Ночной пленник

Девушка хотела было еще что-то сказать, умолять, убеждать, доказывать, но автомобиль вдруг выехал на освещенную светом многих фар площадку и остановился. Когда-то она, видимо, служила местом общего сбора пионеров на торжественную линейку. На нее выходили фасады нескольких больших кирпичных корпусов, сейчас представляющих из себя облезлые, расписанные граффити, поросшие травой и мелким кустарником развалины. А еще вместо пионеров в белых рубашках, коротких шортиках и красных галстуках на шее здесь толпились всякие отморозки, и были припаркованы их транспортные средства: джипы, седаны, фургоны, мотоциклы. Только благодаря их включенным фарам площадь была ярко освещена. Направленные лучи выхватывали из тьмы леса жуткие виды искореженных построек, полуразрушенного обелиска, раскрошенных клумб, когда-то благоухающих цветами, а сейчас заплеванных и забросанных мусором. Байкеры были облачены в кожу и вальяжно расхаживали, подсвечивая темноту сигареткой, или сидели верхом на байках, не желая расставаться со своими железными конями ни на минуту. (21.04. – далее по 10.000 знаков через день)

Остальной народ был разношерстный, но Марьяна не успела всех рассмотреть, потому что все ее сопровождающие вдруг покинули автомобиль, а Паук еще и ее прихватил с собой, ухватив пятерней за воротник куртки, как котенка за шкирку. Он выволок ее на улицу и потащил, так и не отпуская, заставляя нелепо перебирать ногами по раздолбанному асфальту в полуподвешенном состоянии. Дыхания не хватало, глаза слепили слезы, от слабости невозможно было в полной мере управлять телом, волосы растрепались и лезли в лицо после той взбучки, что эта тварь устроила ей еще в машине. Она в отчаянии рыскала взглядом по обратившимся к ней лицам, будто ища у кого-нибудь спасения, но в большинстве было либо полнейшее безразличие, либо мерзкая ухмылочка, либо легкое любопытство скучающего бездельника, ищущего хоть какой-нибудь забавы. Слезы еще текли, от дрожи зуб на зуб не попадал, но внутри уже начало расти возмущение и ярость. За что они с ней так?! Эти твари!!! Она ведь ничего им не сделала плохого!!! Ни один из них не выглядел бедным, обездоленным, голодным! Неужели у этих уродов убыло от того, что она украла какие-то жалкие копейки, чтобы помочь сестре?!

– Отпусти меня, подонок! – сама не ожидая от себя такой смелости и силы, вдруг вскрикнула она зло, рванувшись из железной лапы этого монстра, возвышавшегося над ней чуть ли не на две головы. В ту же секунду ее швырнули вперед, и она упала на колени в пыль и грязь, на битые куски асфальта. Ноги пронзила боль, как и ладони, которые она успела подставить, но охватившее бешенство заставило ее подскочить на ноги и тут же развернуться к своему обидчику. – Чтоб ты сдох! Слабак! Сволочь!

Она не успела договорить, хотя многое еще могла бы выплюнуть ему в лицо, да и остальным тоже. Когда его рожа вытянулась и побледнела, Марьяна даже испытала некоторое удовольствие за собственные страдания. Как он посмел хватать ее за волосы?! Как посмел тащить ее как какую-то собачонку, а потом швырнуть?! Еще чуть-чуть, и она бы бросилась на него, готовая порвать на части зубами и когтями и совершенно не осознавая, что ей просто не хватит на это сил – одного его маха левой будет достаточно, чтобы надолго ее вырубить, если вообще не прибить. В любом случае никакой схватки не последовало, потому что кто-то другой вдруг неслышно подобрался сзади, пока она буянила, ухватил ее за растрепавшуюся косу и приставил к горлу острый как бритва нож.

