Вселенная любви

– Не следует спешить, ибо вы еще не осознаёте меру собственного дарования.

В итоге флорентийцы сошлись во мнении, что им представили существо сверхъестественное и публикой овладел трепет. Следует отдать должное итальянскому вкусу и умению ценить таланты.

Дон Аурелио сел за клавиши стоявшего в оратории органа. Согласованно гудящие трубы, мощными звуками заполнив пространство, тонкой гармоничной мелодией унесли слушателей в галантное восемнадцатое столетие.

Музыкант шепнул Кристине.

– Орган в человеческом сознании рождает иллюзию, помогающую осознать большую реальность.

– Ты имеешь в виду космос. Эта музыка божественна – отозвалась Кристина.

Тем временем Петр, обойдя ораторию и внимательно рассмотрев картины, пережил собственное потрясение от созерцания совершенного искусства и усевшись в углу, вновь открыл ноутбук и углубился в диалог с процессором, начав писать первые строки кода универсума. Скоро он невольно отметил, что общенье с высоким искусством и диалог с тонким собеседником активизируют мыслительную деятельность. Ещё Петр почувствовал насущную необходимость кому-то показывать свой код, представляя весьма сложное просто, как собственную раскрытую ладонь. Скоро участниками диалога оказались художница и музыкант. Втроем они выскользнули из оратории и пройдя квартал узкой улочкой, шаги в которой отдавались гулким эхом, оказались на террасе кафе, на набережной реки Арно, с видом на мост Понто Векьо и вечернюю Флоренцию. Трое были очарованы друг другом, но голову никто ни перед кем не склонял.

Дон Аурелим, с грустью взглянув в окно оратории в след уходившим, задумался над тем, что может объединять столь разных людей. Себе он объяснил это так:” все трое видят сердцем”.

Поговорили о славянах. Из чрева обласканной солнцем средиземноморской Европы этот запутанный вопрос кажется понятнее.

– Загадочный, удивительный народ – заметил музыкант, качая невозмутимой головой и его лицо отобразило удивление – славяне неосознанно не кладут всего в одну корзину.

– Как это? – спросила Кристина – обращая любующиеся Флоренцией глаза на собеседника.

– Попадая в сложные ситуации, славяне делятся на обособленные и весьма враждебные друг к другу группы. А расчет прост – кто-то да выживет.

– И это очень древняя стратегия, – дополнил Пётр, кивая с горкой ухмылкой – ещё полторы тысячи лет назад греки писали об удивительной взаимной нелюбви славян, Перешедших Дунай и наводнивших Балканы, и о необыкновенном славянском гостеприимстве в отношении инородцев.

Подали пиццу, козий сыр, оливки и красное вино. Флоренция с её божественной канонической архитектурой купалась в золотых лучах заходящего солнца. Старинные мосты и дома осветились огнями. Над водами Арно разлились ароматы кофе и горячего хлеба.

Тем временем информационная сфера земли, заглотнув интригующую новость об открытии выставки картин необыкновенной художницы из таинственного волжского Плёса, уже не выпускала добычи. В базы данных многочисленных серверов, на всех континентах, стали загружать изображения картин. Появились комментарии, а вскоре на экранах отобразились тексты искусствоведов с пространными рассуждениями об истоках и о сути творчества молодого дарования. Сыграло роль и выступление знаменитого музыканта. Оно осветило открытие нового имени собственной аурой.

Пётр, заметив происходящее, по началу большого значения этому не придал, а лишь обратил на данное обстоятельство внимание собеседников. Однако масштабы явления скоро заставили всех троих прильнуть к синему экрану, выдающему поток новостей. Тонкий палец художницы коснулся поисковой строки браузера, и Кристина произнесла, внимательно глядя на Петра:

– Как изнутри устроена новая реальность, это информационное поле?

– Это заслуживает пристального внимания – согласился невозмутимый немногословный музыкант, улыбаясь темными глазами необыкновенного интеллектуала и кончики его чувственных губ едва заметно дрогнули.

Пётр неуловимым движением пальцев коснулся клавиш и на экране отобразилась планетарная компьютерная сеть. Стали видны многочисленные серверы, связанные маршрутизаторами, пропускающими по проводам и через эфир упакованные в пакеты потоки бит, по сути являющиеся мгновенными электрическими импульсами.

– Видите – Пётр указал на отдельные уголки планеты – сеть ширится ежесекундно, пополняясь новыми серверами и связывающими их маршрутизаторами.

Действительно, на экране было видно, как паутина постоянно очерчивает новые маршруты, демонстрируя, как данная реальность буквально на глазах физически завоёвывает планету, стягивая её тугим корсетом.

– Пока эта реальность под относительным контролем, а далее… одному богу известно – заметил Пётр и на его ясном лбу на мгновение отобразилась лёгкая складка.

– Параллельный мир – сказал музыкант, записывая в блокноте ноты пьесы, рождаемой сиюминутным переживанием.

Художница, взяв в руки альбом, открыла жестяной пенал с акварельными красками и тонко заточенными карандашами и принялась отображать голубую земную сферу с густой паутиной зримых и не зримых информационных каналов, стягивающей тугими узлами планету.

Дохнул прохладой сухой северо-западный мистраль. От его резких порывов в церквях зазвенели колокола. Мистраль мгновенно выдул из города дым и пыль и розовые небеса Тосканы обрели прозрачность, присущую картинам великих итальянцев.

