Варенье из лунного света

– Соседка… Вот это совпадение! – ошарашенно произнесла девушка.

– Чего ты стоишь, мокнешь? Проходи к нам на веранду, до ворот ,правда, далеко бежать…

– Нет спасибо, уже поздно… – Маруся совершенно растерялась. – Я только машину проверить вышла. Спокойной ночи.

Кивнула ему и, осознав, что действительно уже вся насквозь вымокла, помчалась к машине, длинными прыжками перепрыгивая через лужи.

Окна в машине, конечно же, оказались закрыты.

Утром на небе не осталось и следа от грозы. Оно опять было голубым, а солнце опять жарило изо всех сил, стараясь побыстрее высушить следы ночного дождя.

Хлеб готов и сложен по корзинам остывать под белыми льняными полотенцами. Аромат его разносился по всему дому. В отдельной корзине лежали пирожки с малиной. Вчера в деревне она купила много ягод, хватило и на заказной десерт, и на сегодняшние пирожки.

Маруся допивала чай, задумчиво глядя в окно на соседский дом Акулины Андреевны.

Дома построили совсем рядом, всего в нескольких метрах друг от друга. Разделял их только невысокий сетчатый забор и разросшиеся кое-где с соседской стороны кусты черной смородины.

Маруся не помнила, чтобы к Акулине Андреевне приезжал кто-то из родственников. Девушка всегда поддерживала ее, считая одинокой. А у нее, поди ж ты, и дети есть, и даже внуки. Почему интересно Ив ни разу не приезжал к ней в гости, когда был маленьким?

Акулина Андреевна не то чтобы была замкнутой или необщительной, но всегда держалась чуть отстраненно. Она и на их улице ни с кем близко не дружила. Была вежлива, но не более того. Маруся иногда выполняла для нее мелкие поручения: купить что-то на рынке или куда-то подвезти. Но соседка даже в дом ее никогда не приглашала. Раньше Марусе не казалось это странным, она и сама не любила излишне тесных социальных связей, но сейчас задумалась.

Дом у соседки был двухэтажным, добротным. Небольшой сад и огород бабулька содержала сама; газон покосить или забор починить – нанимала работников. Со стороны производила впечатление женщины не бедствующей. А вот чем занималась? Ну сейчас она ,понятное дело, на пенсии. А в прошлом кем работала? Маруся только сейчас поняла, что ничегошеньки не знает про человека, возле которого прожила почти всю жизнь.

Еще иногда к Акулине Андреевне приходили посетители. Бывало, что с детьми. Раньше Маруся не задумывалась, кто они и для чего ходят. А сейчас стало интересно.

Девушка засунула в рот последний кусок булки с маслом, тщательно его пережевала, допила кофе и поставила кружку в раковину. Надо ехать в супермаркет отвозить хлеб, а потом уж возвращаться и приниматься за уборку перепачканной после приготовления хлеба кухни.

Подхватив в одну руку корзину с хлебом, в другую – с пирожками, понесла их во двор. И только подойдя к машине, поняла, что не взяла с собой ключи. Поставила корзины на капот еще мокрый от ночного дождя и вернулась в дом за ключами от машины и еще за двумя корзинами выпечки.

Еще на крыльце, щелкнув кнопкой центрального замка на ключах, Маруся обратила внимание, что за забором во дворе Акулины Андреевны напротив Марусиной машины стоят двое. Приблизившись, Маруся разглядела молодого парня и ребенка, мальчика лет семи-восьми. Мальчик плакал, а парень ему что-то говорил.

Маруся остановилась, прислушиваясь к разговору.

– Тиша, пойдем, это не наши пирожки. Как я могу взять их из-за забора, к тому же они чужие. Пойдем, я куплю тебе в магазине… Таких, каких захочешь. И еще конфет и шоколадку…

– Здравствуйте, – подала голос Маруся, обращаясь к ним. – Что у вас случилось? Может я смогу помочь?

Парень, который постарше, поднял голову. Марусю обжег взгляд черных внимательных глаз. Странный взгляд. Опасный. Как у дикого зверя. Или просто чересчур подозрительный? С лица Маруси пропала улыбка, она даже сделала полшага назад. Парень моргнул темными густыми ресницами, и наваждение спало.

– Доброе утро, – он слегка улыбнулся. – Ничего особенного не случилось. Мой младший брат почувствовал запах ваших пирожков и захотел таких же. Заедем на обратной дороге в магазин и купим.

– Как раз везу их в магазин, – засмеялась Маруся. – Зачем вам куда-то заезжать? Я вас угощу.

С этими словами девушка откинула край белого полотенца, достала из корзинки два румяных пирожка и протянула их через забор молодым людям.

Мальчишка вытер кулаком слезы и, подойдя вплотную к забору, забрал у нее сдобу.

– Спасибо большое, – сказал старший брат, а младший только кивнул и слабо улыбнулся.

Девушка загрузила корзины в машину и поехала в супермаркет отвозить товар. По пути у нее в голове постоянно крутились мысли о странных посетителях Акулины Андреевны.» Кто они такие? Тоже родственники? Или друзья Ива?»

2.

Михаил поднялся на крыльцо дома целительницы и в нерешительности остановился. Младший брат перестал хныкать, но и интереса к жизни, мелькнувшей минуту назад, когда незнакомая девушка протянула ему пирожок с малиной, на лице уже не наблюдалось. Опять все те же отрешенные глаза и совершенно равнодушное лицо.

