Три девушки и одна под кроватью

Наступила долгая пауза. Маша, прикусив губы, опустила голову, только зеленые сережки продолжали играть на свету.

– Ну ведь вам нужно было выговориться?! – осторожно предположил я.

– Я погорячилась! Забудьте об этом!

– Это не отменяет сказанного. Разве вы такой жизни желали?! – вновь спросил я.

– О чем тут говорить?! – не поднимая головы сказала моя спутница. – La sortie je ne vois pas! (Выхода не вижу. фр.)

Я крепче сжал ее руки. Моя спутница не противилась, даже напротив, слегка подалась вперед и лицо ее оказалось почти вплотную. Есть зона безопасности между мужчиной и женщиной. Если ваши лица оказываются слишком близко, тем более по инициативе слабого пола, это неспроста. И я не выдержал, безотчетно прижался к ее горячей щеке.

– Говорите, Маша!! Говорите! Я слушаю!

Она отстранилась, но только слегка, не по настоящему.

– О чем?

– Так просто. Мне все равно! Лишь бы слышать ваш голос!

Мои губы были совсем рядом с ее лицом. Я ощущал ее горячее дыхание. Оно обжигало меня, как и ее пламенеющий испепеляющий взгляд. Мы чувствовали, что сейчас может произойти соединение наших сердец, душ. И она, противясь этому, опустила лицо. Упрямые темные локоны упали ей на лоб.

– Маша! – шепнул я.

Но она не ответила.

– Маша! Милая Маша! – со страстью в голосе, воскликнул я.

Но она еще ниже склонилась.

И тут я осмелился, взял ее за голову и поднял вверх, и в сторону, и прижался к ее рту, и обхватил его губами.

Поцелуй был не долгий, но мучительно вытягивающий. Губы ее сперва трепетали, потом успокоились и поддались. Мы слились. Это была нега. Невообразимое удовольствие соединение мужского и женского начала.

Наконец, она решительно воспротивилась.

– Нет! Нет Миша! – и голос ее звучал бессвязно, неотчетливо.

Я выпустил из рук ее голову. И она вдруг спохватилась и воскликнула очень горячо с прерывистым дыханием:

– Миша! Что это было? Что сейчас было?

– Ничего не было! – растерянно и счастливо улыбнулся я. – Короткий невинный поцелуй!

– Ах! Невинный?! А мне показалось другое!! – слегка рассерженно промолвила Маша.

– Не сдержался!! Извините! – не совсем серьезно сказал я. – Не могу обещать, но постараюсь, держать себя в руках!

– Почему я такая слабая и беззащитная?! – обронила Маша и взяла меня за пуговицу на груди. – Не делайте так больше!

– Конечно! – заверил я и коснулся ее волос щекой и мы так замерли надолго.

– Лучше так! – ласково промолвила она. – Не так страшно!

– Конечно, – согласился я слегка замирая от близости ее лица и трепещущих ресниц.

Мы долго слушали свое разгоряченное взволнованное дыхание. Чувствовали друг друга, что мы рядом, что нам бесконечно хорошо. Хорошо от того, что мерно стучат колеса на стыках, что поезд слегка покачивается, скрипит, а тусклая лампа мигает желтым светом. И эти французские ароматы, и запахи молодого тела, чистых волос, намытых с ромашкой и хмелем, кружили мне голову. «Моя попутчица окончательно сведет меня с ума!» – отчаянно думал я. И мне совершенно не хотелось этому противиться. Совершенно! Маленькое сумасшествие, что возобладало, охватило наши души было желанно, казалось манной небесной, каким-то подарком бога, от которого грех было отказываться.

Моя милая спутница покинула меня, подошла к двери и прислушалась, не открывая ее. Но ни единый звук не потревожил наш слух и она вернулась, не став ее открывать. Лицо ее приняло виноватый вид и заговорила она быстро:

– Все что мы делаем, так скоропалительно и нехорошо. Я себя не узнаю. Да что там не узнаю? Поражена! Это распутство! Что вы можете обо мне подумать?! Я веду себя как гулящая! Как кабацкая девка! Уму непостижимо!!

– Маша! – я сжал ее ладошки. – Не говорите так! Это неправда! И вы сами об этом знаете!

– А как это еще назвать?! – с чувством стыда, промолвила она.

– У нас есть оправдание. Вы так восхитительны! Так до невозможности красивы, очаровательны! … До невозможности! – голос мой был взволнован и подрагивал.

– Да-ааа! Вы находите?! – рассеяно промолвила Маша. – А отчего вы не освободите мои руки?

Я не заметил, что крепко сжимал их.

– Вы этого хотите?

– Я сама не знаю что хочу! – растерялась она.

Маша отвернулась от меня, при этом, не делая попыток убрать свои ладони из моих рук. Я чувствовал, как они слегка подрагивают.

– Мария Александровна! Маша! Милая Маша! – дрожащим голосом выдавил я.

– Да! – обернулась она ко мне и глаза ее, стали большие, бездонные и черные.

Я взял ее за подбородок и приподнял выше. Она слегка приоткрыла рот и послушно, обреченно прикрыла веки. Я коснулся ее воспалено сухих губ. Она вздрогнула, но не отстранилась. Я целовал ее долго, упрямо, пока ее губы немножко не распухли, а дыхание не стало прерывистым.

– Что с нами происходит?! – горячо зашептала она, чуть отстраняясь.

– Не знаю! – таким же взволнованным шепотом ответил я.

– Мы в своем уме?!

– Думаю да!

– А я не уверена!

– Не думайте об этом! Ведь нам так хорошо!

– Это маленькое сумасшествие! – взмолилась она. – И его надо прекратить!

Я смотрел на ее розовые горящие ушки, на дрожащие зеленые сережки, на выбившиеся локоны на лбу и не знал что ответить.