– Это что еще за бешеный волчонок? – совсем не зло, даже пугающе нежно прошептали в самое ухо, вызывая приступ мурашек и новый горячий прилив страха. – Кто-то тут покушается на мои лучшие кадры? Кажется, все мы в опасности… – в мужском голосе слышалась веселая улыбка и ирония, даже не злая, но почему-то от того не менее жуткая. Наверное, из-за острия ножа, колющего горло где-то под ухом. От этого острия очень хотелось отстраниться, но тот, кто его держал, не позволял. Его хватка хоть и не была болезненной и зверской, как у Паука, но вывернуться, не напоровшись на нож, все равно было нереально. Те, кто стоял поблизости и слышал его слова, негромко заржали. Марьяна осторожно сглотнула и попробовала заговорить, но только ничего у нее не получилось, кроме как шевельнуть губами. Голоса просто не было. То ли она успела его сорвать, то ли от перенесенного стресса какие-то нервы переклинило. Вместо нее заговорил Паук.

– Та самая воровка, о которой мы тебе рассказывали, Барон, – мрачно констатировал он. – Видите ли, не довольна грубым отношением, сука.

– Ах вот как… – протянул густой низкий голос неспешно и мягко, словно бархатом провел по уху и щеке. – Тогда ее претензии вполне обоснованы… Никто ведь не любит грубого отношения, кроме опущенных, правда?

Вопрос, наверное, был обращен к Марьяне, но она не знала, следует ли ей что-то отвечать. Не успела она обдумать свой следующий шаг, как ее вдруг отпустили – мягко и осторожно подтолкнув вперед, но тот, кто ее держал, все равно остался за ее спиной очень близко, и она повернулась, чтобы его увидеть. Перед ней стоял молодой мужчина лет двадцати шести – двадцати восьми. Чтобы заглянуть в его лицо, ей пришлось поднять голову, потому что иначе взгляд упирался ему в грудь. Черноволосый, коротко стриженный, даже коротко бритый над ушами, но густые пряди на макушке аккуратно уложены, будто он явился не на бандитскую сходку, а на светский раут, и провел у стилиста не меньше двух часов. Подбородок высокомерно вздернут, потому что он привык смотреть на людей сверху вниз. По коже причудливыми узорами вьется татуировка. Она начинается на голове, проступает сквозь короткую щетину волос, покрывает всю шею и уходит куда-то под черную трикотажную футболку, чуть расстегнутую на широкой мускулистой груди. А еще на нем черная кожаная куртка, подчеркивающая огромный размах плеч, и черные кожаные брюки, заправленные в высокие ботинки на шнуровке. Кисти рук и пальцы у него тоже покрыты какими-то узорами и унизаны массивными выступающими перстнями. Перстни, конечно, не для красоты, а чтобы размозжить противнику лицо в случае кулачного боя.

Превозмогая страх и смущение, Марьяна заставила себя посмотреть в его глаза. Темные, порочные, они разглядывали ее с насмешкой и высокомерием, как любопытную букашку, случайно заползшую на его территорию. Долго выдержать такой взгляд она не могла и постыдно опустила ресницы, а мужчина сделал какое-то движение рукой, и Марьяна заметила, что он привычным жестом вытер здоровенный солдатский нож о штанину. Ее пальцы тут же метнулись к шее и тронули влажный порез на коже под ухом. Девушка поморщилась и взглянула на кровь.

– Не смертельно, – безразлично успокоил ее мужчина. – Жить будешь, волчонок. Пока мне не надоешь, само собой…

Марьяна сжала кулаки.

– Чего вам от меня надо? – снова взвилась она, устав рыдать и бояться.

– А что ты умеешь делать хорошо? Говорят, воровать кошельки… Может быть, еще трахаться? – Голос главаря снова прозвучал как-то приглушенно, словно шелест ветра, хотя на сей раз он говорил намного громче. Ничуть не смущаясь возмущением и страхом, отразившимся на ее лице, он тронул ее подбородок и мазнул большим пальцем по губам, почему-то вызывая в девушке совсем не прошенный внутренний трепет и жар. Марьяна тут же инстинктивно оттолкнула его руку в сторону и отвернулась.