В ответ на просьбу брата он безразлично отдал тому выпечку. Хотя минуту назад так ее просил, как будто жизни без нее не мыслил. Михаил был внутренне готов к тому, что брат не захочет отдавать ему пирожок, и его придется есть прямо здесь, на ступеньках дома. Но Тиша, получив желаемое, тут же потерял к нему всякий интерес. Хотя и это можно уже считать прогрессом. В последнее время мальчик вообще никаких желаний и эмоций не высказывал, равнодушно делал, что ему говорят. А если к нему никто не обращался, то сидел или лежал, безучастно глядя в одну точку. Смотреть на это не было никаких сил. Из некогда озорного и веселого мальчишки как будто разом кто-то выкачал жизненную энергию, лишил его не только радости, но и элементарного любопытства.

На расспросы родственников мальчик отвечал вяло, говорил, что чувствует себя хорошо, ничего не беспокоит и в целом он доволен жизнью.

Когда все это началось – никто точно не помнил. Изменения в его настроении не проявились как-то вдруг, а начались незаметно, с течением времени усиливаясь. Наверняка можно было только сказать, что в начале весны все еще соответствовало норме. А потом у мальчика появилась излишняя раздражительность и агрессивность. Достигнув пика, нервозность пошла на спад и за несколько недель сменилась почти полной апатией и безразличием.

Мальчика осматривали врачи, с ним беседовали психологи, но выявить причину никто из них не смог. Впрочем, на это изначально было мало надежды. Очевидно, что с Тишей творилась какая-то чертовщина.

Собственно говоря, именно поэтому они пришли к целительнице : выяснить, что с ним происходит.

Михаил бросил взгляд по сторонам, но увидел только косящегося на них одним глазом кота. Тот увидел, что пришедшие мнутся на пороге, поднялся на заборе на все четыре лапы, потянулся, выгнув спину дугой, и спрыгнул им под ноги.

Потерся о перила и мягким голосом, немного растягивая буку «ррр» произнес:

– Можете в звонок не звонить. Открррывайте дверь. Не заперррто…

Старший брат вздрогнул от неожиданности и удивления. Младший посмотрел на говорящего кота равнодушным взглядом.

Михаил решительно дернул на себя ручку входной двери. Действительно, чего уж мяться, все равно ведь приехали, не убегать же с порога, позвонив в дверь как дети.

В прихожей у целительницы было темно, пахло сушеными травами и медом. Михаил огляделся по сторонам, увидел повешенную на открытые вешалки верхнюю одежду, на полу стояло несколько пар обуви. Дверь из прихожей дальше в дом чуть приоткрыта, в эту щель проскользнул черный кот. Через нее же виднелся добротный дубовый пол, застеленный ковром. Значит, надо разуваться. Парень стащил с ног кроссовки и аккуратно поставил их возле двери. Дернул брата за руку, чтобы тот сделал тоже самое.

В их деревенском доме летом было не принято разуваться, за день сто раз сходишь с дома во двор и обратно, умаешься шнурки завязывать-развязывать. Только в дождливую погоду галоши на крыльце оставляли. Но тут , в городе, свои порядки.

Первый этаж в доме представлял собой одно сплошное помещение, разделенное посередине большой печью. Со стороны кухни – обычной духовкой, а с обратной стороны, где располагалась зона, которую можно была назвать гостинной, в печи был сделан камин. Так же мебелью было отделено пространство столовой. Там стоял большой деревянный стол, окруженный стульями с высокими резными спинками, и старинный буфет. Много места занимала широкая винтовая лестница на второй этаж, там, судя по всему, располагались спальни.

– Проходите, детки, не стесняйтесь, чего вы встали на пороге? – раздался голос из-за печки, а следом за голосом показалась хозяйка дома.

Аккуратная пожилая женщина в цветном летнем платье. Она не улыбалась, но говорила приветливо, осматривая посетителей цепким внимательным взглядом. Ее белый передник испачкан красными подтеками будто кровью. Руки она вытирала кухонным полотенцем, на котором тоже оставались красные разводы. Михаил непроизвольно напрягся и взял брата за руку. Женщина, проследив его взгляд, усмехнулась.

– Проходите на кухню. Я вот как раз вишенки от косточек чищу, варенье собираюсь варить, – женщина кивнула на стоящую на столе огромную миску, полную выпотрошенных, истекающих ярко-красным соком, ягод.

Михаил сглотнул. Нервы его натянулись, как струны. Он не чувствовал опасности прямо сейчас, но волны силы, исходящие от этой женщины, были столь велики, что это внушало уважение и заставляло быть настороже. Ведь их ,наверняка, можно развернуть как на благо, так и во вред.

Целительница, чувствуя его напряжение, вела себя подчеркнуто спокойно. Голос ее был приветливый и мягкий, движение плавные. Она не приближалась близко к гостям и смотрела на них со стороны, давая время привыкнуть, освоиться в новой обстановке.

– Как тебя зовут, мальчик? Может ты хочешь ягод? – обратилась она к младшему брату, заглядывая в лицо и пытаясь словить его взгляд.

Но мальчик стоял, не поднимая головы, разглядывал свои ноги. В отличие от брата он пришел сюда в сандалиях, поэтому его голые запыленные пальцы выглядели совершенно неуместно на пушистом светлом ковре.

– Его зовут Тихон, – ответил старший брат и слегка дернул младшего за руку, чтобы тот обратил внимание на обращенный к нему вопрос.

Мальчик поднял голову и его взгляд встретился со светло-голубыми, почти совсем прозрачными глазами пожилой женщины.