Мой милый Лучик

– Что?

– Вот тебе всё скажи. Придёт время и узнаешь.

На губах заиграла ухмылка, которая не предвещала ничего хорошего.

– Сейчас у нас урок с этой.

– Кем?

– Ну этой. – Катя пыталась передать жестами загадочную женщину, а потом просто добавила. – В, общем, химия.

С именами у неё было всё туго. Держались до какого-то нового в голове, а дальше словно ветром сдувало.

Зайдя в класс, они сели на свою последнюю парту рядом с окном.

Прозвенел звонок и толпа взорвалась, вместе с гвалтом недовольства и дурацких шуток, которые прекратились, стоило лишь появиться в дверном проёме женщине, чьё имя казалось страшнее, чем чьё либо.

Она бросила журнал на стол и обвела всех презрительным взглядом.

– Васильева.

Мира встала.

– Доску приготовь. Сегодня пишем контрольную.

Девушка оглянулась на соседку, которая приободряюще подмигнула.

3 глава

Надевая мотоциклетный шлем Мира проклинала чуть ли не всех кого возможно. На этот раз крепления запутывались в тёмных волосах и немного пришлось даже отрезать. Не заметно, но всё равно досадно.

Когда забрав ключи она собралась уходить, внимание её привлекла вибрация телефона. Пришло сообщение. Такое было крайне редко, исключением всему становилась суббота, а до неё ещё долго, поэтому беспокоить её чертополох недоделанный не стал бы.

«Привет, не против пообщаться?»

Незнакомый номер, пользователь. Странно. В профиле ни одной фотографии. А имя показалось смутно знакомым.

Подбежав к портфелю, та вытащила рисунок и внимательно присмотрелась к подписи. Именно оно.

Девушка отбросила телефон на кровать, закрывая за собой дверь. Она ещё обязательно позвонит Кате. Кроме неё никто не мог связать неизвестного Леонардо Да Винчи с ней. Ну или же художник безрассудный сталкер, это немного хуже первого варианта, но с ним справиться полегче, наверное, будет.

Стемнело. Улицы почти полностью опустели. Залезая на сиденье, девушка почувствовала как участился пульс. А когда мотор загудел она жаждала скорости. Не долго думая, она сорвалась с места и поехала. Ветер запутывал распущенные волосы и стучался в стекло очков. Мимо пролетали фонари и здания, в которых изредка появлялся свет.

Хотелось кричать. Она чувствовала себя невероятно свободно и мысленно та молила, чтобы этот миг никогда не заканчивался. Сердце стучало, кажется, везде. Виски пульсировали.

Проделав несколько кругов, она всё же вернулась домой. Усталость давала о себе знать, спина безбожно болела, а голова приятно кружилась.

В квартире была гробовая тишина. Свет не горел, значит мама ушла спать. Надеясь остаться незамеченной, Мира на носочках пробиралась к себе, пока половица не скрипнула и не щёлкнул выключатель.

– Мирослава, я его сожгу у тебя на глазах, если ты не успокоишься со своими ночными поездками, – укутываясь в белоснежный махровый халат, женщина прошла к дивану, и, закину ногу на ногу, следила за дочерью.

– Этого больше не повторится, – тихо сказала девушка, глядя на пол.

– Я эту фразу слышу чаще, чем обращение к себе, – она несколько минут ничего не говорила, заново изучая каждую черту лица дочки. – Я тебе не верю.

– Но…

– Я ничего не хочу слышать, иди к себе. Спокойной ночи, милая. Завтра поговорим.

И ушла.

Дверь не громко хлопнула, а девушка осталась в полном одиночестве, от которого захотелось рыдать.

Мира зашла в комнату и схватила телефон, быстро набирая знакомый номер. Через три гудка послышалось сонное «алло».

– Не спишь? – не дожидаясь ответа, та ответила сама себе: – Чудесно. Катюш, расскажи, пожалуйста, как наш художник смог найти мои контакты?

– Не знаю, Мир. Даже догадываться не могу. Ты поэтому мне звонила?

– Зачем? – прошептала девушка в трубку, догадываясь какой будет ответ.

– Чтобы ты забыла его. После его смерти ты превратилась в камень. Во взгляде пустота, которую ты перекрываешь адреналином. Я не прощу себя, если с тобой что-нибудь случится, клянусь. А с этим могла бы быть любезнее. Ты просто убиваешь себя, ты не живёшь, а выживешь. Думаешь этого бы он хотел? Та он предпочёл бы сотню раз прочувствовать свою смерть, лишь бы ты была счастлива. Его нет с нами и никогда не будет. Ты должна просто принять этот факт и идти дальше.

Последние слова отразились звонкой пощёчиной, казалось, что даже кожа на лице покраснела.

– Антона никто не заменит, – проговорила она, чувствуя как к горлу подкатывает ком. – Прости, что разбудила, Катюш. Сладких снов.

– Спокойной ночи, кошечка.

И завершила вызов.

В памяти всплыл момент, когда девушка быстро набирала сообщение и пазл сложился.

Рука безвольно упала на кровать, а Мира смотрела перед собой. Память снова воспроизводила его голос. «Мой солнечный лучик». Вновь смотрели голубые глаза, а светлые волосы трепал ветер.

Она не заметила как по щекам начали катиться слёзы, а сама потянулась к прикроватной тумбочке, в которую не заглядывала уже четыре года.

Конверты, бумажки, фантики, фотографии и кулон на потемневшей цепочке. Дрожащей кистью, та подцепила его и крепко сжала, прижимая к груди.

– В тот день ты не должен был уходить, – сквозь вырвавшиеся рыдания, прошептала та, ложась па пол. – Почему ты?

Четыре с половиной года назад.

Я выбежала на улицу, не смотря на то, что было ранее утро. Стоял ужасный мороз, которого я не чувствовала. С минуты на минуту должен был появиться он. Сердце стучало так сильно, что казалось вот-вот выпадет из грудной клетки.

Где-то вдали послышался звук его машины, и, я побежала туда, что было силы. Ноги заплетались, а дышать становилось тяжелее, но я не останавливалась. Мы не виделись с ним три месяца. И я даже завела календарь, чтобы отмечать дни, которые провела без него.

Когда я увидела совсем рядом белый пассат, я выдохнула и облако пара взвилось надо мной.