На противоположном берегу Арно, на четвертом этаже старинного здания, зазвонил телефон.

– Вы единственный в нужной позиции. Столик в центре. Трое, с компьютером и красками. Максимально увеличьте и снимите видео и фото и немедленно перешлите в редакцию.

В окно была выставлена фото и видеоаппаратура с громадными насадками увеличения.

Минула четверть часа, и Пётр с изумлением обнаружил видео их обеда на набережной Арно, на одном из серверов центра Апеннин.

– По-моему нам пора,– заметил Петр, с легкой досадой, наблюдая за тем как сам произносит эту фразу и его бархатные густые брови дрогнули.

Музыкант давно привык к происходящему и предположил, что скоро в кафе нагрянут японки. А художница, подула на лист с акварелью и высказала вот что:

– Созданный людьми процессор – Кристина, вставая, выдержала паузу – эта искусственная сущность, очевидно порабощающая людей и, возможно, все это ведёт к скорой деградации человечества.

Ответом ей были улыбки понимания.

Когда трое свернули за угол ближайшего переулка, представляющего собой каменный туннель с редкими массивными деревянными дверями, к их столику, с дымящимися чашечками кофе, подошла миниатюрная японка и стали собираться люди с видео и фото аппаратурой.

– Да, – заметил Петр, оглядываясь и его фигура перекрывала весь переулок – всё происходит быстро и говорят, что сокращается словарный запас детей и они уже почти не читают книг.

Музыкант, используя расположение узнавшего его итальянского поклонника, увлек друзей на единственный путь, позволяющему уйти от преследователей. В глухой каменной стене со скрипом отворилась тяжёлая железная дверь и лестница с истертыми за века высокими ступенями привела наших героев в крытую галерею.

– Этим надземным переходом архитектор Джорджо Вазари в 1565 году за пять месяцев соединил Палаццо Векьо с Палаццо Питти. Переход идёт через центр Флоренции, над рекой Арно по мосту Понто Векьо, через галерею Уффици. Тут нас никто не найдёт. Заодно насладимся картинами великих итальянцев.

Обычно бесстрастный музыкант торжествовал.

– Такую галерею могли построить только для уединенных прогулок Медичи – осматриваясь, предположила Кристина – не желавших, без необходимости, показываться на глаза горожанам.

– Да – музыкант, его звали Александр, остановился в центре моста над Арно и, впечатлившись панорамой вечерней Флоренции, негромко, что для него характерно, рассказал – мост Понто Векьо в 1345 году построил архитектор Нери ди Фьораванти и Медичи удалили с моста мясников и торговцев рыбой, но пустили на мост ювелиров. А Палаццо Питти, это дворец за рекой, на холме, куда мы и направляемся, начали строить для друга Козимо Медичи банкира Луки Питти архитектор Филиппо Брунеллески и его ученик Лука Франчелли. Стены эти мне дарят вдохновение – тут Александр растаял в блаженной улыбке.

Наступила ночь. Расцвеченная огнями Флоренция погрузилась в сон, предаваясь воспоминаниям двухтысячелетней истории. Наши герои благополучно добрались до Палаццо Питти и из его парка долго любовались колыбелью европейского возрождения. Весь очерченный крепостной стеной контур города, освященный луной и звездами Млечного Пути, с собором Санта Мадия Дель Фьоре в центре, лежал перед ними, как на ладони.

– Сердце Флоренции, а время там остановилось века назад, скрывает прямоугольник римского города. Его форум перекрыт камнями площади Старого рынка – рассказывал Александр.

– Купол собора долго не могли построить – Кристина смотрела на музыканта – пока …

– Пока за дело не взялся ювелир, оказавшийся гениальным архитектором, Филиппо Брунеллески. На открытом небесам кругом кровли собора он построил горизонтальную платформу, на которой начертил громадный цветок, по внешней границе обведенный овалами лепестков. Стали кирпичом выводит купол особой кладкой рыбий хребет, укладывая кирпичи под углом к центру купола. В грани купола встроили обратные арки, используя натянутые направляющие верёвки, повторяющие контур лепестков начертанного на горизонтальной платформе.

– И получилось – улыбнулась Кристина.

– Благодаря кладке рыбий хвост и верёвкам, выводящим рисунок лепестков цветка, получилось. Создание собора Санта Мария дел Фьоре вселило в людей уверенность в свои силы, и они стали воплощать самые смелые мечты.

– Какова судьба дворца? – спросила Кристина, читая его архитектурные формы.

– В 1549 году разорившийся потомок Луки, Бонаккоеро Питти, продал Палаццо Питти Элеонфе Толедской, жене великого герцога Тосканского Казимо I Медичи. А в 1737 году, с кончиной Джона Гастоне Медичи и его сестры Анны Марии, древо Медичи угасло и дворец перешел во владение австрийского лотарингского дома.

В полночь наши герои, сев в арендованную машину, устремились на север, к закованной в лёд каменой короне ослепительно красивых Альп. Их целью был миланский аэропорт Мальпенса с его упорядоченным хаосом

Тёмная материя и тёмная энергия, эти интригующие сознание реалии параллельного мира вселенной, благоволили путешественникам, и они мчались по дорогам Апеннин под яркими звёздами Млечного Пути словно на крыльях, посматривая назад, нет ли погони.