– Я умею только воровать, – зло выпалила она, чувствуя унижение и злость, но прекрасно понимая, что стоит ей сейчас ляпнуть что-то не то или не проявить твердость, все это может быть истолковано совсем иначе и плохо для нее кончиться. Все кругом загоготали. Барон лишь снова усмехнулся в ответ, озарив тьму леса своей белозубой хищной улыбочкой, от которой мороз побежал по коже.

– По крайней мере честно… – прокомментировал он, откровенно глумясь над ней, и облизал губы. – Строптивая… Но я таких люблю… И даже много чему могу научить, если попросишь как следует… – добавил он ко всеобщему веселью. Похоже, весело тут не было только одной Марьяне.

– Зато я не люблю таких, как вы! – не выдержала она, а его рука в ту же секунду метнулась к ее лицу и крепко сжала щеки, заставляя смотреть в его темные гипнотизирующие глаза в упор. Марьяна попыталась вырваться, но от этого только стало больно.

– Мне и не нужно, чтобы меня любили, волчонок. Мне нужно, чтобы мне подчинялись и делали так, как я хочу. И ты будешь делать все, что я прикажу, когда придет время. Ясно?

От его слов у нее покраснели даже уши. Она сама не знала почему. Его голос звучал сладко и ласково, но при этом угрожающе и холодно, словно шипение змеи или шуршание змеиной чешуи. Он обещал что-то томительно-прекрасное, но это был обман, в который ни в коем случае нельзя было верить… Аспид… Ему больше подошла бы кличка Аспид, а не Барон. Не успела она подумать об этом, как вторая его рука дернула молнию на ее куртке, расстегивая ее до конца, словно рассекая пополам, а потом наполовину сорвала куртку с плеч. Как на зло, на ней сегодня была тонкая облегающая футболочка с длинным рукавом, да и джинсы тоже в обтяжку. Главарь собравшегося вокруг сброда внимательно изучил ее с ног до головы взглядом опытного ценителя, еще раз тронул пальцем губы, заглянул в глаза.

– Зубы тоже смотреть будете?! – зло сцедила Марьяна, выдерживая мужской взгляд, хотя сейчас в ней больше говорила паника и стыд. Кажется, этот чертов Барон, или как там его, заставлял ее чувствовать вовсе не то, что она хотела в данный момент. От его прикосновений становилось дурно и сладостно одновременно, дыхание совсем сбилось, и между ног разгорелся позорный, беспощадный пожар.

– На твоем месте, я бы больше переживал за другие части тела… – улыбнулся он открытой белозубой улыбкой, так чистосердечно и обаятельно, что девушка совсем растерялась, будто ослепла от яркого света. Воспользовавшись этой ее дезориентацией, мужчина ловко прошелся пальцами от ее груди, вниз по животу, вокруг бедра и слегка сжал попку. Марьяна запоздало попыталась отмахнуться, гадая, что только что произошло. Он, блин, только что ее обыскал или просто облапал?! Возмутиться больше не получилось. Его губы приблизились так, что она улавливала даже аромат его духов, крема после бриться, геля для укладки и прочей парфюмерной продукции, которой этот пижон явно не брезговал и которой весь благоухал.

– Чумазая недотепа, а все туда же… Глазки строишь и цену набиваешь… – прошептали его губы, почти касаясь ее рта. – Попку и титьки отрасти – тогда, может быть, я с тобой и позабавлюсь немного. – Слова прозвучали жестоко и отрезвляюще, как пощечина. Бесстыдная рука, которая только что прикасалась к ее телу, грубовато отпихнула ее назад, не сильно, но при этом небрежно, как какую-то ненужную вещь. Ощущение полета от его близости тут же оборвалось. На первый план снова вырвалась тьма леса, призрачные очертания исписанных краской развалин, кучи мусора, рокот незаглушенных двигателей автомобилей и мотоциклов, толпа бандитов вокруг, которым в любой момент могли отдать ее на растерзание. Что это было за наваждение рядом с ним?! Она будто голову потеряла…

Марьяна ошарашенно оглядывалась по сторонам, ожидая нового нападения, но никому больше не было до нее дела. Позабавились немного и ладно… Про нее, кажется, все забыли… Присутствующие разошлись группами и обсуждали что-то. Главарь отозвал в сторону Паука и, запанибратски положив руку ему на плечо, настойчиво что-то впаривал, периодически сверкая своими ослепительными улыбочками.

