Кубыш-Неуклюж

Рита встала. Достав из шкафчика над плитой три большие кружки, она всем сделала кофе, кроме Жоффрея. Слушая шлёпание её голых ног по линолеуму, Серёжка очень жалел, что не видит их.

– Это была шутка, что ты – не ветеринар? – спросил он у Светы.

– Конечно, нет! Какой я ветеринар? Мне двадцать едва исполнилось, и я глупая. Ничего не умею, кроме как мыть полы. Но мою я их профессионально.

– Так ты уборщица?

– Театральная, – пояснила Света, отхлебнув кофе. Этот ответ показался Серёжке странным. Видя, что он растерянно заморгал, Рита усмехнулась.

– Эта двадцатилетняя романтическая натура хочет сказать, что она согласна задирать задницу только перед актёрами и актрисами-лесбиянками, чем до прошлой недели и занималась.

– В театре?

– Да. Она там была уборщицей. Кстати, в этом районе или в соседних районах театров нет? Ей требуется работа. Я не имею ввиду театр на Перовской. Он отпадает.

– Других театров поблизости я не знаю, – сказал Серёжка, – а вот элитной английской школе, которая здесь за автостоянкой, требуется уборщица. Надя, девчонка из шестьдесят второй вчера мне сказала, что ту, которая там работала, директрисе пришлось уволить.

– Я вчера проходила мимо этой элитной школы, – зевая, сказала Рита, – вряд ли она элитная. Я бы даже сказала, что она стрёмная. И за что эту бабу пришлось уволить? Надеюсь, не за растление малолетних? Если за это там увольняют, то Светочка не продержится и двух дней.

– Я не занимаюсь сексом с несовершеннолетними, – возразила Света, – тебе только по уму двенадцать, по паспорту – двадцать пять.

– Я правильно понимаю, что ты согласна работать в школе?

– В элитной – да. Но надо сначала поговорить с этой директрисой.

Серёжке сильно хотелось спать. Поблагодарив девушек, он поднялся. Тут же вскочил Жоффрей. Было непонятно, как он сквозь собственный храп сумел уловить движение друга. Рита самым любезным голосом пожелала гостям спокойного окончания ночи, а Света молча их проводила до самой двери. Она её заперла на оба замка, засов и цепочку, после чего вернулась, и, не садясь, обратилась к Рите с таким вопросом:

– Что же нам теперь делать, ваше величество?

– Ничего ты уже не сделаешь, – пробубнила Рита, зевая, – да и зачем? Что тебя опять не устраивает, моя дорогая? То, что ты уже не получишь красный диплом МГУ? Захочешь – получишь.

– Так я должна захотеть?

– Неужели я должна захотеть? Все мои хотелки перегорели. Я тебя не могу мотивировать ни на жизнь, ни на смерть! Я даже не знаю, что из них где.

– Да всё ты отлично знаешь! – вспылила Света, – и всегда знала. Поэтому и тянула меня за собой на дно. И не отпускала. Конечно, одной умирать тоскливо!

Не дожидаясь ответа, Света стремительно удалилась в ванную. Рита столь же стремительно пошла спать. Она целый час ворочалась, размышляя, что можно было ответить Свете. Но варианты на ум не шли. И уснула Рита с тяжёлым сердцем.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Утром, с шести до семи, Наташа красила волосы. А потом доделывала ремонт. Ей очень хотелось всё завершить до полудня, чтоб пообедать в приятной, праздничной обстановке, купив бутылку Мадеры. Задача была реальная. Оставалось только оклеить кухню обоями да приделать плинтусы. Комната и прихожая были уже оклеены. От потолков невозможно было оторвать взгляда – так аппетитно они белели дорогой краской, наложенной на шпаклёвку. Полы Наташа покрыла толстым линолеумом, решительно отказавшись от ламината. Она планировала на днях завести щенка. Щенки, как известно, делают лужи.

Кухня была совсем небольшая, так что работа не заняла много времени. Когда старый ворчун – холодильник был опять вдвинут в свой угол и взмыленная Наташа, собрав обрезки обоев в мусорное ведро, вкручивала в плинтус шуруп, во входной двери защёлкал замок. Наташа от удивления выронила отвёртку и поднялась. Одета она была лишь слегка, так как никого не ждала. Кто мог заявиться столь ранним утром, самостоятельно открыв дверь? Конечно, только хозяйка, Римма Валерьевна. Это было понятно. Но, кроме этого, ничего не было понятно. Её визит за деньгами планировался на среду, т. е. через пять дней. Что произошло?

Покинув пределы кухни, Наташа сразу всё осознала. Случилось то, что она не раз пыталась представить – не только в этой квартире, но и в других. За несколько лет она их сменила дюжину. Но не так. До сих пор с хозяевами особенных проблем не было, и она согласилась не заключать договор, чтоб Римма Валерьевна со спокойной душой могла не платить налоги. И вот хозяйка вошла с двумя полицейскими. Они уставились на Наташу, одетую лишь слегка, с большим любопытством. Неудивительно – ведь ей было лишь тридцать лет, а выглядела она от силы на двадцать.

– Ключ, – потребовала хозяйка, окинув взглядом прихожую, получившую новый облик, – сию минуту.

– Но почему, – спросила Наташа дрогнувшим голосом, – что случилось, Римма Валерьевна?

