Поездка в Армению, или Менталитет кавказских мужчин. Рассказы

Ужинали в ресторане. Сотрудники отдела оказались очень приятными собеседниками. Окружив Лину вниманием, наперебой ухаживали, подкладывая куски мяса и подливая вино. Лина чувствовала себя королевой. Она даже забыла, что находится в служебной командировке. Шашлык из свиной костицы источал аромат приправ и буквально таял во рту. Изобилие свежих и испечённых овощей с запахом дымка, огромные пучки кинзы, петрушки, базилика и искрящееся красное сухое вино. Как же хорошо, думала Лина. Говорили обо всем, но только не о деле.

Сос Грачики перед рестораном предупредил Лину, что когда они выпивают, о деле не говорят. Лина сразу вспомнила, если мужики начали говорить о службе, значит напились.

– Последний тост у армян принято пить за родителей. Знаешь, почему? – спросил приятный молодой сотрудник по имени Сурен. Он отличался от остальных сотрудников светлыми с рыжинкой, словно блики солнца, волосами и глазами цвета ясного неба.

– Нет, – ответила Лина.

– Потому, что армянин не должен напиваться и обязательно должен поднять бокал за родителей, – многозначительно без акцента произнес он.

– Наверное, это правильно, – размышляла вслух Лина, – даже очень правильно. Нет шансов напиться или все таки бывает?

– Канищно бываэт, арман тоже луди. Бывают стрэссы, но эта асуждаеца всэми… родствэнниками, друзями, – растягивая слова, вступил в разговор, высокий с расплющенным по лицу носом, Амо.

– Можно я выпью сейчас за родителей? – спросила Лина

– Устала, Лына-джан? – заботливо спросил, сидящий рядом, с солидным животиком, начальник отдела.

– Не то, чтобы устала, но разница во времени. Боюсь, могу уснуть прямо здесь.

– Нэ пэрэживай, атнэсем, уложим.

– Спасибо, конечно. Но я привыкла сама.

– Какой плахой эта русский женщина! Очэн самостоятэльный. Нэ обижайся, щутка. Да ты и нэ русский, – улыбался начальник, – но жэлание гостьи дла нас закон.

Все подняли бокалы с вином:

– За родителей! В сэмье должны быт всэ живы: радитэли, дэти, внуки, – протяжно начал начальник, – А если павэзет, и дэдущка, бабущка.

– За родителей! – Лина осушила бокал вина, чуть с горчинкой, но очень приятного на вкус.

– Амо, атвэзи Лына-джан, – властно приказал начальник.

– Можно, я отвезу, – поспешно выпалил Сурен и тут же добавил, глядя на начальника, – с вашего позволения.

– Давай, Сурэн-джан, сэгодня ты. Амо завтра, патом Сос, так и будэм мэняться, – засмеялся, глядя на Сурэна, начальник.

– И сматри там, до номэра правады абьязатэльно, – добавил Сос Грачики.

– До номэра, а нэ в номер, – назидательно сказал шеф.

– Ты же меня знаешь, – начал Сурен, но начальник его перебил:

– Я вижу, щто стрэла Амура сдэлал дырку в твае сэрдцэ. Вот паэтому и гавару.

У них очень простые отношения между начальником и подчиненными, никакой субординации, солдафонства и прочей ерунды. Все построено на уважении. Они все, как одна семья, немного с завистью думала Лина, глядя на сотрудников отдела во главе с начальником.

Всю дорогу до гостиницы Сурен расспрашивал Лину о ее жизни, казалось его интересовало все. Счастлива ли она, довольна ли работой. Лина не любила рассказывать о себе, но вкратце все-таки пришлось рассказать. Он притормозил возле цветочного ларька, купил огромный букет желтых роз и преподнес ей со словами:

– Говорят, что желтый цвет, цвет разлуки. Но это цвет солнца, тепла и золота. Пусть в твоей жизни будет как можно больше солнечных дней, золотых украшений и душевного тепла твоих друзей и близких.

Лина обожала желтые розы. И не только розы. Желтый цвет во всех его проявлениях пленил ее. Она была тронута до глубины души прозорливостью Сурена.