Вот же гад – от него по коже до сих пор бежали упоительные мурашки, хоть и было ужасно противно из-за тех издевательств, что ей пришлось выдержать. Но что же теперь? Этот Барон должен был решить ее судьбу? От одной только мысли об этом во всем теле опять почувствовалась лишающая сил дрожь… Да неужели все это вообще могло быть правдой?!

Отчаянным взглядом она попыталась выискать безопасное место, где она могла бы укрыться на время, чтобы не быть у всех на виду. Нет, бежать ночью через непроглядный осенний лес незнамо куда было откровенно тупо. К тому же этой шайке ничего бы не стоило прочесать лес на мотоциклах и вернуть ее на место, снова вдоволь над ней поглумившись. А еще эти люди знали ее имя и, наверняка, знали, где она живет. Нет, она попала по полной… выхода нет и, кажется, ее судьба действительно зависела от этого самовлюбленного выпендрежника, жестокого, циничного, наглого и беспринципного. Разве не будь он таким, смог бы он руководить всей этой бандой?

– Эй, ты… – позвал кто-то из-за спины, и девушка тут же оглянулась. Перед ней стоял толстяк, который всего несколько часов назад затащил ее в машину, чтобы похитить. Этот факт совершенно не укладывался в голове, как, впрочем, и все, произошедшее этим вечером. Однако, ситуация, конечно же, казалась абсурдной и ужасной только ей. Толстяк же просто протянул ей открытую банку пива и пакетик сухариков. – Перекуси. Ты ж голодная небось, – заботливо произнес он. – Через полчаса отвезем тебя домой, а пока можешь расслабиться.

Марьяна машинально взяла банку с пивом и сухарики из его рук, хотя пиво на дух не переносила, как и любой алкоголь, да и сухарики казались сомнительной едой на голодный желудок. Тем не менее, она без раздумий отхлебнула большой глоток, потом еще и еще. Желудок приятно наполнился и, кажется, перестал болеть. Алкоголь тут же ударил в голову и расслабил мышцы. Черт, ей бы только не перебрать…

– Что со мной будет? – бесцветным голосом поинтересовалась она, понимая, что у нее даже слезы уже кончились.

– Ну, судя по всему, боссу ты понравилась. Значит, будешь жить. Может быть, даже неплохо…

– В смысле?

Ее собеседник хмыкнул.

– В смысле будешь работать на нас, тырить кошельки, отдавать всю выручку курьерам, потом получать через них же свою долю. Ну и не париться особо. Только мой тебе совет – никогда ничего не присваивать. Они это не любят и легко тебя вычислят. У нас везде глаза и уши. Ну че, врубилась?

Марьяна обреченно кивнула и отхлебнула еще пива, чтобы не расплакаться. Руки и ноги заметно отяжелели, глаза так и закрывались, но она все-таки держалась из последних сил.

– Я хочу позвонить домой… Родители весь город на уши поднимут… – невесело заметила она.

– Не успеют… – отмахнулся толстяк. – Позвонишь из машины. Скажешь, что загуляла с подружкой или завела дружка. Сама придумаешь.

Марьяна выдохнула, содрогаясь от этой мысли. Это совсем не было на нее похоже, даже отдаленно.

– Как вас зовут? – решила сменить тему она, к тому же ей, кажется, нужно было заводить приятелей в новой компании.

– Все зовут Кабан, – отозвался новый знакомый.

– А нормальное имя?

– Нормальное – Мишка.

– Миша, – поправила зачем-то Марьяна.

Кабан хмыкнул и покачал головой.

