Не говорят о нём тайком,
Его могу сравнить со злом,
О нём известно… с колыбели.
* * *
Монах, нарушив свой уклад,
И впрямь как будто взбеленился:
Читал молитвы все подряд
Да по инерции постился.
Таким потерянным не видел
Его давно уже никто;
Себя он тоже ненавидел,
Не знал пока ещё – за что.
Томился думою и взгляд,
Прощальный меряя наряд,
К судьбе готовил неизбежной,
Где свет надежды безмятежной
Горел звездой на небосводе…
(То был кратчайший путь… к свободе).
* * *
Мои сравнения порой
Пересекают все границы;
Не обхожу я стороной
(Для осмеяния строкой)
Любые также небылицы.
* * *
Ходил он с мокрыми глазами,
(Таким господь его не знал);
Любимой сердце предлагал
И под тяжёлыми шагами,
Казалось, пол уже стонал.
Дрожал болезненно монах,
Но то последствия страданий,
Им не владел, как прежде, страх,
Имел всё больше притязаний.
Его я чувства разделяю,
Не исключаю вовсе спор,
Не всё так просто здесь, считаю,
(Об этом дальше разговор).
* * *
Ведь не секрет, что хор церковный
В иной уводит часто мир,
Где есть для всех один кумир,
Как привидение, бескровный.
Бежал от жизни он спокойной,
Забыв о прожитых годах;
Томился страстью непристойной
Уже не только на словах.
Освобожденье наступало
В нелёгкой внутренней борьбе
(Не в упоительной мольбе),
Таких не долго ждёт опала.
Его трагедия ясна:
Там нет священного союза,
Там умолкает даже муза,
Там гробовая тишина.
От горя там язык немеет,
Там сыро, холодно, темно,
Там только плакать суждено,
В бессилье ангел там бледнеет.
Так у библейского стиха
Искать защиты не старался
И перед тяжестью греха
Уже ничуть не содрогался.
Отмечу, даже ритуал,
Где духом как бы воскресал,
Он принимал за исключенье;
Его глубокое значенье
Умом раба не постигал!
Слабеет чувство там вины,
Где есть уверенность и сила;
Там наставления скучны,
Там виден происк Сатаны,
Бесчестьем скорым там грозило.
Как тут не вспомнить о святых?
К ним часто память возвращает,
Они в анналах вековых,
Их жизнь на подвиг вдохновляет.
* * *
Монах упрямо, всем назло,
Не замечая в ней изъяна,
Сам излучал уже тепло,
Но ветром хитрого обмана
На скалы чёлн его несло.
Другим как будто в назиданье
Решил самим собою быть;
Глупцом не хочется прослыть,
Могло грозить ему изгнанье.
Любовь возвышенная крепла,
Её бесстрашно защищал
И вместе с нею, как из пепла,