Не ответив, Римма Валерьевна обошла всю квартиру. Её лицо оставалось каменным. Двое стражей порядка не отрывали глаз от Наташи. Ей на глаза наползал туман.

– Мы с вами условились на два года, – пролепетала она, – а я прожила два месяца! Второй месяц даже ещё не кончился! И куда мне теперь идти?

– Два часа на сборы, – холодно звякнула четырьмя словами Римма Валерьевна, подойдя к ней вплотную, – ключ!

Делать было нечего. Протянув руку к куртке, Наташа вынула ключ. Молча, заграбастав его короткими пальцами, на одном из которых сверкал рубин, хозяйка утопала из квартиры. Грохнула дверью. Этот удар для Наташи был как пощёчина. Нет, она не заплакала. Это стоило ей усилий.

– В следующий раз будешь заключать договор, – вздохнул один из ментов, сочувственно поглядев на её дрожащие губы, – кабы он был, она бы тебя не выставила внезапно, должна была бы за месяц предупредить. А так – ничего не сделаешь. Собирайся. Она в хозяйственный пошла, за другой личинкой.

– За чем? – чуть слышно переспросила Наташа, как будто это было для неё важно.

– Личинка – это деталь замка, куда ключ суётся, – услужливо объяснил другой полицейский, – могла бы потом сходить, да, видать, ей стыдно. Но ты сама виновата. Копию паспорта ей дала, а на договоре не настояла. Её сынок пробил по инету, кто ты такая, и – охренел! Эта свиноматка к нам прискакала и такой хай подняла, какого никто их нас никогда не слышал!

– Кто ж я такая?

Этот вопрос оба полицейских проигнорировали – мол, дурой-то не прикидывайся, сама всё отлично знаешь! Положив руки на автоматы, они настоятельно порекомендовали приступить к сборам.

Наташа их не заставила долго ждать, так как не имела привычки обзаводиться ненужным хламом. Натянув первые попавшиеся колготки, джинсы и свитер поверх футболки с портретом Элвиса, она плотно утрамбовала всё остальное своё имущество в маленький рюкзачок и большую сумку. Вытащив их в коридор, надела ботиночки. Куртку всунула в ручки сумки – свитера было вполне достаточно для апреля. Ей пришлось сморщить носик, чтобы без слёз окинуть квартиру прощальным взглядом. Затем, открыв нараспашку дверь и взяв свои вещи, Наташа бодро сказала двум полицейским, что очень-очень им благодарна.

– Не за что, – был ответ, – автограф не дашь?

– Не дам.

На улице было солнечно. Лёд, подтаивая, сиял невообразимо. На тротуарах образовались большие лужи. Все обходили их по бордюрам, и только девушка с ярко-рыжими волосами и рюкзачком на плечах уверенно шлёпала по воде, таща тяжёлую сумку то в правой руке, то в левой. Наташа думала о щенке. Ещё час назад она говорила самой себе, что её щенок уже появился на свет, и через неделю-другую встреча их состоится. И вот – такие дела. А он был ей нужен, этот щенок. Без него никак не могла открыться новая глава жизни – пусть и не самая яркая, но, бесспорно, самая светлая.

Оказавшись на территории школы, она тряхнула своими рыжими волосами, чтобы отогнать щенка на пару недель. Сейчас нужно было думать о разговоре с директором и о том, как бы поскорее найти другую квартиру неподалёку. Дверь из пуленепробиваемого стекла, тяжело открывшись, выпустила наружу строгую тишину. Шёл третий урок. Эту тишину нельзя было назвать мёртвой – охранник, военный пенсионер дядя Вася, не пропускал за пределы тамбура рослую прехорошенькую блондинку лет двадцати. Они гневно спорили.

– Не нужна нам сейчас уборщица, говорю, – бубнил дядя Вася, разводя руки, чтобы блондинка не прошмыгнула, – полтора месяца до конца учебного года, сами как-нибудь справимся! Тоже мне, поломойка, а ну, разворачивай свою задницу! Тут своих малолетних шлюх хватает с избытком!

– Зачем же вам моя задница, если их хватает с избытком? – гордо осведомилась блондинка, ударив в пол тонким каблучком высокого сапожка, – и с чего вы взяли, что со мной можно так разговаривать? Мне никто не смел хамить там, куда бы вас без намордника не впустили!

Эта блондинка Наташе сильно понравилась, потому что глупого дядю Васю она терпеть не могла. Когда он раздулся и покраснел – то ли для того, чтоб блондинку сдуть, то ли для того, чтобы хлопнуться от инсульта, Наташа грохнула дверью и поспешила протараторить:

– Василий Львович, уборщица нам нужна! Пусть она пройдёт к Галине Сергеевне.

– Там у неё сейчас Крапивина с Немовой, – вмиг остыл военный пенсионер при виде Наташи с сумкой и рюкзаком, – и Андрей Михайлович.

– Это он их к ней приволок?

– Да, именно приволок! Опять эти две кобылы урок сорвали ему. Пороть таких надо, Наталья, честное слово! Только тебя они признают.

– Раз так, пойду к ним.

С этими словами Наташа сделала знак блондинке следовать за собой, и они направились мимо вешалок с куртками к кабинету директора. По пути блондинка кратко представилась.

– Света? – переспросила Наташа, – я, кстати, так и подумала, что ты – Света. Меня Наталья зовут.