Внутри ее зажглась сигнальная лампа «опасность». Но тут же погасла. Он проводил ее до двери номера, нежно прикоснулся к руке, прощаясь. Лина вошла в номер и закрыла дверь изнутри. Сейчас она ощущала себя женщиной, напрочь забыв о командировке, о службе и о муже. Немного внимания, комплиментов, букет цветов. Не так много надо, чтобы вспомнить о том, что ты женщина. И так не хватает этого «немного» в семейной жизни.

Раздумывая над этим и вспоминая приятный вечер, она уснула.

Утром ее разбудил стук в двери:

– Лына-джан, вставай. Ужэ сэм часов. Чэрэз тридцать минут завтрак привэзут, – прокричала через дверь заботливая дежурная.

– Спасибо, – крикнула Лина в ответ.

Бодренько вскочила и сразу в душ. Уложила волосы феном, навела чуть заметный макияж. Лина считала, что все женщины красивы, но надо эту красоту немного подчеркнуть. И еще она думала, что не «рисуют» свое лицо только ленивые или уверенные в своей красоте. У нее такой уверенности не было и ленивой она тоже не была. Поэтому каждое утро, натренированными годами движениями, она доводила до ума то, что не додала ей природа. Через полчаса из-за двери раздался голос «Ваш завтрак».

Лина открыла дверь. Официант вкатил в номер тележку, на которой стоял кофейник, бутерброды с сыром и стакан апельсинового сока. Как ни странно, при виде всего этого она ощутила голод. Как правило, ее завтрак состоял из чашки кофе и сигареты. Вредный, надо сказать, завтрак. Сейчас она с удовольствием выпила сок и съела бутерброды. Затем налила себе кофе и закурила, уже не выходя на балкон, а просто приоткрыв двери.

В восемь тридцать в дверь постучали. Линка распахнула дверь, ожидая увидеть Амо, но за дверью стоял Сурен. От неожиданности Лина не знала, что сказать. Воспользовавшись ее замешательством, он быстро наклонился и поцеловал ее в губы.

– Вот теперь можно ехать, – улыбаясь, сказал он.

– Да, да, – смущенно произнесла Лина.

Строгий деловой костюм придавал ей официальный вид, но блуждающая, блаженная улыбка на губах придавала нелепость этому наряду. Когда они вошли в лифт, Сурен приобнял ее. Лина испытала смятение в душе. Только сегодня утром она убеждала себя выбросить всю блажь из головы и, как ей казалось, она справилась с этим. Но близость Сурена, заставила трепетать ее сердечко.

– Я не спал всю ночь, думал о тебе. Я не мог дождаться, когда я снова увижу тебя. Не знаю, что будет дальше, но мне кажется я полюбил с первого взгляда. Я знаю, ты скажешь, что у меня есть семья, жена и дочь. У тебя тоже дочь и муж. Но, когда я думаю о твоем муже, я ревную тебя. Наверное, я схожу с ума, – с волнением в голосе произнес он.

– Почему не приехал Амо? – хотела сменить тему Лина.

– Я с ним договорился. Он очень ругался, потому что я разбудил его в шесть утра, – улыбнулся Сурен и вернулся к начатой теме, – Что ты чувствуешь?

– Я не хочу говорить на эту тему. Извини.

В этот момент лифт остановился на первом этаже, створки дверей распахнулись, но они стояли и смотрели друг на друга. А снаружи на них смотрели ожидающие лифт люди.

– Слущай, брат, давай ужэ выходы да, луди ждут, – раздался голос.

Они вышли, а вслед им тот же голос произнес «балшая лубоф-моркоф случаэца толка мэжду армэнином и бландынкой».

До отдела они не проронили ни слова. Каждый думал о своем. Лина пыталась сосредоточиться на работе, но ее мозг отказывался ей подчиняться. Ее мысли все время возвращались к Сурену. Какой ужас, испуганно думала она.

Но уже в кабинете начальника, она собралась с мыслями и с головой ушла в решение служебных проблем. Просовещавшись до обеда, они все дружненько, по команде начальника, поехали в ресторан.

Линке казалось, что она жутко проголодалась. Но сев за стол, она поняла, что кусок не полезет ей в горло. Сурен сидел рядом. Выбрав самый красивый и аппетитный кусок мяса, он положил ей в тарелку:

– Надо кушать, милая, – глядя на нее нежно, тихо произнес он.

– Слущай, Лына-джан, может, тэбэ не нравитса да? – наблюдая за ними, через стол спросил начальник, – гавары, что хочэш, хочэш долма, хочэш хачапури. Сэйчас сдэлают.