналов появилась статья, авторы которой предложили вариант его расшифровки. Я с ней знаком. Выглядит довольно убедительно, хотя, выводы делать рано. Но, опять-таки, плотно этим не занимался.

– Очень интересно, особенно, про Войнича – улыбнулся Асланов. – Фамилия, кстати, знакомая…

– Вы правы – сказал Чехович. – Вильфред Войнич – человек, нашедший рукопись и купивший ее у римского общества иезуитов, был мужем писательницы Этель Войнич, автора «Овода».

– Ах, вот оно что!.. Ну, да ладно, оставим этот документ на будущее, а пока вернемся к Камилле Анежской. Что еще известно о ней и об этой рукописи?

– Не много, как и о большинстве средневековых документов. – Чехович пересказал Асланову все, что тот и так мог прочитать в Википедии, кроме версии о ясновидении Камиллы.

– А вот, еще говорят, что этот манускрипт предсказывает будущее? – спросил олигарх, как только он закончил. Эдвард понял, что именно это «говорят» и вызывает такой интерес собеседника к документу. И подумал, что наивно было предполагать, что миллиардеры не читают Википедию перед тем, как проконсультироваться со специалистами.

– Да, есть такая версия.

– Откуда она взялась, не знаете?

– Не знаю, и никто не знает – сказал Чехович, заметив, как поползли вверх брови собеседника. – Мы только что говорили с вами про рукопись Войнича – продолжил он. – Вот про нее точно известно, что ничего не известно – ни кто автор, ни о чем он. И не будет извесно, во всяком случае, до тех пор, пока его не расшифруют. С манускриптом Камиллы Анежской все ровно наоборот. Вроде бы, известны и автор, и содержание, но никаких документов, подтверждающих это, нет. Но в то же время, нет и никаких разногласий между историками—медиевистами по этому поводу. То есть, можно сказать, что это известно по умолчанию…

– Значит, может оказаться, что это не так? – вклинился миллиардер в монолог ученого, и в голосе его слышалось явное беспокойство.

– Да, – кивнул Чехович, – хотя, я считаю, что вероятность этого невелика. Потому что есть, по крайней мере, два доказательства…

– Вы же сказали, что доказательств нет? – недоумение Асланова, кажется, готово было перейти в панику.

– Я сказал, что нет документов. Но есть два косвенных доказательства. Во-первых, известно, что Камилла обладала даром ясновидения. Да, конечно, – опередил он новый вопрос собеседника, – в 21-м веке это выглядит не слишком убедительно (хм, а как выглядели бы мои путеществия во времени и пространстве, приведи я их сейчас в качестве доказательства?..), но в то время, как вы знаете, это считалось ведьмовством, и за это могли сжечь на костре, а значит, относились к таким вещам очень серьезно.

– А какое второе доказательство? – спросил начавший успокаиваться олигарх.

– Произведение… хм… ну, в общем, документ, о котором у нас идет речь, – не первый, написанный Камиллой. Первым был трактат «О будущем», написанный за несколько лет до этого. Он не сохранился, но сохранились протоколы допросов Камиллы инквизиционным судом, в которых прямо говорится о нем. Дело вполне могло закончиться костром, но закончилось только сожжением самого трактата – в пользу Камиллы выступили два свидетеля, приглашенные судом. После этого ей и пришлось «спрятаться» в монастыре.

– Где она написала новый трактат, – Асланов улыбнулся. – Взялась за старое? Вот неуемная баба, чего на рожон-то лезть было, сидела бы уже тихо…

Эдвард промолчал.

– Но это ведь не доказывает ее авторства той рукописи, о которой мы говорим, и ее содержания? – в голосе миллиардера снова послышалась тревожная интонация.

– Я и сказал, что доказательства косвенные, – сухо ответил Чехович. – Но именно благодаря им, так считалось – и тогда, и теперь.

Асланов сидел, слегка нахмурившись и, похоже, что-то считал в уме или обдумывал какую-то идею. Чехович даже не был уверен, что олигарх слышал, что он только что ему говорил. Затем, словно закончив свои вычисления и приняв решение, он спросил:

– А вы не знаете, как эта рукопись оказалась в Стэнфорде?

– Почему же не знаю… – Чехович даже растерялся. – Знаю, конечно. Ее подарил университету немецкий художник Герхард Клосс.

– Не слышал про такого… А у него она как оказалась?

– Вы не поверите – опять попытался сыронизировать Эдвард, – он нашел ее в тайнике дома, который незадолго до этого купил.

Асланов, кажется, и вправду не поверил. Помолчав несколько секунд, он пробормотал:

– Хм… Дом купил, рукопись подарил… Затем, видимо, все-таки одолев эту трудную для его понимания «двухходовку», спросил:

– Он что, действительно был известный художник?

– Да, очень известный, и не только в Германии – подтвердил Чехович. Он эмигрировал в Штаты перед самым приходом Гитлера к власти, был избран членом Американской академии искусств и литературы, преподавал, много выставлялся…

– Ну что ж, тем лучше – сказал Асланов, подумав вероятно о чем-то своем. – Скажите, вы ведь наверняка знаете тех специалистов, которые уже пытались расшифровать этот документ – как вы можете их оценить? Они действительно лучшие?

Разговор становился интересным. Чехович начал догадываться, к чему клонит собеседник.

– По крайней мере, два из них были в числе самых авторитетных криптологов своего времени – сказал он. Уильям Фридмен, руководивший во время 2-й мировой войны американским проектом «Magic» по расшифровке кода японской шифровальной машины. И англичанин Джон Тилтмен, группа которого взломала код немецкой шифровальной машины «Lorenz». Англичане до сих пор считают его лучшим криптологом всех времен.