– Угораздило же тебя в такое дело влипнуть… – с искренним сочувствием произнес он, но тут же будто спохватился. – Ладно… Пойдем…

Ее похититель и собеседник встал и неспешной тяжелой походкой вразвалочку потопал к джипу, а Марьяна уныло поплелась за ним мимо периодически глазеющих на нее зевак. Кажется, среди присутствующих были и женщины, очень мало, но были. Одна из них как раз только что подкатила на байке, ревя двигателем и поднимая за собой кучу пыли. Измученная и запуганная девушка невольно на нее загляделась – рыжеволосая, гибкая и стремительная, как пантера, бестия, казалось, чувствовала себя здесь в своей стихии. Ленивыми и изящными кошачьими движениями соскочив с мотоцикла, она направилась виляющей походочкой прямо в гущу столпившихся бандитов. На нее оглядывались, ее радостно приветствовали, ею восхищались, перед ней расступались. Только она не смотрела ни на кого, кроме Барона, продефилировала прямиком к нему и тут же повисла у него на шее в страстных объятьях, присосавшись к нему пожирающим поцелуем. Марьяну почему-то передернуло, и она отвернулась.

– Огонь-девка, – прокомментировал Кабан появление этой дамочки. – Феникс кликуха. И лучше ее никогда не злить. Конкуренток она не терпит.

– Никакая я не конкурентка, – устало и зло огрызнулась Марьяна.

– Кто знает… – усмехнулся Кабан и открыл перед ней заднюю дверь джипа.

ГЛАВА 4

Марьяна думала, что теперь ее жизнь изменится настолько кардинально, что она просто не сможет с этим жить. По началу воображение рисовало перед ней нечто пугающее и маргинальное, но на деле все вышло банальнее некуда. Лгать родным оказалось не так сложно, со временем это даже получалось все более мастерски. Воровать кошельки и отдавать деньги и документы каким-то курьерам тоже было делом нехитрым. Иногда даже курьером оказывался Кабан, и тогда она могла перекинуться с ним парой приветливых слов и получить от него какую-то поддержку и советы. Именно он намекнул ей не валять дурака и почаще выходить на дело, если она хочет быть на хорошем счету и не попасть в какие-нибудь неприятности. Ослушаться она не посмела и регулярно передавала каким-то незнакомым паренькам, которых находила по наводке в разных местах, все новые и новые доказательства своего трудолюбия и преданности. Если серьезно, то двигал ей практически только страх и ничего, кроме него. Страшные руки Паука, его грубые окрики и угрозы, заброшенный пионерский лагерь где-то за городом, толпа воров, убийц, наркодилеров и сутенеров, которых ей посчастливилось там повстречать, а также отвратительно притягательный и потому вдвойне опасный главарь этой банды едва ли когда-нибудь могли полностью стереться из ее памяти. Она точно знала одно – для нее же было бы лучше никогда больше с ним не встречаться лично, ну или по крайней мере самой не стать причиной их встречи. Может быть, когда-нибудь эта часть ее жизни благополучно закончится, она ни разу не попадется, и банда ее отпустит… Она забудет все, как страшный сон, и эти люди навсегда забудут о ней, посчитав, что она уже достаточно расплатилась за свою ошибку. Ха… верилось в это с трудом, но особого выхода у нее не было.

С тех пор, как ее впутали в эти темные дела, уже прошло полгода. Ничего особо не менялось, только сумма на ее счету потихоньку росла. Марьяна знала, что когда-нибудь она всем им очень пригодится, а пока что оставалось только надеяться, что у сестрёнки хватит сил выдержать ударные дозы химии и облучения до того, как они сумеют найти ей донора и организовать операцию…

Весна только вступала в свои права, но сегодня день уже был по-настоящему теплый и солнечный. Птицы уже оглушали своим нескончаемым звоном, особенно по утрам. Со дня на день деревья нельзя будет узнать – голые ветки как-то разом, вдруг, покроются клейкими зелёными листочками, можно будет не носить куртку и перейти на платья, юбки и шорты. Даже мрачноватые дворы их домов немного преобразятся. Ограждения и скамейки выкрасят свежей яркой краской, на улицы массово высыпет детвора.